В.В. Щербицкий и Л.И. Брежнев

Хотя Советский Союз и казался единым и монолитным, в разных его частях, в первую очередь в союзных республиках, происходили внешне малозаметные процессы, которые тем не менее подспудно подтачивали основы государства. И на первом месте здесь, как ни странно, стояла именно Украина — наверное, самая обласканная советским руководством республика, в рамках послевоенного СССР занимавшая уникальное по привилегированности положение. Почему же она, обязанная коммунистам всем, в том числе и собственным существованием, сделалась в итоге одним из главных могильщиков Советского Союза?

Умолчание,
породившее проблемы

В послевоенное время, когда много пустословили по поводу интернационализма и дружбы народов, эту тему боялись трогать. Речь идет о коллаборационизме на территории Украинской Советской Социалистической Республики (УССР) во время Великой Отечественной войны.

Если не брать вновь присоединенные к СССР Прибалтику, Западную Белоруссию и Западную Украину, то в границах «старого» Союза наибольшее количество людей, сотрудничавших с оккупантами, оказалось именно в УССР, прежде всего в центральных районах республики. В значительной мере это объясняется наличием у фашистов для оккупированной Украины определенной идеологии, за разработкой которой стоял Альфред Розенберг — один из главных идеологов национал‑социализма. Родившийся в Ревеле (Таллин) и проживший в Российской империи первые 26 лет своей жизни, Розенберг, естественно, знал о существовании украинского движения и его австро‑германской ориентации. Поэтому после прихода нацистов к власти в Германии они с подачи Розенберга сразу же взяли под свою опеку Организацию украинских националистов — ОУН (признана экстремистской и запрещена на территории РФ) — местный аналог немецких национал‑социалистов. Сначала абвер (орган военной разведки и контрразведки Германии) использовал ОУН в разведывательно‑диверсионной деятельности. Потом, после немецкой оккупации Польши, на ее территории были созданы базы ОУН, где боевиков этой организации начали активно готовить к вторжению в СССР. В этот момент благодаря немецкому финансированию и административному ресурсу численность ОУН достигала 10 тысяч человек. Из оуновских боевиков сформировали так называемые «дружины украинских националистов», среди которых особо выделялись батальоны «Нахтигаль» и «Роланд». Остальные члены ОУН тоже проходили в лагерях боевую и идеологическую подготовку. Но главную их миссию озвучил все тот же Розенберг, выступая 20 июня 1941 года перед персоналом, призванным осуществлять «восточную политику» на оккупированных территориях: «Мы должны предпринять все усилия для того, чтобы разбудить это украинское самосознание <…> такого рода национализм будет верной порукой защиты германских интересов на Востоке». И ОУН «будила». Ее «походные группы» после начала войны шли вслед за немецкими войсками, пытаясь в занятых немцами городах обеспечить своим представителям места в оккупационных администрациях. Особенно их интересовали должности редакторов газет, бургомистров, начальников местной полиции. Там же, как выясняется при изучении дел осужденных после войны коллаборационистов на востоке УССР, куда не добирались «походные группы», немецкие оккупанты делали ставку преимущественно на местных «профессиональных украинцев» из довоенной жизни — учителей украинского языка, руководителей украинских народных хоровых коллективов, журналистов украиноязычных газет… Таким образом, сразу же после установления в УССР оккупационного режима практически вся информационная политика оказалась в руках украинских националистов. И если до революции непреодолимой стеной для радикальной украинофильской пропаганды являлось то, что в Малороссии мало кто читал по‑
украински, то сейчас благодаря советской украинизации 1920–1930‑х годов эта стена рухнула. Многим малороссам к тому времени уже успели внушить: они — отдельная от русских нация, у них есть некий «свой путь». Русофобские высказывания людей, признанных при советской власти украинскими классиками, теперь массово тиражировались на оккупированных территориях. И значительное количество населения пошло на сотрудничество с оккупантами — кто на пассивное, кто на активное. Тем более что немцам было куда направить идейную энергию предателей. Здесь и массовое истребление евреев, которое в УССР практически полностью осуществлялось руками украинских полицаев, и выслеживание оставшихся под оккупацией представителей советского партхозактива, и даже уничтожение этнических русских (как вспоминал уже в эмиграции чемпион СССР по шахматам Федор Богатырчук, ставший во время войны коллаборационистом, в Киеве украинские полицаи определяли хорошо говоривших по‑русски людей и отправляли их на расстрел). Отдельно нужно сказать, что в 1942 году именно украинские охранные команды (шуцманбатальоны) вели основную борьбу против советских партизан в Белоруссии.

Конечно же, никто не отрицает того факта, что миллионы украинцев воевали в рядах Красной армии, тысячи из них стали Героями Советского Союза. Но тут нужно понимать две вещи. Первое: основная масса этих украинцев призывалась с юго‑востока УССР, то есть из районов, минимально затронутых украинизацией. Второе: многие из них являлись украинцами весьма условно — как, например, ставшие символом украинского антифашистского сопротивления партизанский командир Сидор Ковпак и летчик‑ас Иван Кожедуб. Ковпак, по его словам, о том, что он украинец, узнал в 30 лет. Всю свою жизнь Сидор Артемьевич писал преимущественно по‑русски, по‑русски и разговаривал — с небольшим малороссийским акцентом. Свой отряд он сформировал в районе Путивля. Это вообще был русский город с русскими селами в округе. В сельской семье Кожедуба, жившей на самом севере Сумской области, также говорили по‑русски. На русском языке всю жизнь говорил и писал сам Иван Никитич. Так что даже если оба героя и считали себя украинцами, эта самоидентификация не занимала в их мировоззрении сколько‑нибудь важного места.

Немецкая оккупация Украины создала мощную прослойку коллаборантов. Часть их ушла с немцами, часть — в леса к бандеровцам, но основная масса осталась на местах. Как решать вопрос с ними, было непонятно. И тут на передний план выходит фигура Н. С. Хрущева, которого сейчас принято сильно ругать за то, что он в 1956 году, являясь Первым секретарем ЦК КПСС, среди прочих политических узников ГУЛАГа амнистировал и бандеровцев. Но это уже, скорее, «вишенка на торте». В период 1944–1949 годов, будучи фактически руководителем Советской Украины, Хрущев всячески способствовал весьма мягкой фильтрации коллаборационистского элемента в республике. В Москве он это объяснял тем, что на Украине не хватает рабочих рук для восстановления экономики и что если подходить к предателям с теми мерками, которые применялись в России или Белоруссии, здесь, особенно в Галиции, то придется арестовать или депортировать огромные массы народа. Посему в процессе фильтрации с подачи Никиты Сергеевича на многое закрывали глаза. Между тем через мягкую фильтрацию прошли не только коллаборационисты на местах, но, например, и репатриированные в СССР остарбайтеры. По разным данным, их количество на Украине насчитывалось до миллиона человек. То же касается и сотен тысяч бывших военнопленных. Вряд ли в РСФСР все эти люди отделались бы простым собеседованием в «органах». Отдельно следует отметить, что в послевоенный период на Украине реализовывалась программа обмена населением с Польской Народной Республикой. С конца 1944 по начало 1947 года из УССР в Польшу переселили 760 тысяч этнических поляков, из Польши в ССР — около полумиллиона украинцев. Как правило, последние являлись жителями приграничных территорий, с момента немецкой оккупации Польши находившимися под постоянной идеологической опекой ОУН. И что делает советская сторона? — Расселяет этих людей по всей республике. После репатриации поляков и учиненного нацистами холокоста Западная Украина к 1948 году стала фактически мононациональным регионом. Как будут писать местные краеведы, в Львовской области существовали целые районы, где проживали исключительно украинцы. Следует учесть и тот факт, что с присоединением к УССР отторгнутой от Чехословакии Закарпатской области оттуда депортировали около 40 тысяч чехов и словаков.

Построение украинской советской этнократии

Таким образом, по окончании Великой Отечественной войны «под крышей» УССР были собраны все территории, на которых «потенциальные украинцы» составляли хотя бы относительное большинство. При этом свыше четверти занимаемой республикой площади составляли новоприсоединенные земли с населением около 7 млн человек, культурно, экономически, социально и, главное, идеологически слабо интегрированных в советскую действительность. Добавим сюда миллионы упомянутых выше украинских репатриантов из Польши, бывших остарбайтеров и военнопленных, граждан, активно или пассивно сотрудничавших с оккупантами, — они тоже достаточно долгое время оставались вне советской политико‑идеологической системы координат. Вся эта гигантская масса людей в той или иной мере подвергалась украинской националистической пропаганде. И тут, казалось бы, требовалось организовать определенную идеологическую работу с целью как‑то нивелировать последствия идейной интоксикации населения национализмом. Но в СССР проблему попросту, как говорится, «замели под ковер». К тому же в 1945 году политический класс УССР получил просто царский подарок — Сталин ввел Советскую Украину и Советскую Белоруссию (наряду с СССР!) в состав ООН. В будущем это тоже сыграет свою негативную роль. А пока в 1953 году к власти пришел Н. С. Хрущев.

Вопрос о появлении у него антисталинских и украинских националистических идей — отдельная большая тема. Для нас же сейчас важен тот неоспоримый факт, что они были и во многом определяли деятельность Никиты Сергеевича на руководящих постах. Кроме всем известных проявлений хрущевского украинофильства, как то: передача в 1954 году Крыма из состава РСФСР в состав УССР и массовая амнистия в 1956‑м бандеровцев и прочих украинских коллаборационистов (в том числе и совершивших тяжкие преступления), — Хрущев на почве своей украинофилии отличился еще некоторыми деяниями, оказавшими большое влияние на последующую жизнь всей страны.

Своим возвышением он в значительной степени был обязан поддержке украинских партийных руководителей и в благодарность за эту поддержку многих из них перетащил за собой в Москву. Так, в 1957–1960 годах секретарем ЦК КПСС и вторым лицом в партийной иерархии стал руководитель Коммунистической партии
Украины (КПУ) А. И. Кириченко. Быструю карьеру сделал и следующий лидер КПУ Н. В. Подгорный, занимавший ответственные посты в ЦК КПСС. В состав союзного правительства вошли около десятка бывших министров Украинской ССР. Тот же Кириченко курировал один из важнейших отделов ЦК, занимавшийся подбором и расстановкой кадров в среднем эшелоне партийно‑государственного аппарата, а также контролировавший деятельность региональных партийных комитетов. Действовал Кириченко на основании инициированных в значительной мере Хрущевым постановлений ЦК КПСС (весна — лето 1953 года), призывавших решительно покончить с искажени­ями ленинской национальной политики партии в советских республиках. В частности, данными постановлениями предписывалось заменять русские республиканские партийные кадры национальными, что особенно ярко воплотилось на Украине. В 2017 году автор этих строк под псевдонимом «Алексей Маковцев» написал для ИА «Регнум» статью, в которой проанализировал национальный состав высшего руководства УССР. Считаю уместным привести оттуда пространную цитату: «С 1953 года Первыми секретарями ЦК Коммунистической партии Украины, Председателями Президиума Верховного Совета УССР, Совета министров УССР, Верховного Совета УССР, КГБ УССР, вторыми и третьими секретарями ЦК КПУ были только этнические украинцы. Единственное исключение: шесть лет (1976–1982) вторым секретарем ЦК КПУ являлся этнический русский Иван Соколов. Правда, он был уроженцем Харькова. Такое же этническое доминирование наблюдалось и на региональном уровне, абсолютное большинство руководителей обкомов, горкомов, райкомов составляли этнические украинцы. Даже в Крымской области, где украинцы составляли абсолютное меньшинство населения, с 1967 до 1989 года Первыми секретарями обкомов были не просто этнические украинцы, а “варяги” из “континентальной” УССР. В 1979 году в УССР по переписи украинцы составляли 73 % населения, но их доля среди высшего и среднего руководящего состава составляла 86 %. В тот момент русских в УССР было 21 % населения, но среди руководящих кадров они составляли скромные 11 %».

Вскоре политический класс УССР решил «монетизировать» свой возросший в рамках Советского Союза вес, и в 1957 году ЦК КПУ приняло решение о передаче украинскому Госплану функции планирования и контроля над республиканской экономикой. Практически вся промышленность Украины перешла в подчинение республиканского правительства.

Вскоре этот политический класс решил начать очередной этап украи­низации. Тут нужно помнить, что украинизация как процесс «перепрошивки» русских Малороссии и Новороссии в новое состояние — «политических украинцев», на протяжении советского периода ни на день не прекращалась, просто были активные и спокойные ее фазы. Украинизация 1920–1930‑х годов — первая активная фаза. Теперь, в конце 1950‑х, с подачи Кириченко и Подгорного запускалась вторая.

Шелест над Украиной

Хозяйственный кризис и связанное с ним общественное недовольство послужили фоном, на котором партийной элите в октябре 1964 года удалось отстранить Хрущева от власти. Пост Первого секретаря ЦК КПСС занял также выходец с Украины, член «днепропетровского клана» Л. И. Брежнев. Именно при Брежневе был достигнут своеобразный пик второй волны интенсивной украинизации, связанный с фигурой нового Первого (с июля 1963 года) секретаря ЦК КПУ П. Е. Шелеста. Он сразу же взял курс на еще большее повышение субъектности Украины в рамках Союза — как в этно‑языковом плане, так и в экономико‑политическом.

В этом отношении нелишне вспомнить о запросе, поданном Шелестом в ЦК КПСС, чтобы республике разрешили самостоятельную внешнеторговую деятельность. В запросе имелась фраза: «За последние годы неизмеримо вырос международный авторитет Советской Украины как суверенной державы, являющейся членом‑учредителем ООН и участником многочисленных международных организацией». Украинский политический класс продолжал строить не столько социалистическую республику, сколько «суверенную Украину».

При Шелесте с невероятной помпой начали отмечаться юбилеи украинских классиков (Тараса Шевченко, Леси Украинки, Ивана Котляревского), по масштабам празднования превосходившие, например, ленинские годовщины. Невиданного размаха достигла фольклоризация. Массово открывались украинские фольклорные музеи, появились так называемые «корчмы» — оформленные в национальном стиле рестораны украинской кухни. Петр Ефимович патронировал Ансамбль танца Украины имени Павла Вирского, численность труппы которого превысила 200 человек. К концу его правления в УССР насчитывалось свыше 2,5 тысяч украинских фольклорных коллективов, функцио­­нировавших практически в каждом Дворце культуры или Дворце пионеров. Был снят и вышел в республиканский прокат масштабный фильм «Сон» — о жизни Тараса Шевченко, содержавший вполне определенные, хотя и тщательно завуалированные националистические выпады в сторону России и русских.

Министр высшего и среднего специального образования УССР Ю. Н. Даденков разослал по подведомственным учреждениям циркулярное письмо, в котором ставилась задача полностью перевести вузовское обучение на мову. Теперь все учебники, научные записки и межвузовские сборники должны были издаваться только на украинском языке. На нем же предписывалось сдавать кандидатские минимумы, проводить официальные мероприятия, осуществлять массово‑политическую и культурно‑образовательную работу. Сам Шелест настаивал, чтобы чиновники и депутаты Верховного Совета УССР, выступая на тех или иных мероприятиях, говорили только по‑украински.

По всей республике началось внедрение украиноязычных вывесок. Теперь даже в Крыму (в том числе в Севастополе) и в Донбассе русские люди читали на стенах домов: «Взуття» («Обувь»), «Перукарня» («Парикмахерская») и тому подобное.