А.А. Иванов. Явление Христа народу. Первоначальный эскиз. 1833–1834 годы. Государственный Русский музей. Из галереи Д.П. Боткина

Самые громкие имена российских коллекционеров — имена московские. Это Шереметевы, Голицыны, Демидовы. Не утратив традиций дворянского коллекционирования, Москва прославилась и купеческими собраниями. Кому не знакомы фамилии Бахрушиных, Третьяковых, Щукиных, Морозовых, Рябушинских?.. Ниже речь пойдет еще об одной старомосковской купеческой коллекции.

«Птенцы гнезда Петрова»

«Птенцов» в этой семье, даже по представлениям позапрошлого века, было немало. Бог дал почтенному Петру Кононовичу четырнадцать детей: троих сыновей и двух дочерей — от первой жены Александры, шестерых сыновей и трех дочерей — от второй, Анны.

Легче говорить о повседневной жизни вообще всех московских купеческих семей старого времени, чем о какой‑то
отдельно взятой фамилии. Посему о том, как строилось воспитание, кто и чему учил многочисленных купеческих отпрысков, мы, вероятно, никогда не узнаем. Зато хорошо известны в России заслуги тех, кого поставил на ноги упомянутый выше купец 1‑й гильдии, чаеторговец, потомственный почетный гражданин города Москвы.

Подросли «птенцы», остепенились. Величали их теперь не только по имени, но и по отчеству.

Василий Петрович стал видным русским писателем, критиком и искусствоведом.

Петр Петрович продолжил дело отца и со временем возглавил одну из крупнейших чаеторговых фирм России.

Сергей Петрович прославился как врач‑клиницист и педагог.

Михаил Петрович получил звание академика исторической и портретной живописи.

Екатерина Петровна, выйдя замуж за купца Ивана Щукина, воспитала троих ценителей старины и искусства, знаменитых московских коллекционеров — Петра, Дмитрия и Сергея. Без их легендарных личных коллекций сегодня вмиг бы осиротел не один московский музей.

Дмитрий Петрович, герой нашего повествования, соединил в себе хватку предпринимателя, благородство благотворителя и увлеченность коллекционера.

Все названные выше, как давно догадался пытливый читатель, принадлежали к небезызвестному купеческому роду Боткиных.

«Дети основателя фирмы, — писал художник М. В. Нестеров, — были люди умные, даровитые, удачливые. Одни отличались большим благородством, прямотой характера, другие были с хитринкой, как говорили москвичи — “с приглупинкой”»¹.

Портрет собирателя
на фоне эпохи

Дмитрий Петрович Боткин явился на свет в Москве. Половину жизни он провел в отцовском доме в Петроверигском переулке (ныне № 4). Кого только не повидали на своем веку стены старого особняка! Здесь жили Белинский и Грановский, бывали Герцен, Гоголь, Некрасов, Щепкин. Эта культурная среда благотворно повлияла на становление характера Дмитрия, на формирование его жизненных интересов. Прямо‑таки не дом, а «гуманитарный университет».

Годы учебы Дмитрия прошли в пансионе лютеранского пастора Людвига Эннеса, где особенно хорошо преподавали иностранные языки — французский и немецкий: обстоятельство для человека, открытого к восприятию западноевропейской культуры, немаловажное.

Интересоваться коллекционированием Дмитрий стал к тридцати годам. Каковы истоки этого увлечения, превратившегося чуть ли не в главное дело его жизни?

Москва начала 1860‑х годов не блистала многочисленными музеями. Еще не было ни Третьяковской галереи, ни Голицынского музея, ни картинной галереи Румянцевского музея, ни Музея иконописи и живописи И. С. Остроухова, ни картинных галерей Сергея и Дмитрия Щукиных. Словно метеор, сверкнул, вскоре погаснув, частный художественный музей Андрея Рос­топчина. Первые шаги на ниве собирательства делал Павел Третьяков, с которым Дмитрий нередко встречался в Московском обществе любителей художеств, ставившем своей целью создание городской художественной галереи. Еще не пришла слава к купеческим собраниям Козьмы Солдатёнкова и Василия Кокорева.

Увидеть в Москве западноевропейскую живопись стоило немалого труда. Проще было совершить вояж по странам Европы. Правда, для этого требовалось обладать временем, свободой, деньгами и... вкусом. Всем этим Дмитрий Петрович Боткин располагал в значительной степени. Если ты не можешь прийти к любимым картинам, пусть они сами придут к тебе — так вкратце можно определить принцип его многолетней собирательской деятельности.

Коро, Коровин и корова

Первые приобретения Дмитрий Боткин сделал в Санкт-Петербурге. В 1857 году он купил там картину швейцарского пейзажиста А. Калама «Озеро четырех кантонов» и два пейзажа голландского живописца Б. Куккука — «Берега Рейна» и «Лес». Распродажа в Москве в 1861 году коллекции разорившегося банкира А. Ф. Марка позволила пополнить собрание картинами П. Делароша «Дети короля Эдуарда» и А. Ахенбаха «Вход в Остендскую гавань в бурное время».

«Золотым десятилетием» собирательства Д. П. Боткина стали 1870‑е годы. В этот период покупки делались им либо прямо в мастерских живописцев, либо в художественных салонах Берлина и Парижа. В 1870 году в Риме Дмитрий Петрович приобрел у художника Кортезе картину «Вид окрестностей Рима», а в 1872‑м во время парижской поездки — полотно Ф. Палицци «Стадо». В Париже он не раз пользовался услугами известных торговцев картинами, в том числе Ж. Пети и П. Дюран-Рюэля. С их помощью он сделался владельцем таких «изюминок» своего собрания, как «Двор нормандской фермы» А. Декана, «Берега Сены» К. Коро, «Овчар» Ж.-Ф Милле. «Любимым городом Боткина был сначала Берлин, затем стал Париж, в котором он бывал довольно часто. Прекрасно владея французским и немецким языками, с молодых лет ежегодно выезжал за границу, посещал крупнейшие выставки, мастерские, аукционы и распродажи, а также частные галереи, в Париже — Дюран-Рюэля, Гупиля, Пети, Тедеско, Арнольда и Триппа, Воллара, Друо, в Берлине — Лепке, в Лондоне — Гембара и т. д.»².

Бытует мнение, которое упорно воспроизводится всеми, кто бы ни вспоминал о коллекции Д. П. Боткина, что в ней были представлены исключительно мастера Западной Европы. Это мнение ошибочно: почетное место в коллекции занимали и произведения русской школы. Таковыми являлись картины «Явление Христа народу» А. А. Иванова (первоначальный вариант, ныне экспонирующийся в Государственном Русском музее), «Химическая лаборатория» А. А. Риццони, «Учитель рисования» В. Г. Перова, «Английский бот» А. П. Боголюбова, «Раздумье» М. П. Боткина. Современники видели здесь и работы В. Д. Поленова, В. В. Верещагина, В. В. Харламова. Однако славу собранию, поначалу располагавшемуся в отцовском доме в Петроверигском переулке, а с 1867 года — в собственной усадьбе Д. П. Боткина на Покровке (ныне № 27), действительно составила живопись западноевропейская. Мос­ковских художников боткинская частная галерея привлекала в первую очередь произведениями Добиньи, Коро, Мейссонье, Труайона, Милле. И недаром: ведь в России больше нигде нельзя было увидеть столь представительное собрание мастеров барбизонской школы. Галерею посещали И. Н. Крамской, И. И. Левитан, К. А. Коровин, А. А. Риццони, В. Д. Поленов, С. А. Виноградов, М. В. Нестеров. Заглядывали сюда и литераторы — Л. Н. Толстой, П. Д. Боборыкин, А. А. Фет, Д. Г. Григорович — всех не перечислить. Не раз навещал Дмитрия Петровича и Павел Михайлович Третьяков.

Личное увлечение превратилось в общественное явление. Без упоминания о картинной галерее Боткина в 1870–1900‑х годах не выходил практически ни один путеводитель по Москве. Что и понятно, ведь она содержала свыше ста полотен высокого художественного достоинства, а также произведения графики и скульптуры. Эта частная галерея, наряду с собраниями К. Т. Солдатёнкова, С. И. Щукина, Г. А. Брокара, И. С. Остроухова и И. Е. Цветкова, в сознании москвичей долго стояла рядом с картинной галереей Румянцевского музея, Третьяковской галереей, Оружейной палатой. Неприметный внешне купеческий особняк превратился, таким образом, в одну из главных достопримечательностей Москвы второй половины XIX века.

Вот как писал об одном из визитов в галерею Д. П.Боткина К. А.Коровин:

«Мы [с Левитаном] у Боткина. Пришли посмотреть французов — Коро и Фортуни.

Вот это хорошо, замечательно!

— Посмотри‑ка, как трава тронута чуть‑чуть... И все в этом "чуть‑чуть"...

Левитан копирует.

Я ему говорю:

— Что ж это такое, французы? Пишут, пишут — каждый свое... И я так думаю, что это верно»³.

Живописная манера французского художника Жана Батиста Камиля Коро была настолько близка Коровину, что он не раз в шутку и свои собственные картины подписывал «Coro vin».

«Истинный любитель живописи и искренний дилетант, — отмечал современник, — всегда мог смело отправиться к Дмитрию Петровичу и получить любезное позволение осмотреть картины. Боткин лично вел посетителя в картинные комнаты и оставлял его там наслаждаться на свободе, не навязывая своего “чичеронства”. Вообще он был чрезвычайно симпатичен в своем обращении и в этом смысле представлял собою образец истинного джентльменства»⁴...