Мост через реку Каменку.
Новосибирск. 1935 год

Один из маршрутов москов­ских экскурсоводов проложен в центре столицы России по улице Большой Бронной. Ее летопись насчитывает более 500 лет. Именно в этих местах располагалась Бронная слобода, где проживали мастера, ковавшие броню для доспехов русских воинов. Столь нужная в те времена профессиональная деятельность и определила будущее название улицы, которая ныне пролегает параллельно Тверскому бульвару и выходит на Пушкинскую площадь.

Сопровождая гостей Первопрестольной, экскурсоводы рассказывают не только о насыщенной истории ухоженной и уютной улицы, но и о людях, живших здесь в разное время. Созвездие знаменитостей завораживает: режиссеры Г. В. Александров и В. Н. Плучек, скульпторы Н. В. Томский и Л. Е. Кербель, пианист С. Т. Рихтер, актрисы Л. П. Орлова, Ю. К. Борисова и Р. Д. Нифонтова, актеры М. А. Ульянов, Ю. В. Никулин, Р. Я. Плятт, писатель, литературовед, телеведущий И. Л. Андроников, авиаконструктор С. А. Лавочкин, легендарный А. П. Маресьев… Об этом свидетельствуют многочисленные мемориальные доски. Одна из них, установленная на фасаде дома № 19, напоминает, что здесь в 1969–1985 годах жил видный советский военачальник, трижды Герой Советского Союза, маршал авиации Александр Иванович Покрышкин (1913–1985). Говоря о незаурядном мастерстве летчика, об отваге и героизме, проявленных им в воздушных боях с фашистскими асами, экскурсоводы приводят конкретные факты. Вот, например, фрагмент сводки Совинформбюро от 17 апреля 1943 года: «На Кубани <…> гвардии капитан Покрышкин на большой высоте заметил четыре немецких истребителя, ввязался с ними в бой и сбил три вражеских самолета». В этой сводке, основу которой составили сведения за 12 апреля, пожалуй, впервые упоминается о воздушном сражении на Кубани. О масштабах боев за господство в воздухе знали немногие, в их числе — командующий 4‑й воздушной армией генерал‑лейтенант К. А. Вершинин. На его глазах в тот день капитан А. И. Покрышкин сбил четыре «Мессершмитта». Но в сводке сообщалось только о трех. И все соответствовало действительности. Просто речь шла уже о втором боевом вылете, когда летчик довел счет сбитых за день вражеских истребителей до семи. Уникальный результат. Гитлеровцы обратили внимание, что чаще всего наибольшая опасность исходила от американского истребителя «Аэрокобра» с бортовым номером 13. Спустя некоторое время узнали и фамилию русского летчика. После этого сразу при его появлении в небе радиоэфир наполнялся истошными воплями операторов немецких станций оповещения: «Внимание! Внимание! Покрышкин в воздухе!»

Вскоре на «Аэрокобре» появился другой номер — 100: явный намек на стремление довести количество сбитых самолетов именно до такого показателя. Результативность каждого боевого вылета соответствовала реальности намеченной цели. Достаточно сказать, что с апреля по июнь 1943 года командир эскадрильи майор Покрышкин сбил 22 вражеских самолета. Так на небосводе Великой Отечественной войны во всей красе засияла звезда советского летчика‑аса.

Пожалуй, лучше всего судьбу Александра Ивановича характеризует древнее изречение «Через тернии к звездам» (к трем геройским и еще одной — в виде малой планеты, которая светит его благородным именем из космоса). Авиабытие летчика‑легенды протекало в обстановке смертельной опасности, а земное житие отличалось аскетичностью, граничащей с бедностью. Родился он в семье Ивана Петровича и Ксении Степановны Покрышкиных в небольшом городе Новониколаевске Томской губернии в шестой день марта 1913 года, когда православные отмечали праздник иконы Божией Матери «Благодатное небо». Название святыни для новорожденного, ставшего впоследствии одним из самых прославленных пилотов в мире, оказалось символичным.

Родной дом Саши — небольшая однокомнатная хибарка в три окна. Потом здесь же появились на свет еще пятеро детей: сестра и четыре брата. Как сводила концы с концами многодетная семья из девяти человек, можно только догадываться. В 1935 году место жительства изменилось: Ксения Степановна приобрела дом в Закаменском районе Новосибирска на улице Лескова. Впрочем, он немногим отличался от предыдущего. Мария, жена Александра Покрышкина, рассказывала, что строение «скорее напоминало избушку на курьих ножках, удерживавшую равновесие только потому, что не знала, на какую сторону свалиться. Дом состоял из одной комнаты, крошечной кухни и маленькой веранды». Конечно же, вице‑президент США Генри Уоллес, летом 1944 года прибывший в Новосибирск, даже и не догадывался о спартанских условиях жизни семьи на тот момент дважды Героя Советского Союза и кавалера второй по значимости персональной награды США — медали «За выдающиеся заслуги». Он просто хотел нанести визит и выразить свое почтение родным и супруге героя, которого Президент США Ф. Д. Рузвельт объявил лучшим летчиком‑истребителем союзных армий. Выполнить просьбу высокопоставленного гостя означало осрамиться на весь мир. Кое‑как удалось отговориться: дескать, люди выехали за город на дачу, где их теперь искать... Чтобы не попадать больше в подобное неловкое положение, городские власти вскоре переселили семью Покрышкиных в красивый дом на улице Державина в центре Новосибирска.

Предки Александра трудились кровельщиками. Профессия передавалась от одного поколения к другому. После окончания семилетки юноша тоже освоил эту специальность, причем весьма успешно. Но сердце требовало гораздо большей высоты, чем та, на которой осуществлялось устройство крыш. И Александр, несмотря на неодобрение родителей, ушел из дома, поступил в фабрично‑заводское училище — только так можно было получить комсомольскую путевку для поступления в авиационное училище. Получил. Поехал в Пермь. Но стать летчиком сразу не удалось. Училище перепрофилировали на подготовку технического персонала. Освоил и такую специальность. Продолжил службу на земле, но не отказался от мечты управлять самолетом в небе. Изучал физику, математику, начертательную геометрию, совершенствовал физическую подготовку. Его интересовали русские летчики, особенно основоположник высшего пилотажа П. Н. Нестеров, обладавший глубокими знаниями в математике и механике. Огромное впечатление на Покрышкина произвели брошюры «Кричащие нужды русской авиации», «Воздушный бой», «Наставление летчику‑истребителю», в годы Первой мировой войны подготовленные учеником Нестерова — военным летчиком капитаном Е. Н. Крутенем. Последний обосновал необходимость разработки новых тактических приемов. В частности, речь шла о создании ударных авиационных отрядов истребителей. Это был своего рода прототип «кубанской этажерки», применявшейся по инициативе А. И. Покрышкина в годы Великой Отечественной войны. Крутень специализировался на разведывательных полетах и весьма преуспел в них. Лучшим же разведчиком в своем полку считался Покрышкин. Так, в ходе сражения за Донбасс осенью 1941 года, когда немецкие войска стремились прорваться к Волге и на Кавказ, он добыл для командования поистине бесценные сведения — в сложнейших погодных условиях при почти нулевой видимости обнаружил около 200 гитлеровских танков в районе города Шахты. Судя по всему, враг готовил внезапный удар. Танковая армада могла натворить немало бед. Однако данные о направлении главного удара сыграли свою роль и помогли перехватить инициативу. Благодаря этому Красной армии удалось освободить Ростов‑на-Дону, захваченный немцами ранее, и стабилизировать тяжелейшую обстановку на Южном фланге. В 1941 году награждали редко. Чтобы стать тогда кавалером ордена Ленина, требовалось отличиться очень сильно. Старший лейтенант Покрышкин именно так и отличился.

Капитан Е. Н. Крутень проявил себя незаурядным аналитиком. После появления в печати его статей о состоя­нии российской военной авиации армейское руководство незамедлительно внесло необходимые коррективы в подготовку и техническое оснащение пилотов. А. И. Покрышкин, можно сказать, следовал курсом знаменитого предшественника — естественно, с учетом качественных изменений в сфере боевой авиации. Все это проявится в полной мере позже, когда Александр Иванович будет командовать эскадрильей, полком, дивизией. А пока начальство на протяжении четырех лет оставляло без внимания десятки его рапортов о поступлении в летное училище — не хотело лишаться отличного специалиста, каковым зарекомендовал себя старший техник авиационного звена Покрышкин. Но в конце концов настойчивость взяла верх: он окончил‑таки Качинскую авиашколу и летом 1940 года получил назначение в истребительный полк, дислоцированный в Молдавии.

Здесь и началась для него Великая Отечественная война. Первый раз самолет А. И. Покрышкина сразили вражеские зенитки у переправы через Прут в июле 1941 года. Несмотря на серьезные повреждения, летчик сумел посадить истребитель. Потом несколько дней пробирался к своим. Через три месяца его сбили еще раз — в районе Запорожья во время неравной схватки с тремя «мессерами». Больше неудач не было. Горький опыт сыграл важную роль, явившись катализатором раздумий по поводу тактических приемов воздушного боя. Тот, кто не воевал в 1941–1942 годах, не знает настоящей войны, считал Покрышкин, и чем глубже вникал в детали, тем яснее понимал: существующие инструкции устарели и сковывают инициативу летчиков. Свои мысли он подкреплял математическими расчетами. Именно тогда в его планшетке получила постоянную прописку логарифмическая линейка, а тетрадь под названием «Тактика истребителей в бою» начала заполняться эскизами, схемами, вычислениями, а также формулами успеха в воздушном поединке: «Высота — скорость — маневр — огонь!»; «Инициатива и внезапность — вот слагаемые победы»; «Маневрируй так, чтобы обмануть, перехитрить врага»; «Атакуй смело, решительно»; «Подвиг требует мысли, мастерства и риска»; «Истребитель спрашивает: не сколько противника, а где он». Подсчитав, что в каждом воздушном бою расход боеприпасов составляет не менее полутора тысяч снарядов и пуль, А. И. Покрышкин составил посекундный график ведения огня, определил дистанцию для наиболее эффективного пушечно‑пулеметного залпа, придумал новые тактические приемы и стал применять их на практике.

О капитане Александре Покрышкине и его эскадрилье заговорили. Командир полка В. П. Иванов и военный комиссар М. А. Погребной в марте 1942 года ходатайствовали о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В представлении, в частности, отмечались следующие характеристики: мастер полетов в облаках и сложных метеоусловиях, лучший разведчик полка, отменный воспитатель, имеющий заслуженный боевой авторитет. Однако вновь назначенный полковой командир Н. В. Исаев и слышать не хотел о новых тактических приемах: мол, сражаться надо по уставу. Все возражения воспринимал крайне болезненно. Вскоре капитан Покрышкин стал чем‑то вроде изгоя. Это в небе он обладал полной свободой, на земле же считался обыкновенным командиром эскадрильи, которого любой старший по званию и должности мог поставить по стойке смирно, сделать замечание и потребовать объяснений в форме, в лучшем случае не соответствовавшей общепринятым правилам корректности. Именно так и случилось в конце 1942 года на одном из аэродромов в Азербайджане, куда полк отправили на переформирование. Там произошло совершенно нелепое по сути объяснение с приезжими старшими офицерами в выражениях, весьма далеких от нормативной лексики. Скандал, в котором капитан Покрышкин взялся отстаивать справедливость и, естественно, был признан зачинщиком завязавшейся потасовки, прекратил срочно прибывший начальник гарнизона. Покрышкина — на гауптвахту. Думаю, это был единственный случай, когда на ее нарах несколько суток пребывал лучший летчик авиационного полка, награжденный за мужество и героизм в боях орденом Ленина. Поражаюсь, почему начальнику гарнизона впоследствии не пришла в голову мысль установить при входе в камеру мемориальную доску с надписью, что здесь в 1942 году отбывал несправедливое наказание будущий первый трижды Герой Советского Союза.

Вернувшись с гауптвахты, Александр Иванович узнал, что Н. В. Исаев в отсутствие комиссара полка решил свести с ним, Покрышкиным, счеты «по полной программе»: обвинил в нарушении не только субординации, но и летных инструкций, отстранил от должности, отозвал ранее направленное представление к званию Героя Советского Союза, направил документы в Бакинский военный трибунал. Мало того, на срочно созванном собрании «скандалиста» исключили из партии. На сторонний взгляд, складывалось впечатление, что речь идет о каком‑то злостном нарушителе воинской дисциплины, чуть ли не преступнике. В весьма непростой обстановке, когда подобные ситуации рассматривались сквозь призму суровых требований приказа № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии…», боевому летчику, воевавшему с первого дня войны и имевшему на своем счету около 300 боевых вылетов и 15 сбитых немецких самолетов, грозил в лучшем случае штрафной батальон.

Кто знает, чем бы все закончилось, но, видимо, по воле Божией произошел знаменательный случай. А. И. Покрышкин приехал в санчасть проведать раненого товарища и в дверях встретил медсестру. В руках она держала роман Виктора Гюго «Отверженные», на долю героев которого тоже выпали нелегкие испытания. Девушка сразу понравилась летчику, и он рассказал о сходстве событий в романе со своей историей. В ответ услышал всего два слова: «Все образуется». Медсестра как в волшебную воду глядела. Мария (таким оказалось ее имя), по мнению Александра Ивановича, была послана ему свыше. Потом он не раз оказывался в положении отверженного, но оберег в лице медсестры Марии, ставшей его женой, отводил все невзгоды. И изгнание из авиации завершилось совершенно неожиданно. Из госпиталя вернулся комиссар полка. Узнал об интриге командира. Возмутился и представил настолько убедительный рапорт, что ни у кого не осталось сомнений в надуманности выдвинутых против Покрышкина обвинений. Восстановленный в должности, он вернулся в свою эскадрилью.

Вскоре полк получил новую технику — американские истребители «Аэрокобра». Начались сражения в небе над Кубанью. И за четыре месяца воздушных боев с апреля по август 1943 года майор А. И. Покрышкин дважды удостоился звания Героя Советского Союза, а в декабре того же года было решено представить его к этому званию в третий раз. Однако зависть командира полка Н. В. Исаева не знала границ. Заполняя наградной лист, он применял настолько казенные и пустые формулировки, что у вышестоящего начальства напрочь отбивалось желание утвердить их. Хорошо, что командующий 8‑й воздушной армией генерал‑лейтенант Т. Т. Хрюкин все поправил, добавив убедительные характеристики типа: «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас!» И если бы не бюрократическая система с ее проволочками и всевозможными ненужными дополнительными согласованиями, реализация представления осуществилась бы в последние дни 1943 года. Но, видимо, кто‑то вмешался. Трудно сказать, по каким инстанциям «ходил» наградной лист, или он просто лежал под сукном, но только спустя восемь месяцев, в августе 1944‑го, командиру авиационной дивизии полковнику Покрышкину в третий раз присвоили звание Героя Советского Союза — первому в СССР. В числе прочего это явилось знаком признания разработанной им новой тактики действий истребительной авиации. Командующий ВВС генерал‑полковник А. А. Новиков распространил ее повсеместно. Кроме того, разузнал подробности — о том, как А. И. Покрышкин отверг устаревшие инструкции ведения воздушного боя и в своей землянке, напоминавшей академическую аудиторию, развешивал схемы и рисунки новых тактических приемов; о статьях Покрышкина во фронтовой печати, посвященных «соколиному удару», «кубанской этажерке» и утверждающих целесообразность перехвата немецких бомбардировщиков за линией фронта, чтобы не позволить им обрушить удар на позиции наших войск; о модернизации им «Аэрокобры», когда механики по его просьбе завели на одну гашетку кнопки пушки и пулеметов — в результате резко возросла огневая мощь (на дистанции 100–150 метров от подобного залпа «юнкерсы», «мессеры» и «фоккеры» горели, как спички, и разваливались в воздухе). Детально командующий ВВС вник в то, как Александр Иванович воспитывает и обучает молодых летчиков, создав собственную систему подготовки асов. Его школа прославилась не только наставником, но и учениками, «поставив на крыло» 30 Героев Советского Союза (трое из них удостоились этого звания дважды). Разобрался А. А. Новиков также в описанной выше ситуации с преследованием А. И. Покрышкина по явно надуманным обвинениям и в итоге публично заявил: «Александра Покрышкина за неуступчивый характер, когда он отстаивал свои новаторские приемы, кое‑кто хотел даже из авиации отчислить. Хороши бы мы были, если бы потеряли такого орла!»

Командующий ВВС оказал Покрышкину всяческую поддержку, в июне 1944 года назначил его командиром гвардейской истребительной авиационной дивизии. Позже Александр Иванович как‑то заметил: «Я — солдат, и надо быть выше мелких обид. А некоторые наши начальники поступают иначе: если кто споткнулся — топчи его в грязь, а не то, поди, еще поднимется да выше станет». Конечно же, он имел в виду ситуацию, когда на себе ощутил, что испытывали герои романа Виктора Гюго. Ведь после назначения командиром дивизии А. И. Покрышкин получил в свое подчинение того самого полковника Н. В. Исаева. Тот умолял Покрышкина не помнить зла, сам же не пренебрегал любой возможностью насолить ему — например, распускал слухи о завышении в отчетах количества сбитых самолетов, о приписывании комдиву побед, одержанных его подчиненными…