Далее речь пойдет о заслуженном художнике России скульпторе Алексее Сергеевиче Цветкове (1924–2009).

Как‑то заехал ко мне в гости художник и скульптор А. А. Белашов (сын скульптора А. М. Белашова) и в ходе беседы пошутил: «Помню скульптора Цветкова, сердитый был дядька». Посмеялись. А позже я подумал: еще бы не быть сердитым Алексею Сергеевичу, очень уж непростая выпала ему судьба! Коллеги отзывались о нем с любовью. «Работы А. Цветкова отличает бережное, любовное отношение к такому древнему материалу, как дерево. Ни малейшего насилия, все подчинено языку и пластике дерева», — писал в каталоге 2‑й республиканской художественной выставки «Анималисты России» (М., 1987) художник В. А. Фролов. Вадиму Антоновичу вторит А. М. Белашов: «Одним из скульпторов, которого по праву можно назвать преемником лучших традиций русской анималистики, является Алексей Цветков. Он любуется деревом, его цветом и запахом, ветками и корнями, коряжками и спилами. Он старательно сохраняет свойства дерева при обработке и очень деликатно вносит изобразительные элементы».

Родился А. С. Цветков в деревне Букарево Тверской области. «Большая дружная семья, — начинает Алексей Сергеевич рассказ о себе, — шестеро детей. Крепкое крестьянское хозяйство. В хозяйстве много всякой живности: лошадь, две коровы, телята, овцы, куры. Весной прилетали скворцы и становились “нашими” скворцами. Считали мы своими и ласточек. Традиционно доброе отношение к животным и птицам я пронес через всю свою жизнь». Любимым занятием мальчика стало рисование на газетной бумаге, купленной отцом на базаре, чтобы делать самокрутки. Лучший подарок — чернильный карандаш: с одной стороны синий, с другой — красный. Рисовал лошадок, собак, кошек, войну: белых изображал синим цветом, красноармейцев — естественно, красным. В 1931 году мальчика отдали в сельскую школу. «Тогда в школе учили как могли. Часто привлекали учителей непонятной квалификации. По существу, мы не получали от них никаких знаний, занимались в основном самообразованием». В 1938 году после семилетки он поступил в среднюю школу. С началом войны Алексея Цветкова направили строить оборонительные сооружения на станцию Селижарово. Уже бомбили Калинин (Тверь), Торжок, Лихославль. Вскоре и сам Цветков надел солдатскую шинель и после ускоренной подготовки отбыл на фронт. Провожавший его отец протянул сыну буханку хлеба. «Ну что ты, батя, зачем?» — «Возьми, не ты его понесешь, а он тебя».

Воевал. Часто казалось: вот она, смерть. У деревни Козино получил ранение в руку. Вынести с поля боя некому, лежал в холодной воде, замерзал. А шевельнешься — немец стреляет. Опять ранило — на сей раз в ногу. Дождался ночи. Как выбрался, как дополз до леса? Как выходил к своим? Помощь Божия… Госпиталь. «Вот говорят: ветераны напишут о войне правдиво. А я не верю! Ведь, чтобы изображать правдиво, надо все пережить заново. А переживать это слишком тяжело и больно! Я каждый раз при случае пью за тех, кто так и остался мальчишкой. За своих друзей…» В госпитале оклемался. Снова в бой. И снова ранение в ногу — уже гораздо серь­езнее. Гангрена. Частичная ампутация. Война закончилась для него в 1944 году.

Теперь ему, инвалиду, приходилось учиться жить заново. Оформился работать счетоводом. Потом занялся росписью по дереву. Посещал студию при товариществе «Калининский художник». В 1947 году был направлен на учебу в Ленинградское художественное училище (факультет художественной керамики). По окончании (1951) увлекся скульптурой. Переехал в Москву (1952), женился. Родился первый сын. «Много я работал над собой. Занялся совершенствованием мастерства, углубляя свои знания, посещал практически все художественные выставки. Постоянно бывал в музеях. Другими словами, стал на нелегкий путь самообразования. Среди множества хороших работ старался отыскать лучшее. Среди художников найти тех, на кого можно опереться. Главное внимание на выставках уделял анималистике. Знакомился с удивительными работами наших признанных мастеров: В. А. Ватагина, И. С. Ефимова, П. М. Кожина, А. И. Посядо. Из более молодых мне нравилось творчество Андрея Марца, Георгия Попандопуло».

С начала 1960‑х годов Алексей Сергеевич и сам участвовал в выставках. Большое значение имело знакомство с таким корифеем анималистики, как В. А. Ватагин, который в 1963 году посетил мастерскую Цветкова в «гнилом подвале», рассматривал работы, рисунки, эскизы. «Его доброта, искренность, высочайшее мастерство сказались на моем творчестве, особенно на работах в дереве. И в дальнейшем, когда Василию Алексеевичу приходилось принимать выполненные мной заказы, формы, парковые композиции, я всегда встречал с его стороны доброжелательное отношение». В 1963 году А. С. Цветков становится членом МОСХ. На общественных началах около двадцати лет он проработал в Советском комитете ветеранов войны, занимаясь делами инвалидов. Удостоился звания заслуженного художника России. Родился второй сын. Умерла жена. Жизнь дарила и счастье, и горе…

Рассуждая о своем призвании, А. С. Цветков отмечал: «Деревенское детство и юность прошли в окружении домашних животных и птиц. Я воспитывался на любовном отношении к ним, которое стало частью моего мировосприятия. Первые детские рисунки были также связаны с природой. И в дальнейшем, когда я учился в Ленинградском художественном училище, часто обращался к изображению животного мира. В 1952 году, переехав в Москву, полностью посвятил свое творчество анимализму. Отношение человека ко всему живому — проблема нравственная и этическая».

Между тем война не отпускала старого солдата. Болела раненая нога, начала отказывать вторая. Но Цветков продолжал работать до последнего дня — на, как говорится, «морально‑волевых», на анальгине… 28 июня 2009 года жизнь мастера оборвалась.

■ ■ ■

Вез пароход драгоценный груз

В дальний Советский Союз.

Вез пароход небывалых гостей — 

Несколько сот детей.

Землю свою защищают отцы — 

Бьются за каждую пядь.

В битвах за родину гибнут бойцы.

Детям нельзя погибать.

Эти строчки С. Я. Маршака, написанные в 1937 году, повествуют о детях испанских антифашистов, вывезенных в СССР во время гражданской войны в Испании. Одного из них взяла на воспитание семья московских врачей А. А. и Е. Н. Дувидовых. Назвали Витей, дали свою фамилию и отчество по приемному отцу, поскольку настоящего имени мальчика, родители которого погибли, никто не знал. Ныне этого маленького испанца знают как заслуженного художника РСФСР и народного художника России Виктора Ароновича Дувидова (1932–2000).

В 1940 году Витя пошел в школу, тогда же начал учиться в музыкальной школе при Московской консерватории. В 1941‑м пережил еще одну эвакуацию, вернулся в Москву только через два года, а еще год спустя стал заниматься в детской художественной школе Краснопресненского района. С 1950 года В. А. Дувидов — студент Московского полиграфического института (педагоги — А. Д. Гончаров, И. И. Чекмазов, П. Г. Захаров). Как пишет искусствовед Н. Н. Розанова, объясняя эволюцию молодого художника: «Истоки его творчества восходят к <…> классической школе русского советского рисунка, развиваемой в двадцатые‑тридцатые годы П. В. Митуричем, Н. Н. Купреяновым, Л. А. Бруни. Его учитель — П. Г. Захаров, ученик П. В. Митурича, талантливый педагог, воспитавший несколько поколений ярких и разных художников. Его ближайший друг — сын П. В. Митурича — М. П. Митурич. <…> Дувидов оказывается в сфере влияния традиции П. В. Митурича». Неоднократно упомянутый здесь Петр Васильевич Митурич (1887–1956) — видный художник, теоретик искусства — действительно оказал на творческое становление В. А. Дувидова большое влияние, как и дружба с Маем Петровичем Митуричем (1925–2008) — академиком, народным художником РСФСР. 

В 1955 году Виктор Аронович защитил диплом, проиллюстрировав книжку сказок Р. Киплинга — шаг смелый, поскольку уже появились хрестоматийные издания Киплинга с иллюстрациями Н. А. Тырсы и В. И. Курдова. И вскоре начался «издательский марафон» В. А. Дувидова. Значительное место в его творчестве заняла анималистика. Он участвовал во многих анималистических выставках и в середине 1980‑х годов уже был причислен к корифеям жанра. В 1987 году все тот же В. А. Фролов писал: «Неожиданное и новое применение анималистика нашла в оформлении нового Музея палеонтологии, где работала большая группа художников и скульпторов. Эти монументальные и сложные по замыслу произведения невозможно было бы осуществить без глубоких профессиональных знаний, навыков и опыта художника‑анималиста. В этом легко убедиться, посмотрев представленные на выставке слайды и фотографии скульптурно‑керамического панно А. Белашова и роспись стены, осуществленную В. Дувидовым и М. Митуричем». Последний вспоминал, как зимой 1962 года оказался в Тарусе, и «тогда же сдружились мы с Дувидовым. Вместе рисовали, ходили смотреть удивительное со­оружение — недостроенную еще дачу Святослава Рихтера в виде башни на пустынном берегу Оки». А за работу по оформлению Палеонтологического музея коллектив трудившихся здесь скульпторов и художников в 1993 году получил Государственную премию РФ. 

Одним из главных «героев» произведений В. А. Дувидова являлся борзой пес Валдай. Виктор Аронович даже написал для журнала «Мурзилка» рассказ «Про моего Валдая». А в его литографиях, рисунках, живописи образ этого пса, удивлявшего многих, возникает постоянно. Современник свидетельствует: «Трудно назвать Валдая охотником. Он был созерцателем. Этот сильный пес обожал мелкое зверье, с удивлением разглядывал мышку в поле, кузнечика, не трогал птенца, выпавшего из гнезда. И в его красивую длинную шерсть на груди любили зарываться засыпающие котята».

Кстати, о «Мурзилке». Каких великолепных мастеров собрал под знамена редакции главный художник издания Ю. А. Молоканов! Их имена в мемуарах буквально смакует (иначе не скажешь) выдающийся книжный иллюстратор Н. А. Устинов: «Лосин! Иткин! Монин! Перцов! Чижиков! Токмаков! Май Митурич! Дувидов! Маковеева! Стацинский! Дмитрюк!»

М. П. Митурич, в известном смысле ставший летописцем друга, отмечал: «Над Дувидовым мы подшучивали — сделав за день стопку набросков, он вечерами старательно раскрашивал их цветными карандашами». Так Виктор Аронович иллюстрировал произведения Л. Н. Толстого, Р. Киплинга, К. И. Чуковского, И. А. Крылова, Б. В. Заходера, С. Я. Маршака, Д. Даррелла, М. М. Пришвина, Л. Н. Андреева… Он оформил около 200 книг! Кроме отечественных, участвовал в международных выставках (Франция, Германия, Югославия, Венгрия, Япония, Бирма, Непал, Швейцария, Финляндия, Чехословакия, США, Румыния, Италия…). Работал очень быстро. Мнения о его творчестве высказывались разные, но победителей не судят — а Дувидов, безусловно, был победителем, поскольку смог завоевать сердца читателей. М. П. Митурич писал:

«Не так‑то часто бывает, когда дети и взрослые любят одно и то же. Вот, например, дети любят мороженое, а взрослые — перец и горчицу. Дети любят шлепать ногами по лужам, а взрослые этого не любят. А рисунки Виктора Дувидова любят и дети, и взрослые. И я тоже люблю.

Почему так получается? Наверно, потому что они бодрые, яркие, радостные. Так и видно, что рисовал художник с удовольствием. Посмотришь — и самому захочется рисовать. Еще, наверное, потому, что Дувидов чаще всего рисует то, что хорошо знает и любит. Вот была у Виктора борзая собака Валдай. И Валдай разгуливает на многих его картинах. А уж своего любимого Валдашку Дувидов рисовал очень хорошо. Ручной сороки у Дувидова не было, но, как видно, он любил и сорок. Все видели сороку, а у Дувидова сорока получается красивее, чем у других.

А когда художнику надо было нарисовать туркменских ребят, он поехал в Туркмению, чтобы самому все увидеть и хорошо узнать.

Виктор Дувидов рисовал не только для детей, но и для взрослых, даже писал картины масляными красками. И то, что он рисовал для детей, и то, что для взрослых, очень похоже. Наверное, это потому, что он не подлаживался ни под чей вкус, а рисовал так, как самому ему нравилось».

Жизнь Виктора Ароновича оборвалась трагически: он погиб от руки случайного убийцы.

■ ■ ■

Работы художника‑иллюстратора, заслуженного деятеля искусств РСФСР Георгия Николаевича Карлова (1905–1991) запоминаются навсегда. Изображенные им звери и птицы влюбляли в себя. Его сын Кирилл Георгиевич писал: «Отец — дворянин, сын надворного советника. Это был недоучившийся кадет, беспризорник, который вместе с братом остался “один на один” с жизнью в Ташкенте. И он не только сумел сам, своей волей, своим талантом, научиться рисовать, но и изучал пластическую анатомию животных, изучал жизнь животных, стал известнейшим художником‑анималистом. Отец был признанным гитаристом, его уважали Иванов-Крамской, Орехов (знаменитые мастера игры на этом инструменте. — А. Ш.), его любил Николай Сличенко и почти все в Цыганском театре; он выступал с гитарой по телевидению; любил русскую семиструнную гитару, у него были гитары одиннадцатиструнные, шестнадцатиструнные. Он их коллекционировал. Это был необыкновенно одаренный человек, одаренный во всем. Имея один, всего лишь один глаз (другой в детстве выбил пьяный казак), он водил мотоцикл, легковые машины, ему дали водительские права — в виде исключения, причем за подписью К. Е. Ворошилова. Вот такой необыкновенный человек был мой отец, и меня он воспитывал с самого‑самого детства и примером, и трудом, и ремнем. Мой отец более 60 лет работал в советской печати художником, из них 40 лет отдал работе с детьми. Он на студиях страны создал‑нарисовал множество “мультяшек”. Это любимое его слово — “мультяшки” — сколько любви к детям в этом слове!»

Рисовать Г. Н. Карлов начал в пять лет, о чем позже вспоминал: «Рисовал сначала пауков. Бралась бумага, затем химический карандаш, слюнявил карандаш и крутил большую кляксу — это тело паука, подрисовывал восемь лап, последние две‑три лапы рисовал уже со страхом, нарисовав их, быстро отдергивал руку. Для меня паук был живой».

Когда началась война, в армию Георгия Николаевича, понятно, не призвали. Тогда он с жаром стал работать над плакатами, создал множество антифашистских рисунков. После войны начал иллюстрировать детские книги. В России, на Украине, в Молдавии вышло более сотни оформленных им книг для ребят. Сейчас пишу — и вдруг вспомнил одну из книжек моего детства — «Как Мишка научился зверей и птиц уважать». Лоси, волки, лисы, зайцы, пчелы и прочая живность были там какие‑то особенные. Теперь гляжу и вижу: да они ведь, подобно людям, улыбаются, хмурятся, хохочут… Это и было особенностью художественного почерка Г. Н. Карлова — он очеловечивал своих персонажей. Еще рисовал диафильмы, а также написал учебное пособие для юных художников — «Изображение птиц и зверей», позднее (2002) в исправленном и дополненном виде переизданное под названием «Рисование животных и птиц». В предисловии мастер обращается к читателям: «Не одно десятилетие своей жизни я отдал работе над рисованием животных. Образы наших “меньших братьев”, их повадки, пластика движений, характеры, чувства и преданность в любви и дружбе покорили меня навсегда. Они не просто живые существа, они все без исключения мне близкие и родные и очень похожие на людей. Это и понятно: мы живем рядом и нужны друг другу». Здесь Г. Н. Карлов во многом повторял выводы В. А. Ватагина, отмечавшего: зверь «покорно переносит насилие, глубоко чувствует страдание и вместе с тем трепетно принимает всякое доброе отношение к нему». Развивая тему, Георгий Николаевич писал, что человек часто неосознанно подражает животным, приводя в пример костюмы XVIII века, повторяющие наряды птиц: «Парадные формы шли от петуха, мужские наряды — от голубя‑дутыша». Балет воспроизводит пластику животных — «стремительность оленя, полет птицы, мягкие кошачьи движения». «А сколько, — продолжает он, — человеческих поколений воспитано на образах зверей, представленных в сказках, песнях, прибаутках…»

«Когда я рисую своих зверей, придумываю композиции и всякие истории с ними, — становлюсь кошкой, собакой, тигром, котенком, наделяю своих друзей различными человеческими качествами, сравниваю их со своими знакомыми, разговариваю и даже спорю».

Умер Георгий Николаевич Карлов в 1991 году, когда рушился привычный для него мир. И поныне как доброе напутствие юным коллегам звучат его слова: «Всем решившим научиться рисовать животных желаю длительных и трудных успехов. Чем труднее дался успех, тем он прочнее, тем выше результат».

■ ■ ■

Драматична судьба талантливой художницы и скульптора Ольги Андреевны Куликовой (1954–2014). Далее, ведя рассказ, я воспользуюсь ее рукописной автобиографией, доныне нигде не публиковавшейся.

Родилась она в Москве. Окончила специализированную школу с углубленным изучением английского языка (ныне — гимназия № 1522) и в 1977 году — художественный факультет Московского технологического института (отделение скульптуры малых форм).

«Мое увлечение животными началось с книг. В детстве это были “Маугли” Редьярда Киплинга с иллюстрациями Василия Ватагина и “Бэмби” Феликса Зальтена с иллюстрациями Георгия Никольского. Я лепила с них оленей и пантер — причем именно лепила, а не срисовывала. Потом были книги Сетон-Томпсона, Джеральда Даррелла, Джой Адамсон, Конрада Лоренца, Бернгарда Гржимека». Некоторое время ходила в художественную школу, но больших успехов не добилась. И все же после окончания школы решила поступать на художественный факультет. <…> Моим главным желанием было научиться изображать животных, чтобы иметь возможность поделиться с другими тем восторгом, который вызывают у меня природа и ее создания»...