Ф.А. Тулов. Валентин Михайлович Шаховской. 1821–1827 годы

Отец большого семейства, отставной генерал‑майор Николай Николаевич Муравьев (1768–1840) унаследовал от отчима, князя А. В. Урусова, дом в Москве и имение Осташёво в Волоколамском уезде. В московском доме он учредил училище колонновожатых¹. Муравьевский особняк, наполненный шумной молодежью, в значительной степени декабристской, москвичи шутливо называли «муравейником». Зимой «муравейник» кипел в Москве, а летом перебирался на природу в Осташёво. Отсюда вышли многие знакомые и друзья А. С. Пушкина. Из них четверо станут героями нашего рассказа.

«Карский»
(Николай Николаевич Муравьев. 1794–1866)

Названный, как и отец, Николаем, он удостоился почетного прозвища «Карский», поскольку дважды брал турецкую крепость Карс, считавшуюся неприступной. Само ее наименование в русском обществе той эпохи служило символом неприступности. «Карс! Карс!» — восклицал Пушкин в период непростого сватовства к Наталье Николаевне Гончаровой, а будущую тещу любезно называл «маминькой Карса». Величие цитадели Александр Сергеевич смог оценить во время путешествия в Арзрум. Он ехал в действующую армию к своему другу — генералу Николаю Николаевичу Раевскому‑младшему, у которого адъютантом служил брат поэта Лев Сергеевич Пушкин. Начальником Раевского был генерал Н. Н. Муравьев. С ним Пушкин встречался неоднократно. На страницах «Путешествия в Арзрум» то и дело читаем: «Я увидел генерала Муравьева, расставляющего пушки», «Я встретил генерала Муравьева с пехотным полком»… Анекдотический случай вспоминал М. В. Юзефович, второй адъютант Н. Н. Раевского: «При чтении “Бориса Годунова” <…> между присутствовавшими был генерал М[уравьев], известный прежде всего своим педантизмом. Во время сцены, когда самозванец в увлечении признается Марине, что он не настоящий Дмитрий, М. не выдержал и остановил Пушкина: “Позвольте, Александр Сергеевич, как же такая неосторожность со стороны самозванца? Ну, а если она его выдаст?” Пушкин с заметной досадой: “Подождите, увидите, что не выдаст”. После этой выходки Пушкин объявил решительно, что при М. он больше читать не станет; и когда потом он собирался читать нам Онегина, то поставлены были маховые, чтобы дать знать, если будет идти М. Он и шел; но по данному сигналу все мы разбежались из палатки Раевского. М. пришел, нашел палатку пустою и возвратился восвояси. Тогда мы собрались опять, и чтение состоялось»².

Пушкину на тот момент исполнилось 30 лет, а Муравьев был на пять лет старше. Молодой генерал успел проявить себя. 18‑летним юношей он как колонновожатый занимался маневровой переброской войск на Бородинском поле, получил орден Святой Анны 3‑й степени. Дошел до Парижа. Преподавал в училище колонновожатых. Служил на Кавказе под началом А. П. Ермолова, по поручению которого ездил в Хиву с дипломатическими и разведывательными целями; составил карту и описание. Его книга «Путешествие в Туркмению и Хиву», вышедшая в 1822 году, была знакома Пушкину. Из нее (а может быть, от самого Муравьева) поэт узнал легенду о Шамаханской царице, ставшей потом героиней «Сказки о золотом петушке». «Старая Шамаха, — рассказывает Муравьев, — величественно открывается взору; недалеко <…> видны обширные и великолепные развалины; бани, мечети, палаты, крепость еще и до сих пор внушают уважение к строителю сей древней столицы… Цитадель находится в некотором отдалении от крепости; в ней поделаны глубокие пещеры, в которых, по преданиям стариков, погребена с богатыми сокровищами какая‑то Царь Девица Лютра, строительница сей Цитадели. Уверяют, что Мустафа (хан Шемахи) посылал людей своих отрывать оные, но будто бы Девица не допустила до сего»³.

После Арзрума пути Пушкина и Муравьева разошлись. Генерал служил на Кавказе, потом участвовал в военно‑политической миссии на Босфоре, вышел в отставку, а во время Крымской войны возвратился в действующую армию на Кавказ. Тогда он второй раз взял Карс, и победа эта смягчила горечь общего поражения. Карс обменяли на Севастополь… Последние годы жизни Николай Николаевич провел в имении Скорняково Воронежской губернии, где занимался сельским хозяйством. Был дважды женат — на Софье Федоровне Ахвердовой, умершей двадцатилетней при родах, и на Наталье Григорьевне Чернышёвой — дочери графа Г. И. Чернышёва, владельца «Подмос­ковного Версаля» в Яропольце.

«Бельведерский Митрофан» (Андрей Николаевич Муравьев. 1806–1874)

Младший (четвертый по счету) брат Н. Н. Муравьева-Карского стал персонажем пушкинской эпиграммы:

Лук звенит, стрела трепещет,

И, клубясь, издох Пифон⁴;

И твой лик победой блещет,

Бельведерский Аполлон!

Кто ж вступился за Пифона,

Кто разбил твой истукан?

Ты, соперник Аполлона,

Бельведерский Митрофан.

Поводом для эпиграммы стала история, происшедшая в Москве в конце февраля или в начале марта 1827 года. Красавец исполинского роста, 20‑летний офицер Андрей Муравьев на званом вечере в доме княгини Зинаиды Волконской решил эпатировать публику. Он запрыгнул на постамент гипсовой статуи Аполлона Бельведерского, чтобы продемонстрировать свою стать, но при этом по неловкости отломил у Аполлона руку; продолжая дурачиться, взял грифель и на том же постаменте начертал экспромт:

О, Аполлон! поклонник твой

Хотел померяться с тобой,

Но оступился и упал.

Ты горделивца наказал:

Хотел пожертвовать рукой,

Чтобы остался он с ногой.

Сей случай широко обсуждался в московских гостиных, эпиграмма разлетелась по Москве, Муравьев обиделся, однако обида не переросла во вражду.

В 1828 году он получает диплом Мос­ковского университета и поступает на службу в Коллегию иностранных дел. Молодого дипломата направляют в Турцию. Очевидно, больших успехов на дипломатическом поприще Андрей Муравьев не добился, зато совершил паломничество в Иерусалим. Летом 1831 года в имении Осташёво он, уединившись в парковой беседке, по примеру старшего брата Николая, к тому времени издавшего «Путешествие в Туркмению и Хиву», тоже пишет книгу — в аналогичном жанре, но совершенно другую по содержанию. Его «Путешествие ко святым местам в 1830 году» вышло без указания авторства в 1832 году. Андрей боялся насмешек, но получилось наоборот — книгу хвалили; тот же Пушкин прочитал ее «с умилением и невольной завистью».

Успех «Путешествия…» определил дальнейшую судьбу Андрея. Он стал духовным писателем, выпустил «Путешествие по святым местам русским», «Историю Российской Церкви», «Жития святых Российской Церкви» и много других историко‑богословских трудов, а также сочинял стихи и драмы. До 1930‑х годов беседка в осташёвском парке, где Андрей Николаевич работал над «Путешествием…», называлась «Андреевской». Потом она исчезла...