Европа объединена русофобской истерией. Многие требуют, а некоторые и готовятся к открытому военному столкновению с Россией. Идет активный поиск — в первую очередь среди политических эмигрантов — тех, кто готов выступить против своей родины и поддержать откровенный мятеж. Западные пропагандисты пытаются разыгрывать карту Украины…

Нет, это не современная лента новостей, это середина XIX столетия. Но обо всем по порядку.

«Некоронованный король поляков»

Поражение польского мятежа 1830–1831 годов привело к появлению так называемой польской «Великой эмиграции». Основным ее центром сделалась Франция. Французы, еще хорошо помнившие наши войска на улицах Парижа, считали, что от российской интервенции после Июльской революции 1830 года, когда был свергнут легитимный с точки Петербурга король Карл Х, их спас именно польский мятеж. Поэтому польских инсургентов французское общество встречало с невероятным восторгом: прибывающих поляков приветствовали колокольным звоном, носили на плечах, устраивали в их честь торжественные балы. Именно тысячи эмигрировавших в Европу участников польского восстания позже сыграли значительную роль в создании образа России как варварского деспотичного государства, угрожающего свободе европейцев.

Зажиточная часть эмигрантов имела возможность получать средства от своих владений в Польше — крупные помещики, представители аристократии, объединившиеся вокруг консервативной группировки князя Адама Чарторыйского (1770–1861), получившей название «Отель Ламбер» — по названию парижской резиденции князя, которую тот впоследствии выкупил в личное пользование. Польские эмигранты, особенно аристократы, с 1834 года начали величать Адама Чарторыйского «некоронованным королем поляков». Хотя он публично и не заявлял свои претензии на трон, но и не скрывал, что видит будущую независимую Польшу конституционной монархией. И не случайно в «Отеле Ламбер», по свидетельству современников, ощущалась атмосфера «почти монаршей важности»; его салон производил впечатление «королевской резиденции»; высокое положение князя Адама подчеркивал факт брака его сына Владислава с дочерью испанской королевы Марии-Христины Марией Ампаро.

В Париже под председательством Чарторыйского начали массово возникать эмигрантские организации, нацеленные на раздувание сепаратистских тенденций в Российской империи. Так появились Историческое и Литературное общества, впоследствии объединенные в Историко‑литературное, имевшее собственное здание, богатую библиотеку, коллекцию гравюр и этнографический музей. В конце 1832 года под эгидой Чарторыйского было основано «Общество Литвы и Руси» (то есть белорусских и малороссийских земель). Также во французской столице и снова при активном участии «некоронованного короля поляков» в 1850 году создается «Восточное общество унии всех христиан», главным идеологом которого становится католический аббат, ополяченный малоросс Ипполит (Зигмунд) Терлецкий (1808–1888). Сам архиепископ Парижа Мари Доминик Огюст Сибур согласился стать почетным президентом этой организации. В том же году при «Восточном обществе» торжественно открылась первая «Восточная католическая церковь» с Терлецким в качестве настоятеля. Каждое воскресенье здесь отправлялись службы на церковнославянском языке и произносились проповеди на русском. Под покровительством «Восточного общества» и содействии агентов «Отеля Ламбер» учреждается школа для униатских священников‑миссионеров, чьей задачей было распространять идеи унии и украинофильства в землях Малороссии.

Названные выше организации издавали манифесты, газеты, журналы, книги откровенно русофобской направленности, все больше пронизывая подобными настроениями французское общество, а также интеллектуальные и творческие круги других европейских стран.

Отель и его «бюро»

Канцелярия Адама Чарторыйского получала самую разную информацию от сотен польских корреспондентов, рассеянных по всей Европе, в первую очередь по территориям Российской и Австрийской империй и Прусского королевства, то есть стран, которые представляли для Франции особый внешнеполитический интерес. Князь охотно делился получаемыми сведениями с французским министерством иностранных дел. Де‑факто «Отель Ламбер» (о чем уже вкратце упоминалось в предыдущей публикации) в определенный момент сделался аналогом службы внешней разведки Франции. При этом Чарторыйский выступил против создания польской армии в эмиграции, а предложил организовать составленные из поляков легионы и передать их в распоряжение других государств — все той же Франции, Турции, Бельгии, Сардинского королевства. Вскоре «Отель» открыл свои филиалы — «бюро» — в Лондоне, Риме, Стокгольме и Брюсселе. Важная роль отводилась стамбульскому «бюро», поскольку у Турции были постоянно натянутые отношения с Россией и она граничила с русским Кавказом, где не прекращались стычки между правительственными войсками и горцами. Данное обстоятельство с целью дестабилизации России пытались использовать эмиссары «Отеля Ламбер», доставляя горцам вооружения и боеприпасы, направляя советников из числа польских эмигрантов, но главное, уверяя горцев в том, что помощь европейских держав близка, что Европа вот‑вот осуществит десант и двинет войска на помощь свободолюбивым обитателям Кавказа. В это время Чарторыйский предпринял одну из самых хитроумных своих операций против России. В октябре 1836 года осуществлялась отправка очередной партии оружия. Наняли британский парусник «Виксен», оружие спрятали в его трюме под мешками с солью. С другой стороны, агенты Чарторыйского оповестили российские власти о контрабанде, и «Виксен» был перехвачен российскими военными кораблями. Парусник конфисковали, команду выслали в Стамбул, после чего британская печать подняла шумную кампанию, нагнетая в стране русофобскую истерию. Тут же проплаченные польским князем английские парламентарии потребовали от министра иностранных дел Генри Пальмерстона взять Турцию под свое крыло. В результате в 1838 году произошло экономическое, военное и политическое сближение Британской и Османской империй — будущего стержня антироссийской коалиции в Крымской войне.

Через три года стамбульское «бюро» возглавил польский эмигрант Михал Чайковский (1804–1886), завязавший тесные отношения с влиятельными османскими сановниками, вошедший в доверие даже к самому великому визирю Мустафе Решид‑паше и начавший активно продвигать польские интересы на Балканском полуострове. Агенты «Отеля Ламбер» содействовали свержению в Сербии пророссийского князя Михаила III Обреновича (1823–1868) и приходу к власти князя протурецкого — Александра Карагеоргиевича (1806–1885), который уполномочил Чарторыйского представлять сербские интересы в Лондоне и Париже. Бюро «Отеля Ламбер» появилось и в Белграде. Оно приступило к массовому изданию брошюр панславистского содержания, где предлагалось всем южным славянам объединиться в одном государстве под патронатом Франции. Именно отсюда исходила идея создания будущей Югославии. Все описанное совершалось в противовес пророссийским панславистским движениям.

Поддерживал Михал отношения и с латинизаторами в Валахии и Молдавии в надежде если уж не внедрить унию или католичество в этих землях, то хотя бы перевести местные алфавиты с кириллицы на латиницу. Большим достижением стамбульского «бюро» явилось создание в 1842 году на берегу Мраморного моря поселения Адамополь (названного в честь Адама Чарторыйского), где стараниями М. Чайковского возникла крупная колония, состоявшая большей частью из поляков, которые оказались в плену у турок и кавказских горцев после русско‑турецкой войны 1828–1829 годов. Приезжали в Адамополь и польские эмигранты из Европы, видя здесь место «сборки» будущей польской армии во главе с Михалом Чайковским.

 Удар на опережение

Именно деятельность Адама Чарторыйского и его «Отеля» дает ответ на один до сих пор не вполне проясненный в российской истории вопрос: почему император Николай I послал войска на подавление венгерской революции (1849). Как правило, в данной связи вспоминают «Священный союз» и рыцарские чувства русского монарха. Но на самом деле за этим стоял жесткий прагматизм.

Эмигранты‑поляки с большим воодушевлением встретили «Весну народов» 1848 года — череду революционных событий в целом ряде стран Европы, усматривая в ней немалые возможности для реализации польских интересов. После революции во Франции и прихода к власти Луи-Наполеона Бонапарта, будущего Наполеона III, во французской армии были созданы польские национальные части. Одновременно в польских землях Пруссии организовывались национальные отряды под командованием Людвика Мерославского (1814–1878). В Берлин приехал Адам Чарторыйский, который на встрече с прусским королем Фридрихом Вильгельмом IV предложил последнему принять участие в захвате российской части Польши и объединении всех польских земель в одно государство, после чего или самому надеть на себя польскую корону, заключив между Пруссией и Польшей личную унию, или посадить на польский трон кого‑то из представителей правящей в Пруссии династии Гогенцоллернов. Фридрих Вильгельм не отказался и не согласился, заняв выжидательную позицию. Настоящим же прорывом для Чарторыйского оказалось заключение договоренностей с Лайошом Кошутом — лидером венгерской революции: после победы и расчленения Австрийской империи на входящих в нее территориях бывшей Речи Посполитой возникнет независимое польское государство. В составе венгерских повстанцев образовались чисто польские подразделения, а командование северным крылом повстанческой армии поручили поляку генералу Генриху Дембинскому (1791–1864).

Было очевидно: польское государство, возродившееся на бывших австрийских землях, первым же делом начнет экспансию в российскую часть Польши, опираясь на союзную Венгрию, и к этой экспансии присоединятся все польские эмигрантские вооруженные формирования, уже имеющиеся в наличии у Пруссии и Франции, а там, возможно, «подтянутся» и европейские государства — активная русофобская пропаганда поляков в Старом свете делала свое дело.

К тому же Людвик Мерославский разработал подробный план мятежа в российской Польше. При этом он не раз откровенно высказывался о целях использования поляками украинского движения: «Неизлечимым демагогам нужно открыть клетку для полета за Днепр. Пусть там распространяют казацкую гайдаматчину против попов, чиновников и бояр, уверяя мужиков, что они стараются удержать их в крепостной зависимости. Должно иметь в полной готовности запас смут и излить его на пожар, зажженный уже во внутренностях Москвы. Вся агитация малороссианизма пусть перенесется за Днепр... Вот весь польский герценизм! Пусть он издали помогает польскому освобождению, терзая сокровенные внутренности царизма. Пусть себе заменяют вдоль и поперек анархией русский царизм, от которого наконец освободится и очистится соседняя нам московская народность. Пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм послужит “для нашей и вашей свободы”»; «Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон в сердце России. Пускай уничтожат ее. Раздуем ненависть в русском народе, русские будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть».

Кроме этого, против Австрии тогда воевало Сардинское королевство, тоже втягиваемое агентами «Отеля Ламбер» в антироссийскую коалицию. Под воздействием князя Чарторыйского командование сардинской армией принял на себя этнический поляк, дезертир из русской армии генерал Войцех Хшановский (1793–1861). Для большой бочки с порохом, которую представляла собой Польша, требовалась только искра.

Николай I оказался перед непростым выбором. В ситуации уже практически полного разгрома венграми Австрийской империи он по просьбе австрийского монарха начал военную интервенцию, в итоге и спасшую Австрию. Да, в период Крымской войны последняя повела себя совсем не дружественно по отношению к России. Хотя у каждой медали есть две стороны. Дорожа участием Австрийской империи в антироссийской коалиции, союзники не задействовали в этот критический момент польский вопрос, поскольку он очень раздражал австрийцев. Так что Николай I выбирал в 1849 году из двух зол и выбрал, как ему представлялось, меньшее — спасение Австрийской империи.

На берегах Босфора

Но вернемся к работе стамбульского «бюро». Михал Чайковский, будучи выходцем из Малороссии, из ополяченного шляхетского рода, естественно, среди планов по восстановлению польской независимости не мог не рассматривать вариант использования украинского сепаратизма. Тем более он лично знал практически всех представителей так называемой «украинской школы польского романтизма». Ему переслал свою поэму «Гайдамаки» сам Тарас Шевченко. Чайковский поддерживал контакты с многими живущими в Малороссии представителями шляхты и, возможно, озаботился созданием подпольной революционной организации в Малороссии, что, как известно, привело к появлению Кирилло-Мефодиевского братства (1846), разгромленного впоследствии властями.

Российское правительство очень серьезно относилось к деятельности Чайковского, требуя от Турции его изгнания как человека, наносящего вред турецко‑российским отношениям. В 1850 году Турция уже готова была согласиться, однако Чайковский совершил неожиданный шаг — принял ислам и турецкое подданство. Он продолжал действовать в прежнем духе, но формально уже являясь не польским эмигрантом, а турецким чиновником, взяв себе новое имя — Мехмед Садык — и перейдя на османскую службу в ранге паши.

Еще до начала Крымской войны Чайковский обратился к правительству Турции с предложением создать новое казацкое военное подразделение (полк) для борьбы с Россией, причем значительную часть финансирования этого подразделения брала на себя Франция. Предложение приняли; Чайковский получил титул мирмирана, традиционный для казацких атаманов, состоящих на службе при султанском дворе.

Здесь требуется небольшое историческое отступление. Издавна турки, сталкиваясь с казаками, восхищались их отвагой и военным искусством и всегда стремились привлечь этих «природных воинов» под свои знамена. Однажды такой случай представился. После неудачного восстания Кондратия Булавина часть мятежных казаков под предводительством атамана Игната Некрасова перешла на подконтрольные османам земли и приняла турецкое подданство, продолжая нести воинскую службу. В 1775 году после начала передислокации запорожских казаков на новое место службы (коим впоследствии окажется Кубань) несогласные с этим переселились за Дунай и тоже поступили на службу к султану. Так что казачьи подразделения в Османской империи уже имелись.

Сейчас, особенно в украинской историографии, очень любят рассказывать, что упомянутый выше полк был чисто украинским, что в его наименовании присутствовали слова «Запорожский» или «Украинский». На самом деле нет. В рассматриваемый период в Османской империи — да и, наверное, во всем мире — еще не существовало сколько‑нибудь значительного количества политических «украинцев», дабы из них можно было что‑то сформировать. Турецкие власти и в данном случае поступили по старинке. Половину полка Чайковского составили казаки‑некрасовцы, еще около десяти процентов — этнические поляки (занявшие все офицерские должности), остальную часть — просто наемники, в основном болгары, сербы, турки (из бывших заключенных), арабы. Да, было и небольшое число малороссов, бежавших в Османскую империю от крепостного права и рекрутских наборов. Задунайские же запорожцы во время русско‑турецкой войны 1828–1829 годов перешли на сторону России. Так что ни о каком массовом участии малороссов в полку Чайковского говорить не приходится. Официально люди Садык-паши именовались «султанские казаки». Иногда в иностранных источниках встречается название «славянский легион». Однако сей «легион» высокой боеспособностью отнюдь не обладал. Польские офицеры постоянно пьянствовали, что очень не нравилось старообрядцам‑некрасовцам, которые к тому же не горели сильным желанием сражаться с русскими. Поэтому «султанских казаков» использовали лишь в качестве вспомогательного войска.

Видя подобное, Адам Чарторыйский попросил Наполеона III ходатайствовать перед султаном об организации еще одного полка «султанских казаков» под командованием графа Владислава Замойского (1803–1868) — участника польского мятежа 1830–1831 годов. Новый полк должен был финансироваться британским правительством и состоять только из этнических поляков. Турки такое подразделение создали. И практически сразу же между Замойским и Чайковским возникли личные трения: первый требовал от второго прямого подчинения, на что Садык‑паша категорически не хотел соглашаться. Улаживать конфликт приехал сам Адам Мицкевич — «знаменосец» польского националистического движения, который в лагере Чайковского заразился холерой и скончался.

В 1856 году Крымская война завершилась Парижским мирным договором. В этом договоре польское сообщество в эмиграции и на этнических землях, так много сделавшее для нагнетания русофобских настроений в Европе и для создания антироссийской коалиции, пролившее столько крови ради чужих интересов, не удостоилось даже упоминания. Поляки по итогам Крымской войны не получили ничего. «Отель Ламбер», считавший себя кукловодом в играх европейских держав, сам оказался марионеткой и разменной монетой в европейской политике...