Москва в 1955 году

Бертольт Брехт (1898–1956) — немецкий поэт, прозаик, драматург, теоретик театра — неоднократно бывал в Москве. Московские впечатления отразились в его стихотворениях, «Рабочем журнале», письмах, дневниках. Ему выпала редкая для иностранца возможность увидеть и сравнить Москву начала 1930‑х годов, предвоенной поры и середины 1950‑х. Лейтмотивом высказываний Брехта о советской столице звучат строки, написанные 30 мая 1941 года: «Дни в Москве стали для меня необычайно ценными»¹. Именно здесь этот замечательный художник XX столетия нашел подтверждение своим мыслям о путях переустройства мира.

Многие места в городе связаны с именем Брехта. Так, в 1932 году он приезжает сюда по приглашению московских кинематографистов после недавно состоявшейся премьеры фильма З. Дудова «Куле Вампе», снятого по брехтовскому сценарию. В дневнике, который Брехт вел в это время, есть раздел под названием «Московское путешествие», где рассказывается, как встретили гостя на вокзале литераторы, режиссеры — С. М. Третьяков, Б. Райх, А. Э. Лацис, Э. Пискатор, фотографы; как с Третья­­­ковым Брехт прокатился на автомобиле по городу, осмотрел достопримечательности, побывал в Мавзолее В. И. Ленина и в музее «Подпольная типография 1905–1906 годов», навестил московских знакомых, а в Театре имени Вахтангова попал на спектакль «Турандот». Но, быть может, самым приятным для Брехта оказалось посещение Камерного театра, в котором А. Я. Таиров поставил «Оперу нищих» по «Трехгрошовой опере». Премьера прошла в конце января 1930 года. Этот спектакль явился первым опытом освоения не только знаменитой пьесы, но и вообще драматургии Брехта на советской сцене.

В 1935 году он вновь приехал в Москву и пробыл в городе больше двух месяцев. К тому времени столица превратилась в один из центров немецкой антифашистской эмиграции. Здесь жили литераторы И. Бехер, Э. Вайнерт, А. Курелла, режиссер Э. Пискатор, многие актеры, музыканты. В честь Брехта они устроили концерт в клубе имени Э. Тельмана. Клуб находился тогда в здании, примыкавшем к Театру Революции. Отметим, что в этот приезд Брехт виделся не только с представителями советской творческой интеллигенции (С. И. Кирсановым, С. М. Третьяковым, М. Е. Кольцовым, Н. П. Охлопковым), но и с деятелями Коминтерна — Б. Куном и В. Г. Кнориным.

Печальной получилась встреча Брехта с Москвой в мае 1941 года. Он чувствовал, как зловеще накалялась политическая атмосфера в Европе, знал и об опасности, грозившей семье антифашиста, тем более что его жена, известная актриса Хелена Вайгель, была еврейкой. И Брехт решает переселиться в Америку. Путь туда лежал через Москву. Профессор Б. Райх описал временное прибежище Брехта в гостинице «Метрополь»: «Типичный люкс — высокая вместительная помпезная комната. Повсюду разбросаны какие‑то сундуки, узлы, чемоданы разных размеров и фасонов. В качалке покойно покачивается мальчик с серьезным взглядом. Это Штеф — сын Брехта. В углу уютно устроилась маленькая дочь Барбара. Хели (Хелена Вайгель. — Л. С.) в этот момент что‑то вынула из чемоданчика и накрыла какой‑то скатертью стол... Брехт сидел у стола и дымил. Я смотрел и думал: «Ни дать ни взять — семья переселенца»².

Последний раз Бертольт Брехт посетил Москву в мае 1955 года незадолго до смерти. В сущности, только теперь он ощутил, что по‑настоящему признан в Советском Союзе. Ведь все предыдущие визиты в Москву, кроме чувства искренней благодарности, оставляли в его душе еще и горечь: в силу причин, о которых скажем далее, его творчество почти не привлекало внимания советских литературоведов и режиссеров. О нем молчала критика, а пьесы не доходили до сцены, за исключением упомянутой таировской постановки. Однако в 1955 году Москва, словно возмещая былое невнимание, одарила Брехта официальными почестями: в Кремле ему торжественно вручили Ленинскую премию «За укрепление мира между народами».

И в дни своего последнего пребывания в Москве Брехт охотно посещал театры, пытаясь понять, насколько верны здешние режиссеры традиции К. С. Станиславского, сопоставлял увиденное с разработанной им теорией эпического театра. Он откровенно не принимал спектакли, которым был присущ патетический натурализм, грубый пафос или мелкобуржуазная интимность, поскольку в подобных инсценировках «нет и следа от мысли Станиславского о естественности и правде». Зато необычайно яркое впечатление произвела на него постановка во МХАТе «Горячего сердца» А. Н. Островского. В «Рабочем журнале» Брехт записал, что «с огромным удовольствием» смотрел спектакль, где раскрылось «все величие Станиславского»³. А. Н. Грибов, исполнявший роль Хлынова, смог бы, по мнению Брехта, блестяще сыграть Пунтилу (персонаж комедии «Господин Пунтила и его слуга Матти»). Постановка Театра имени Маяковского «Баня» показалась ему актуальной и к тому же отлично сыгранной актерами, достигшими эффекта отчуждения, к созданию которого и должен, как считал Брехт, стремиться новый неаристотелевский «эпический» театр. Смысл техники, порождающей эффект отчуждения, заключается в том, чтобы внушить зрителю аналитическую позицию по отношению к изображаемому на сцене. «Произвести отчуждение события или характера — значит прежде всего просто лишить событие или характер всего, что само собой разумеется, знакомо, очевидно, и вызвать по поводу этого события удивление и любопытство». Отчуждать, указывает Брехт, — значит представлять события и персонажи как нечто историческое, преходящее: «В результате зритель обретает в театре новую позицию. По отношению к картинам человеческой жизни он обретает теперь такую же позицию, какую человек нашего века занимает по отношению к природе. Он и в театре будет воспринимать мир с позиции великого преобразователя, который может вмешиваться в процессы природы и процессы общественные, который не только воспринимает мир, но и совершенствует его. Театр уже не пытается опьянить зрителя, наделить его иллюзиями, заставить забыть собственный мир, примирить с собственной судьбой. Теперь театр открывает ему мир для активных действий»⁴.

Известно высказывание Бертольда Брехта: «Мышление на уровне катарсиса хуже вульгарного невежества». Он был глубоко убежден, что театр должен учить человека мыслить самостоятельно, вникать в суть происходящих событий, делать выводы из увиденного и услышанного. Обращаясь к эффекту отчуждения, Брехт доказывает зрителю: нет ничего раз и навсегда данного, нерушимого, мир не только способен изменяться, но и должен быть преобразован...