Священник Василий Розов с женой Марией Хрисанфовной

Будущий архидиакон появился на свет в старинном селе Жданово Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне — Пильнинский район Нижегородской области), что стоит на высоком берегу речки Пьяны — притоке полноводной Суры. В метрической книге церкви Троицы Живоначальной за 1874 год записано: «Константин родился 10 февраля, а крещен 13. Родители его: села Жданова священник Василий Степанов Розов и законная жена его Мария Хрисанфова»¹.

Причт каменной трехпрестольной Троицкой церкви состоял из священника, диакона и псаломщика; «на довольствие» им выделялось «33 десятины пахотной земли»². Константин был первенцем в семье, затем народились еще двое сыновей и три дочери. Дети воспитывались в любви и строгости. Большое значение придавалось книгам, которых в доме имелось немало. Василий Степанович в свое время окончил духовное училище и семинарию, таким же видел жизненный путь наследников. Начальное образование старший из них получил в земской школе; летом 1883 года он в сопровождении родителя отправился в уездный город Алатырь держать приемные экзамены в духовное училище.

В Алатырском духовном училище курс обучения состоял из трех двухлетних классов — нижнего, среднего и высшего отделений. В нижнем отделении насчитывалось 100 воспитанников. Старшеклассники, бывало, жестоко третировали младших, но рослого и крепкого Костю обходили стороной. Не давал он в обиду и брата Колю, который поступил в училище спустя три года. Учились братья неплохо. Константин успешно осваивал русский, церковнославянский, латинский и греческий языки, арифметику, географию, русскую гражданскую и церковную историю; по церковному пению получал только пятерки. Выпуск состоялся в июле 1889 года, далее юноше предстояло поступать в Симбирскую духовную семинарию.

■ ■ ■

Посреди главной площади Симбирска — Соборной — возвышался Троицкий кафедральный собор, построенный в память о победе над французами в Отечественной войне 1812 года. Рядом с площадью размещались частный театр и «красивые по архитектуре» здания общественных учреждений, включая мужскую гимназию. За гимназией в живописном сквере был установлен памятник местному уроженцу — историографу и литератору Н. М. Карамзину. В двух кварталах от Карамзинского сквера на центральной улице города — Большой Саратовской — находился главный корпус духовной семинарии. На семинарском дворе стояла каменная церковь с изящным, полностью вызолоченным иконостасом; здесь пел прекрасный хор семинаристов.

Семинарское общежитие располагалось на углу Большой Саратовской и Панской улиц. В журналах правления духовной семинарии того периода читаем: «В общежитии <…> помещается 88 учеников, из коих 60 человек пользуются полным казенным содержанием, а 28 состоят на половинном — пользуются столом, чаем с сахаром, письменными принадлежностями и другими предметами, но не получают белья, одежды и обуви. На содержание этих 88 человек ежегодно отпускается 11 993 руб., но в действительности этой суммы оказывается недостаточно, несмотря на то, что ученики во всем содержатся скромно. Стол их почти всегда из двух блюд, причем мяса или рыбы отпускается на каждого не более 1 фунта в день, письменными принадлежностями снабжаются в умеренном количестве»³.

В семинарских записях Константина Розова читаем об изучаемых предметах, о поездках на каникулы в родительский дом, о бесшабашности соучеников, подбивавших его на разные проделки. Он на спор переплывал Волгу, тушил голосом зажженную керосиновую лампу, участвовал в стычках с давними врагами семинаристов — гимназистами. И по‑братски заботился о Николае, следом за ним поступившим в семинарию.

В большой и дружной семье Розовых все дети были высокого роста, красивые, голосистые. По поводу первого качества один ждановский мужик, придя в гости к Марии Хрисанфовне, сказал: «Какие, матушка, у Вас дети‑то крупные, прямо допотопные!»⁴

Вокальные данные Константина привлекли внимание С. П. Ягодинского, с 1886 года являвшегося одновременно учителем пения в семинарии и регентом архиерейского хора. Сергей Петрович занимался когда‑то в регентских классах Придворной певческой капеллы у композитора М. А. Балакирева. Замечательный музыкант и педагог, он объездил десятки городов России, исследуя различные церковные распевы, собрал обширную нотно‑музыкальную библиотеку и подготовил десятки певчих, диаконов, регентов. И самым талантливым из них оказался К. В. Розов. Приглашение его к участию в архиерейском хоре Троицкого собора способствовало развитию вокального дарования юноши, открыло перед ним путь к вершинам диаконского искусства. Симбирский архиерейский хор, существовавший с 1832 года, при Ягодинском пользовался огромной популярностью у горожан. Состоявший из басов, теноров, альтов и дискантов, он принимал участие во всех архиерейских богослужениях, храмовых праздниках, многочисленных юбилейных и благотворительных концертах. Певчие исполняли произведения всех жанров русской духовной музыки.

■ ■ ■

По окончании семинарии в 1895 году К. В. Розова назначили псаломщиком к церкви Всех Святых, расположенной рядом с ярмарочной площадью. Через год он обвенчался с девицей Любовью Ивановной Полововой — дочерью симбирского купца — и в августе был «определен на диаконскую вакансию» в кафедральный Троицкий собор, а 13 сентября епископом Симбирским и Сызранским Никандром рукоположен в сан диакона⁵. Одновременно Константин Васильевич начал преподавать Закон Божий в одном из городских приходских училищ. Брат его Николай по окончании духовной семинарии женился на выпускнице епархиального училища и получил приход в селе Анненково Карсунского уезда.

Преосвященный Никандр, бывший ректор Санкт-Петербургской духовной академии, с августа 1895 года занимая Симбирскую кафедру, стремился оживить церковную жизнь во вверенной ему епархии. В 1897 году по его распоряжению в Симбирске провели конкурс церковных басов, в котором победил диакон Розов. 3 мая следующего года в Троицком соборе совершили первую в истории города литургию на греческом языке. При входе владыки в собор диакон Константин произнес по‑гречески приветствие «Ис полла эти, дэспота» и другие молитвы; все это «сопровождалось пением архиерейского хора»⁶.

В певческой практике местных церковных хоров сложилась собственная традиция — «симбирский распев», послушать который приезжали регенты, певчие и любители церковного пения из других городов. На К. В. Розова обратили внимание и пригласили его в Москву.

■ ■ ■

В 1898 году митрополитом Мос­ковским и Коломенским Владимиром Константин Розов был назначен «на штатное диаконское место к Мос­ковскому кафедральному Христа Спасителя собору»⁷. В 1901‑м при соборе создали хор из 52 человек; регентами выступали композиторы А. А. Архангельский и П. Г. Чесноков, дружбу с которыми Константин Васильевич сохранит до конца жизни.

8 ноября 1902 года диакона Константина определили к Большому Успенскому собору в Кремле и возвели его в сан протодиакона. Успенский соборный храм был местом упокоения митрополитов и патриархов Московских, венчания на царство русских государей; здесь совершались молебны перед военными походами и в честь побед русских войск, оглашались государственные акты. Летом 1903 года во время одного из высочайших посещений Первопрестольной на богослужении с участием протодиакона Константина Розова в Успенском соборе присутствовал император Николай II с семьей. Вскоре Константин Васильевич удостоился «из Кабинета Его императорского Величества золотых часов с золотой цепью»⁸. Вероятно, император выразил желание видеть К. В. Розова протодиаконом при Большой церкви Зимнего дворца в Петербурге, поэтому ему было предложено обратиться к заведующему придворным духовенством, духовнику Их императорских величеств протопресвитеру Иоанну Леонтьевичу Янышеву с соответствующим ходатайством. «Имею честь покорнейше просить Ваше высокопреподобие, не признаете ли возможным определить меня на открывшуюся вакансию протодиакона при соборе Императорского Зимнего Дворца», — пишет 27 сентября 1904 года Константин Васильевич и указывает свой адрес: «Москва, Воздвиженка, дом № 7, кв. № 13»⁹. Не пройдет и месяца, как протопресвитер Иоанн известит протодиакона Константина об удовлетворении его ходатайства, и в ноябре тот явится в Петербург «к месту исполнения своих обязанностей». В 1906 году в Петербург перебрался с семьей и его брат Н. В. Розов — поступил в духовную академию, священствовал в Красном Селе.

Однако столичная жизнь с ее сложными правилами придворного этикета постепенно стала тяготить Константина Васильевича. Кроме того, он плохо переносил здешний климат. В марте 1907 года К. В. Розов обратится к исполняющему обязанности заведующего придворным духовенством протоиерею Петру Афанасьевичу Благовещенскому с прошением: «Климатические условия г. Петербурга не позволяют мне оставаться на службе протодиакона собора Зимнего Дворца. Посему прошу об увольнении меня от означенной должности ввиду поступления моего протодиаконом к Большому Успенскому собору города Москвы»¹⁰.

Со своей стороны, митрополит Мос­ковский и Коломенский Владимир тоже поддержал ходатайство протодиакона Константина, и 11 апреля 1907 года оно было удовлетворено.

■ ■ ■

Оказавшегося в духовно близкой ему Первопрестольной К. В. Розова радушно встретил настоятель Успенского собора протопресвитер Николай Александрович Любимов. В соборе тогда, помимо Розова, служили еще двое протодиаконов — Николай Дмитриевич Румянцев и Николай Саввич Питаев. Однако, по словам протопресвитера Любимова, именно Розов являлся «блестящим украшением нашего соборного клира на радость и утешение всех»¹¹. Он развивал древнерусскую традицию исполнения богослужебных текстов, доводя это искусство до артистического совершенства. Певчий Синодального хора (1910–1917) А. П. Смирнов вспоминал:

«В начале века в Москве существовали четыре достопримечательности: Художественный и Большой театры, Третьяковская галерея и Синодальный хор. Трудно было приобрести билеты в эти театры, зато всегда и для всех оставались доступны Третьяковская галерея и Успенский собор в Кремле, где пел Синодальный хор и служил необыкновенный протодиакон Розов. Кумиры того времени — Шаляпин и Качалов, но и Константин Васильевич Розов являлся всеобщим московским любимцем.

Москва была певческим городом, и каждый храм и церковь отличались не только своими проповедниками, но и слаженными хорами и голосистыми диаконами. Кремлевские соборы приходов не имели, и москвичи, как и многие приезжие, посещали Успенский собор многолюдно, особенно в воскресенье и праздничные дни, чтобы послушать пение знаменитого хора и насладиться службой известного всей России протодиакона. Одна внешность Константина Васильевича вызывала радостное чувство. Высокий, с правильным лицом, курчавыми волосами, он был во всем очень гармоничен и являл собой тип русского красавца. Сквозь золотые очки смотрели добрые доверчивые глаза, и все его служение убеждало в искренности слов и действий.

Пение Синодального хора часто, если не всегда, сочетали со службой Константина Васильевича. И неизменно он был великолепен. Особенно поражал его голос — прекрасный, необыкновенный по тембру бас‑профундо исключительного звучания, без каких‑либо хрипов или качаний. Полная уверенность и спокойствие, постоянное чувство своих возможностей — вот что отличало протодиакона Розова. Я, например, не помню ни одного срыва на высоких нотах при полном звучании голоса в многолетии, да и на низком звуковом диапазоне он никогда не “давился” и всегда знал свои возможности»¹².

Почитатели К. В. Розова нередко называли его «духовным Шаляпиным». К службе в день Торжества Православия, во время которой соборным протодиаконом, кроме «вечной памяти» и многолетий, провозглашалась анафема отлученным от Церкви, послушать эти анафематствования съезжались ценители низких диаконских голосов из разных концов Москвы и даже из других городов. В 1910‑х годах был сделан ряд граммофонных записей духовных песнопений в исполнении протодиакона Константина; грампластинки расходились по всей России. Однако обитатели Симбирска имели возможность слушать голос Константина Васильевича и «вживую»: вплоть до 1912 года во время посещений города он служил во Всехсвятской церкви. К тому времени средний из братьев Розовых, Николай Васильевич, окончивший в Петербурге духовную академию, преподавал Закон Божий в немецкой школе на Васильевском острове и в женском институте Святой Елены, затем состоял законоучителем во 2‑й гимназии. Младший брат, Михаил Васильевич, женатый на дворянке, был псаломщиком Скорбященской церкви в том же Петербурге. Сестры, выйдя замуж, жили в Симбирской губернии.

■ ■ ■

Константин Васильевич, будучи человеком отзывчивым, много помогал как близким, так и незнакомым нуждающимся людям. По Москве долгое время ходили истории, подобные следующей: «Вот бежит по мосту корова, а за ней хозяйка. Навстречу идет Розов. Она кричит ему: “Батюшка, останови телку!” А он как гаркнул — корова и сиганула в Москву‑реку. Женщина плачет, причитая: “Что же ты, батюшка, сделал? Ведь она — моя кормилица!” А Розов, извиняясь, достал из кармана деньги и отдал ей. Та увидела и ахнула: “Батюшка, на эти‑то деньги три коровы можно купить!”»¹³.

Протодиакон принимал участие во многих благотворительных представлениях. Сохранилась афиша устроенного 14 марта 1910 года концерта «в пользу Елисаветинского благотворительного общества в Москве и Московской области» — «Духовное песнопение» под общим управлением композитора и дирижера М. М. Ипполитова-Иванова. Всего исполнителей насчитывалось свыше 500 человек — солисты императорских театров, соединенные хоры и оркестр. Второе отделение завершало «Великое многолетствование», прочитанное по древнему напеву К. В. Розовым в сопровождении хоров.

Помогал Константин Васильевич и образовательным заведениям, сам испытав немало лишений в годы учения. Вот один из присланных ему адресов той поры: «Студенты Московской духовной академии приносят глубокую благодарность Вам за Ваше участие в духовном концерте 13 января 1913 г. Только популярное в Москве Ваше имя могло создать такой блестящий успех концерта, на который трудно было и рассчитывать. За этот успех, тесно связанный с удовлетворением студенческих нужд, и теплое участие Ваше к этим нуждам говорят свое спасибо студенты»¹⁴.

Среди почитателей его таланта были такие видные композиторы, как А. Д. Кастальский и П. Г. Чесноков. Павел Григорьевич посвятил К. В. Розову несколько духовных песнопений, том числе «Великую ектению», впервые исполненную 1 апреля 1913 года на благотворительном концерте в сопровождении хора любителей церковного пения при церкви Троицы Живоначальной на Грязех под управлением автора.

В том же году обер‑прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер поручил протопресвитеру русской армии и флота Георгию Ивановичу Шавельскому освящение храма, сооруженного в Лейпциге в память русских воинов, столетие назад погибших здесь в так называемой «Битве народов». На юбилейные торжества вместе с Шавельским командировали протодиакона Константина Розова и Синодальный хор. 4 октября в предоставленной лютеранами кирхе, где присутствовали члены российского посольства, проживавшие в Лейпциге русские и множество немцев, была отслужена панихида, затем крестным ходом останки героев перенесены в усыпальницу нового храма. 5 октября предстояло освящение, на которое ожидалось прибытие императора Вильгельма II и других высочайших особ. Г. И. Шавельский вспоминал:

«Накануне у меня с начальником Генерального штаба генералом Жилинским и другими членами миссии происходило совещание о деталях завтрашнего торжества. Генерала очень беспокоило, как бы прот. Розов своим могучим басом не оглушил Вильгельма.

— Скажи Розову, — просил меня Жилинский, — чтобы он не кричал. У Вильгельма больные уши. Не дай Бог, лопнет барабанная перепонка — беда будет.