На космодроме Байконур. Слева направо: ведущий конструктор кораблей «Восход» Е.А. Фролов, заместитель главного конструктора Е.В. Шабаров, космонавт Ю.А. Гагарин, космонавт В.М. Комаров, главный конструктор академик С.П. Королёв, академик М.В. Келдыш, генерал-майор Г.А. Тюлин, академик А.Ю. Ишлинский

Ранние годы

12 августа 1941 года, поступая в Ивановский энергетический институт (ныне — государственный университет), Е. В. Шабаров пишет автобиографию: «Родился я 1 января 1922 года в с. Горинское Молвитинского р‑на Ярославской области¹. В 1929 году семья переехала в Иваново. В 1930 я поступил в среднюю школу. В 1940 я окончил 36‑ю с[реднюю] ш[колу] г. Иваново и должен был идти в Красную армию. 3 июля я прошел медкомиссию и был признан годным к несению воинской службы. 1/X-1940 состоялась новая комиссия, и меня признали негодным к военной службе <…> (близорукость) и сняли с воинского учета. Отец у меня работает главным агрономом областного треста пригородных совхозов, мать — заведующая отделом природы Ив[ановского] обл[астного] музея. Мой адрес: г. Иваново, ул. Громобоя, д[ом] Специалистов, п[одъезд] 5, кв. 44» (список использованных источников см. в конце статьи; оттуда же взяты иллюстрации, кроме оговоренных).

19 июня 1940 года Евгений получает аттестат об окончании школы, удостоившись отличных оценок по географии, Конституции СССР, истории, рисованию и черчению, посредственных (удовлетворительных) — по алгебре и немецкому языку и хороших — по остальным предметам. Через год он, о чем уже сказано выше, поступает на электротехнический факультет ИЭИ. Вступительные экзамены сдавал с 22 по 27 августа (математика, физика, химия, немецкий и русский письменный — «хорошо», русский устный — «отлично»). В 1945 году, согласно выписке из приказа № 22 от 3 марта, за успешно сданную январскую сессию студент Шабаров получил звание ударника учебы и право на госстипендию в размере 275 рублей в месяц. Во время Великой Отечественной войны в ИЭИ «за счет уплотнения были сокращены сроки обучения до 3 лет и 4 месяцев². Занятия стали проходить в две смены, были отменены выходные и праздничные дни, сокращены каникулы. Студенты энергоинститута совмещали учебу с работой на трудовом фронте. Они принимали участие в сооружении оборонительных укреплений, бомбоубежищ, водоемов, ремонте дорог, расчищали взлетную полосу Северного аэродрома от снега, разгружали железнодорожные составы и т. д. Во время каникул будущие энергетики работали на торфопредприятиях, лесозаготовках, строительстве Рыбинской линии электропередачи, на уборке урожая в колхозах, участвовали в восстановлении электростанций на освобожденных от захватчиков территориях СССР».

В выпускной характеристике Евгения Шабарова от 13 мая 1946 года читаем: «1922 года рождения, по происхождению из служащих, член ВКП(б) с 1945 г. За время пребывания в Институте <…> имел вполне удовлетворительную академическую успеваемость. Трудовая дисциплина посредственная. В общественной работе участвовал. Награжден медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.”». Здесь возникает некоторое недоумение: почему «ударник учебы» продемонстрировал в итоге лищь «удовлетворительную» успеваемость? Скорее всего, это обусловлено большой вовлеченностью Евгения в перечисленные выше общественные работы, отчего в последние годы учебы он многое не успевал. По той же причине, видимо, и дипломный проект им был защищен всего лишь «на посредственно». Нужно также добавить, что, по некоторым источникам (достоверность которых, однако, проверить пока не удается), в 1942 году Е. В. Шабаров женился, а 1945‑м у него родился первый сын: в таком случае на успеваемость могла повлиять необходимость содержать семью в то тяжелое голодное время.

Эпоха С. П. Королёва

После окончания вуза Е. В. Шабаров попадает в Научно‑исследовательский институт № 88 в поселке Подлипки, расположившемся в черте подмосковного города Калининграда (ныне — город Королёв Московской области). Там он работал в экспериментальном цехе 102 отдела 3, в лаборатории 20, которую позже возглавил. Отдел 3 конструкторского бюро института на тот момент возглавлял С. П. Королёв.

Тогда перед НИИ-88 стояла задача создания более совершенной ракеты, чем немецкая А-4. Е. В. Шабаров оказался в гуще событий начального этапа освоения космоса. В 1947 году был построен главный полигон для ракетных испытаний в Астраханской области, получивший название по расположенному рядом селу — Капустин Яр, а в 1949‑м под Загорском (ныне — Сергиев Посад) Московской области начала действовать база стендового испытания ракетных двигателей. Год спустя на вооружение была принята ракета Р-1. Между тем еще с мая 1949 года испытывалась ракета Р-1А, на которой впервые использовалась головная часть (ГЧ). Принцип ГЧ подхватят и иностранцы — ведь в ней можно разместить что угодно — от ядерной боеголовки до человека. В испытаниях именно этой ракеты участвовал Е. В. Шабаров, находившийся в приемной станции ФИАН³, откуда с сотрудниками следил за падением головной части. В дальнейшем осуществлялись испытания и других ракет типа «Р».

26 апреля 1950 года создается Особое конструкторское бюро (ОКБ-1). Начальником и главным конструктором стал С. П. Королёв, начальником самого крупного сектора 5 отдела ОКБ-1 — Е. В. Шабаров. Там он занимался распределением измерительных приборов в отсеках и головных частях ракет. Также в секторе разрабатывали механизмы отделения, сброса контейнеров и соответствующих приборов для выдачи команд, осуществляли «комплексную увязку электросхем (кроме систем управления полетом)» и техническое руководство испытаниями электросети «изделия». Позже Шабарова перевели в 19 отдел, где решались вопросы испытаний. А в ходе структурных изменений (1951–1953) Евгений Васильевич становится одним из заместителей начальника 19 отдела. Интересен относящийся к этим годам эпизод его воспоминаний, записанных историком и журналистом А. Л. Локтевым, — о первом этапе запусков животных на геофизических ракетах Р-2А (июль — сентябрь 1951 года). При этом необходимо заметить, что воспоминания Шабарова в значительной мере грешат неточностью; более точен в изложении событий В. И. Яздовский, вместе с Королёвым руководивший запусками собак. Опираясь на оба названных источника, получаем следующую картину. Тогда для запуска использовались модификации ракеты Р-1, а вместо боеголовки на ГЧ устанавливалась научная аппаратура. Дата пуска, о котором идет речь, — 3 сентября 1951 года. Заранее подготовленная к эксперименту собака перед отъездом на стартовую площадку… потерялась. Новую собаку пришлось взять «с улицы» — ее выбрали из стаи, кормившейся возле столовой. Назвали ЗИБ (Запасной Исчезнувшего Бобика). Полет она перенесла хорошо, между тем как вторая, хотя и тренировалась, тем не менее «долго приходила в себя». Самое забавное: ЗИБ вообще оказался щенком.

С 1953 года начались испытания ракеты Р-5. Е. В. Шабаров был в числе руководителей подготовки к пускам. Тогда же приступили к созданию первой ракеты, несущей атомный заряд. Требовалось разработать технологию совместных испытаний ГЧ и ракеты, весь график технических мероприятий на старте. Эту задачу С. П. Королёв возложил даже не на своего заместителя по испытаниям Л. А. Воскресенского, а на Евгения Васильевича⁴. Испытания начались в январе 1956 года. Как пишет ученый‑конструктор академик Б. Е. Черток, «Шабарову Королёв поручил контакт с базой атомщиков и наблюдение за подготовкой у них всей головной части. Шабарова допустили к “святому месту”». Ракета успешно совершила полет и произвела ядерный взрыв «в четыре раза больше Хиросимы», который «ознаменовал в истории человечества начало ракетно‑ядерной эры».

С увеличением массы ракеты и дальности ее полета возникла необходимость в строительстве космодрома. 12 февраля 1955 года принимается постановление о создании космодрома Байконур в районе железнодорожной станции Тюратам Кзыл-Ординской области Казахской ССР для испытания «изделия» Р-7. Этот космодром стал символической отправной точкой начавшегося освоения космического пространства — «берегом Вселенной».

В августе 1956 года ОКБ-1 и НИИ-88 объединили в одно предприятие во главе с С. П. Королёвым. В это время Е. В. Шабаров становится одним из ближайших сподвижников Сергея Павловича. Из четырехтомного труда Б. Е. Чертока «Ракеты и люди» мы узнаем, что Евгений Васильевич в то время уже являлся помощником Генерального конструктора по испытаниям.

Для космодрома требовался стартовый стол. Он разрабатывался в течение 1955 года. Испытания и монтаж производились на Ленинградском металлическом заводе (ЛМЗ). Руководили работами Е. В. Шабаров и ученый, конструктор, будущий академик В. П. Бармин. В начале 1957 года старт начали устанавливать на Байконуре.

Ранее, до августа 1956 года, на полигоне Капустин Яр с участием все того же Е. В. Шабарова проводились испытания систем регулирования Р-7 в реальных условиях полета; параллельно на специальном стенде испытывались система отстыковки наземных коммуникаций и технология обслуживания хвостовых отсеков на старте. Видимо, примерно до декабря 1956‑го Евгений Васильевич находился в командировке на Байконуре, после чего на совещании у Королёва изложил состояние дел на строительстве объекта. Он являлся одним из руководителей испытаниями Р-7 в декабре 1956 — феврале 1957 года, пуски же начались с мая 1957‑го, и удачный произошел 21 августа — именно тогда появилась возможность доставлять не только ядерный, но и термоядерный (водородный) заряд в любую точку земного шара.

Отметим, что воспоминания Шабарова об испытаниях ракетоносителей Р-1, Р-2, Р-5, Р-7 хранятся в Российском государственном архиве научно‑технической документации (РГАНДТ), где с ними можно ознакомиться подробнее. А из вышеупомянутых воспоминаний Евгения Васильевича, которыми он поделился с А. Л. Локтевым, мы узнаем, как 4 октября 1957 года выводился на орбиту первый спутник Земли — с Байконура той же ракетой Р-7 (сообщаемые здесь сведения достоверны, поскольку в данном случае, в отличие от ситуации с ЗИБом, рассказчик участвовал в событии лично и не использовал чужие свидетельства). Ракета ушла в 10:20 ночи. Е. В. Шабаров вместе с коллегами и С. П. Королёвым слушали доклады по громкой радиосвязи. Сергей Павлович настолько нервничал, что «крепко сжал губы» и в перерыве, когда произошло «отделение объекта», отправился курить вместе со всеми, хотя вообще не курил. При поступлении с пунктов слежения сообщений о первых сигналах кто‑то начал весело разговаривать, шутить, но Королёв одернул шутника, сказав, что это может быть ошибкой. Отправились на приемную станцию, где оператор принялся подстраивать прием сигнала: «Мы все замерли, и вдруг — вначале очень тихо, а затем все громче и громче — зазвучали сигналы спутника! Это означало, что спутник — на орбите, что он функционирует. Так был произведен запуск первого спутника Земли. Так началась космическая эра!»

Участвовал Е. В. Шабаров и в создании второго спутника, в котором 3 ноября 1957 года на орбиту отправилась знаменитая Лайка. В том же году он получил орден Ленина, а в следующем ему присвоили степень доктора технических наук без защиты диссертации. С 1958 по 1960 год Евгений Васильевич принимал участие в работах над лунными межпланетными станциями Е-1, Е-2, Е-3.

После первых удач со спутниками перед конструкторами встал вопрос об увеличении дальности полета Р-7, поскольку она не могла долететь до некоторых стратегических территорий США. Летные испытания начались в конце 1959 года. Район падения находился южнее Гавайских островов. Была осуществлена серия пусков. 31 января 1960 года Е. В. Шабаров с коллегами по ВЧ-связи в кабинете С. П. Королёва следил за подготовкой и ходом последнего пуска, который завершился успешно.

В том же году, по воспоминаниям Евгения Васильевича, ему «было поручено С. П. Королёвым вести работы по экспериментальной отработке ракеты‑носителя и корабля “Восток”. Все запуски тяжелой ракеты‑носителя, начиная с 1957 г., и корабля “Восток”, начиная с мая 1960 г., проводились при моем непосредственном участии».

Первые два полета корабля «Восток» (без космонавтов) — 15 мая и 28 июля 1960 года — оказались неудачными. А 19 августа «космонавтами» стали собаки Белка и Стрелка, благополучно доставленные на Землю в специальном спускаемом контейнере. Е. В. Шабарову, как он рассказывает, в силу возложенных на него обязанностей приходилось за 15 минут до старта «подписывать заключения о возможности проведения пуска ракеты‑носителя и корабля, после чего С. П. Королёв визировал: “Пуск разрешаю”».

Скорее всего, именно во время одного из таких полетов Королёв выразил резкое неудовольствие по поводу нахождения на стартовой площадке девушки. Об этом Е. В. Шабаров рассказывает в звукозаписи от 8 апреля 1976 года, находящейся в Российском государственном архиве фонодокументов (РГАФД). А. Л. Локтеву Евгений Васильевич говорил: «С. П. Королёв очень быстро возбуждался, если кто‑либо что‑то “совершил” или резко ответил. В таких случаях мы молча выслушивали все жалкие слова в свой адрес, ждали, когда он выговорится, и продолжали обсуждение в спокойном тоне. Каждый из нас был по нескольку раз “уволен” с предприятия». «Уволили» в очередной раз и Шабарова за девушку на старте. Позднее тот узнал, почему Главный конструктор не терпел «женского» присутствия на стартовой площадке — боялся, что это может отвлечь сотрудников и вынудить их совершить ошибку. «Нам с тобой человека пускать. А если он загнется по этому поводу?» Тогда же Королёв объяснил, почему не разрешает проводить пуски в понедельник: «Работа на стартовой площадке требует трезвой головы, большого внимания и ответственности. Поэтому все должны быть отдохнувшими, со свежими силами. Но семья — не без урода. Кто‑то приехал с похмелья, невыспавшийся, а это чревато большими неприятностями». Сергей Павлович не переставал повторять Шабарову: «Испытатель не имеет право на ошибку».

Возвращаясь к кораблям «Восток», приведем еще одно высказывание Евгения Васильевича: «Следует отметить, что в настоящее время ходит много слухов и разговоров о полетах человека в космос до полета Гагарина. Со всей ответственностью, как человек, руководивший подготовкой всех непилотируемых и пилотируемых кораблей “Восток”, заявляю, что это чистый вымысел. На всех семи кораблях типа “Восток”, назначенных для отработки их летных условий, человек не смог бы выжить из‑за особенностей их комплектации, и только корабль “Восток” для Ю. А. Гагарина был полностью готов осуществить полет человека».

В 1961 году Е. В. Шабаров удостоился звания Героя Социалистического Труда. Из его воспоминаний: «После вручения наград мы, как правило, ехали к С. П. Королёву в его домик в Останкине. Сергей Павлович и Нина Ивановна очень радушно встречали нас. Начинались беседы, а затем и танцы. Во время одного из таких посещений танцы были такими интенсивными, что хозяину пришлось ремонтировать паркет, а хозяйка жаловалась потом, что весь их запас продуктов был съеден, и холодильник оказался пустым. Но Сергей Павлович всегда был рад, когда его сотрудники приезжали к нему после награждения. Это он воспринимал как знак благодарности».

С апреля 1962 по июнь 1963 года на полигоне Капустин Яр происходили летные испытания твердотопливной ракеты РТ-1 с падением ГЧ в районе озера Балхаш. Е. В. Шабаров вместе с коллегами осуществлял техническое руководство пуском от ОКБ-1 и позже вспоминал следующий случай. Как‑то за два часа до пуска поступила информация: все жители из районов возможного падения частей ракеты эвакуированы, но в одном квадрате в юрте находится роженица, эвакуировать которую не представлялось возможным. Специалисты доложили Евгению Васильевичу вероятность падения в то место — не более 0,0001 %. К роженице послали врача, роды прошли благополучно. Но позже выяснилось: пуск оказался неудачным, и часть ракеты упала всего в 250–300 метрах от юрты! Этот случай заставил Шабарова понять, что он «как испытатель должен обеспечивать все меры предосторожности вне зависимости от вероятности того или иного события».

Помимо участия в запусках РТ-1, в сентябре 1962 года Е. В. Шабаров подготавливал на Байконуре стартовую площадку для четвертого запуска разведывательного космического аппарата «Зенит-2», с января 1963 по январь 1966‑го участвовал в работе над лунной станцией Е-6, в 1964‑м — в подготовке к запуску первого советского спутника связи «Молния-1», тогда же — в создании системы аварийного спасения экипажа космического корабля в случае возникновения аварийной ситуации на ракете-носителе.

1964 год оказался очень насыщенным в плане создания новых станций, систем для освоения космоса. Нередко случались и «сюрпризы». Б. Е. Черток по сему поводу пишет: «Я разрывался между отказавшейся от раскрытия солнечной батареей “Молнии”, неотстрелом люка на макете “Восхода”, работой в комиссии по отказу запуска “центра” на носителе “Зенита” и подготовкой Е-6». 16 сентября он летит на Байконур и докладывает обо всем Королёву. В итоге «произошел такой взрыв возмущения, что даже ни в чем не виноватые Кириллов (Анатолий Семенович, генерал‑майор, заместитель начальника космодрома Байконур. — А. Л.) и Шабаров втянули головы в плечи. Королёв не стеснялся в выражениях. Это ему прощали многие, прощал и я. Но при этом он заводил сам себя и все больше распалялся. Возражать, оправдываться, спорить было совершенно бесполезно. Тем более что по существу он был прав». Здесь уместны такие воспоминания Е. В. Шабарова о Сергее Павловиче: «К разгильдяям, недобросовестным исполнителям он был беспощаден. Он не жалел в работе ни себя, ни своих подчиненных. В нем не было жалости в обычном ее понимании. Он мог просто стереть человека с лица земли, растоптать, уволить с работы без всяких разговоров. Но в то же время мог проявить большую заботу о человеке, помочь ему в трудную минуту». Вот лишь один пример — опять же из воспоминаний Евгения Васильевича: «Когда мне доверили руководство подготовкой к полету ракет‑носителей орбитальных пилотируемых кораблей и космических автоматов, потребовалось повторение пуска после одной из аварий при отработке ракеты‑носителя. Необходимо было заказать вновь всю комплектацию ракеты и поставить ее к месту испытаний в очень сжатые сроки». Однако, решая эту задачу, исполнители забыли заказать источники тока, обеспечивающие питание бортовой аппаратуры. Спохватились поздно. Пришлось докладывать Королёву. Вечером Главный конструктор вызвал Е. В. Шабарова к себе и шутливо сказал: «Докладываю, что ваша ошибка исправлена. Батареи будут в срок, вами определенный». Потом уже серьезно добавил: «Не допускайте больше подобных случаев. Помните, что все в наших силах, больше меня информируйте, я всегда вам помогу». И еще: «Он (С. П. Королёв. — А. Л.) требовал от меня регулярных докладов о ходе работ, о наших решениях и планах. Все это он выслушивал очень внимательно, иногда вносил поправки, часто из‑за внешних факторов, о которых мы могли и не знать»...