Вид на Кремль и Малый Каменный мост из Замоскворечья. 1900–1908 годы

Москва‑река по‑прежнему являлась важнейшим градоформирующим фактором. По ней доставляли товары для гигантского китайгородского торга. В Заяузье на ее берегах разместились слободы котельников, гончаров, таганщиков. В Замоскворечье вдоль побережья тянулись обширные Садовые слободы, обслуживавшие Государев сад. На замоскворецкую старицу выходила богатейшая в столице Кадашевская хамовная (ткацкая) слобода. На Болоте был полигон московских стрельцов, расселившихся полковыми слободами в том же Замоскворечье. Заливные луга оставались неотьемлемой частью городского и пригородного пейзажей. Их обслуживали жители дворцовых Конюшенных слобод — Больших Лужников на востоке Замоскворечья, Малых Лужников Крымских — на западе, Малых Лужников Девичьих — у Новодевичьего монастыря. У реки стояли стога сена и располагался государев Остоженный конюшенный двор. Отсюда и название местности — Остожье с улицей Остоженкой. К западу от Москвы в XVII веке существовала целая дворцовая Конюшенная волость с центром в Хорошёве. На Москве‑реке раскинулись загородные государевы усадьбы. В Коломенском царь Алексей Михайлович выстроил удивительный деревянный дворец в 270 комнат. В 1680‑х годах в правление царевны Софьи Алексеевны в Воробьеве возвели на каменных подклетах новые деревянные хоромы. На Москве‑реке в 1648 году боярин Федор Ртищев основал Андреевский монастырь, где ученые монахи из православных земель переводили богослужебные книги и обучали русских людей славянской, греческой и латинской грамматике, риторике, философии, богословию. Это был прообраз высшего учебного заведения, один из очагов русского просвещения.

Москва‑река формировала город, но все больше становилась одной из самых острых его проблем. Она изолировала от ядра столицы Замоскворечье, ограничивала его развитие. К середине XVII столетия наконец созрел замысел возведения на Москве‑реке первого постоянного каменного моста. Собственного опыта столь масштабного и сложного строительства в Русском государстве тогда не было, а потому обратились к иноземцам. В 1643 году из Страсбурга пригласили «палатного мастера» Ягана Крист­лера. По его указаниям дворцовые плотники изготовили деревянную модель, которую вместе с подробными чертежами Кристлер представил на рассмотрение дьякам Посольского приказа. Проект одобрил царь Михаил Федорович. Началась заготовка стройматериалов. Однако царь вскоре умер, а следом умер и Кристлер. Дело отложили в долгий ящик — почти на полвека.

Строительство развернулось только в 1687 году при Софье Алексеевне. Мост сооружали русские мастера под руководством некоего монаха — «старца Филарета». В проект Кристлера внесли изменения. Работы продолжались и после отстранения Софьи от власти, завершившись в 1692 году. Каменный восьмипролетный мост длиной 150 и шириной 22 м высоким горбом поднялся над Москвой‑рекой. Въезд на него со стороны Замоскворечья охраняла башня с шестью воротами на три стороны, украшенная многоцветными изразцами и увенчанная двумя стройными шатрами. Чудо‑мост служил не только для проезда и прохода. На нем стояли торговые лавки и харчевни, здесь же располагалась таможня, канцелярия, ведавшая водочным делом в России, и даже тюрьма на 50 узников, уличенных в нелегальном производстве алкоголя и торговле им. Внизу в боковых пролетах были устроены водяные мельницы. Мост именовался Всехсвятским — по стоявшей неподалеку на левом берегу церкви, но чаще его называли просто Каменным.

Осенью 1694 года по новому мосту торжественно прошествовало во всеоружии 7,5‑тысячное войско стрельцов и вооруженных подьячих под командованием «польского короля» Ивана Бутурлина. Оно направлялось с Пресни на берега Москвы‑реки у Кожухова и Нагатина. Войскам «старого строя» предстояло обороняться в земляной крепостце на москворецких лугах от полков «нового строя» — 8 рейтарских рот и 20 рот поместной конницы войска царя Петра I общей численностью свыше 9 тысяч. Грандиозные Кожуховские маневры с использованием артиллерии, мин и даже водометов продолжались почти три недели, завершившись победой петровской армии и пиром с побежденными.

Москва‑река и до этого не раз становилась местом «марсовой потехи» юного Петра. Ее можно с полным правом назвать одной из колыбелей русской регулярной армии и флота. Полигоном для потешных войск Петра служили, в частности, Воробьевы горы и луга возле них. По Яузе от Преображенского будущий зачинатель российского флота выводил струги, шнявы и баркасы своей маленькой флотилии в Москву‑реку, высаживал десанты на ее берегах. Царь‑преобразователь сам не раз спускался на лодке от Воробьевых гор через весь город до Коломенского или поднимался вверх по течению тем же путем.

Кожуховский поход 1694 года оказался последней «марсовой потехой» Петра, который впоследствии так оценивал его: «Эта игра стала предвестником великого дела». И великие дела воспоследовали... В 1696 году была взята турецкая крепость Азов. Свою первую викторию Петр отпраздновал торжественным шествием из Коломенского в Кремль. На Каменном мосту воздвигли триумфальные ворота в затейливом стиле барокко, оформленные живописными аллегориями, прославительными надписями и статуями античных богов. Главного места в процессии удостоился генерал‑адмирал Франц Лефорт. Петр в черном мундире бомбардира возглавил строй Преображенского полка.

Впоследствии Каменный мост не раз становился местом государственных торжеств. В 1709 году по нему прошло триумфальное шествие в честь победы под Полтавой. Праздничные действа на Каменном мосту неизменно включались в программы коронационных торжеств. В 1774 году здесь вновь соорудили триумфальную арку — на сей раз в честь побед фельдмаршала П. А. Румянцева и заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией.

В московской повседневности Каменный мост являлся бойким местом: сновали пешеходы, двигались экипажи и подводы, предварительно оплатив проезд, теснились мелочные торговцы, нищие и калеки, «гулящие женки» зазывали прохожих, служащие Сыскного приказа с помощью замаскированных «языков» высматривали в толпе разыскиваемых преступников… Впрочем, воры и грабители собирались тут же, под береговыми пролетами. Отсюда пошла криминальная слава вора, поэта и сыщика-«оборотня» Ваньки Каина. Грабежи и убийства у Каменного моста были обычным делом. Трупы бросали в Москву‑реку — так, говорят, и родилось выражение «концы в воду».

По указу Петра I в 1705 году у Каменного моста открылось крупное промышленное предприятие — Суконный двор, вырабатывавший ткани для армейских мундиров. Поблизости царь повелел открыть Большой Кружечный (Винный) двор, куда свозили с винокуренных заводов водку и тут же кружками продавали ее в кабаке-«аустерии».

В 1701 году большой общемосковский пожар, когда сгорели даже струги и плоты на Москве‑реке, испепелил Государев сад напротив Кремля. Петр решил не возобновлять его. Погорелое место окопали дренажными рвами от москворецких наводнений и оградили валом. На этом прибрежном Царицыном лугу стали устраивать празднества в честь вступления на престол монархов, отмечать военные победы. В 1724 году Петр I праздновал здесь коронацию своей супруги Екатерины. Фейерверк над Москвой‑рекой продолжался более двух часов, ради чего на Царицыном лугу построили целую «ракетную лабораторию».

В петровское время на Москве‑реке случилось несколько больших наводнений, в том числе катастрофические (1702, 1703). В 1709 году вода залила весь Крымский луг, окружила и повредила храм Мученика Иоанна Воина. Петр, увидев это зрелище, приказал заново возвести храм выше по береговому склону на Якиманке, где он стоит и поныне. В 1721 году Сенат издал указ о строительстве на Балчуге и Болоте, регулярно затоплявшихся паводками, изб на высоких срубных конструкциях — ряжах. Берега Москвы‑реки предписано было очистить от мусора, освободить сходы к воде.

Неугомонный царь‑реформатор в своих широких планах не обошел Москву‑реку. Петр мечтал соединить ее системой каналов с Балтикой и когда‑нибудь пройти этим путем от Петербурга до Головинского дворца в Лефортово на Яузе. Рассматривались три варианта соединения Москвы‑реки с Волгой. Лишь кончина Петра отложила осуществление планов на полтора столетия.

В 1712 году административной столицей государства стал Санкт-Петербург. Москва, однако, сохранила огромное экономическое, культурное и духовное значение. В первопрестольном граде по‑прежнему короновались императоры и императрицы. Несмотря на переселение многих жителей в Петербург, Москва долгое время оставалась крупнейшим городом государства. Опоясанная к 1742 году по окраинам Камер-Коллежским валом, она увеличила свою площадь еще на треть, завораживая современников своими панорамами. Но ее кривые ухабистые улицы, наличие неблагоустроенных пространств, изолированность слободских миров, деревянная на 85 % застройка, постоянно горевшая, уже не соответствовали требованиям европеизирующейся общественной жизни послепетровского времени. В 1731 году императрица Анна Иоанновна постановила: «Понеже Москва аккуратного плана не имеет и домы стоят непорядочно, того ради указали мы всей Москвы большим и малым улицам сделать аккуратно план». Работу поручили архитектору И. А. Мордвинову, но успешно завершена она была в 1739 году под руководством И. Ф. Мичурина. Этот первый топографический план древней столицы впервые точно отобразил и Москву‑реку в пределах города и окрестностей и даже наметил спрямление русла у Кремля под строительство в будущем набережных. Аллегорическое изображение Москвы‑реки (нимфа, изливающая воду из кувшина) украшает заглавие чертежа. «Мичуринский» план стал отправной точкой для попыток преобразования древней столицы на началах «регулярного города» — с рациональной планировкой, четкой системой расширенных улиц и площадей, преимущественно каменной упорядоченной застройкой.

Просторная долина Москвы‑реки оказалась удобной площадкой для архитектурно‑градостроительных и социальных экспериментов в новом духе. В царствование Елизаветы Петровны в 1758–1759 годах выдающийся зодчий князь Д. В. Ухтомский представил проект создания колоссального Госпитального и Инвалидного дома для раненых и увечных воинов Семилетней войны, а также гражданских лиц, детей‑сирот и подкидышей. Ансамбль в виде идеального города с купольным храмом в центре, окруженным лечебными жилыми и вспомогательными корпусами, огромным парком, предстояло возвести на высоком берегу Москвы‑реки за Симоновым монастырем в районе нынешней Автозаводской улицы. Но масштабный замысел осуществить не удалось.

В 1762 году Екатерина II учредила Комиссию о каменном строении Санкт-Петербурга и Моcквы, «призванную заботиться о петербургской столице, равным образом же о Москве, которая по древности строения своего поныне в надлежащий порядок не пришла».

В 1764–1781 годах на берегу Москвы‑реки на Васильевском лугу был осуществлен самый грандиозный градостроительный социальный проект Екатерининской эпохи — построен Воспитательный дом для детей‑подкидышей и сирот с «секретно‑родильным госпиталем» для женщин, рожавших вне брака. Инициатор начинания, государственный деятель и просветитель И. И. Бецкой, мечтал преобразовать Россию на началах разума и гуманизма путем воспитания «новой породы людей» — добродетельных, образованных, законопослушных. Начинать он предлагал с «чистого листа», с младенчества, в изоляции от домашней и уличной среды, пораженных пороками. Фабрикой «людей новой породы» и задумывался Воспитательный дом. Безродные дети получали начальное образование, а с 14–15 лет обучались ремеслам и художествам. Выпускники становились мастеровыми, художниками, театральными артистами или государственными крестьянами, выпускницы — домашними учительницами, прислугой. Никто из них и их потомков не мог быть закрепощен частными владельцами. Хотя детская смертность в Воспитательном доме поначалу была ужасающей, из его стен вышло немало достойных и полезных отечеству людей. В лоне этого богоугодного заведения зародились многие начинания в области медицины, здравохранения, социальной помощи. От ремесленной школы Воспитательного дома ведет свою родословную современная «Бауманка» —всемирно известное Высшее техническое училище (ныне университет).

Здание на Васильевском лугу над Москвой‑рекой строилось на пожертвования благотворителей, из которых самым щедрым оказался горнозаводчик Прокофий Демидов, выложивший 1,7 млн рублей. Вклад Бецкого составил 160 тысяч, Екатерины — единовременно 100 тысяч плюс 50 тысяч ежегодно. Средства собирали в церквах по всей России. Воспитательный дом, возведенный зодчим К. И. Бланком, возможно, по проекту Ю. М. Фельтена, стал на полтора века самым большим зданием Москвы и одним из первых в России образцов архитектуры классицизма. Ансамбль, протянувшийся фасадом вдоль Москворецкой набережной на 380 м., и сегодня играет важную роль в панораме центра столицы.

Создавая государство просвещенного самодержавия, Екатерина II замыслила явить подданным и всему миру его зримый образ в самом сердце России — в Кремле. Утвержденный ею проект нового Кремлевского дворца, который предложил молодой, но уже европейски известный архитектор В. И. Баженов, поражал масштабом и дерзостью замысла. Подножие Боровицкого холма, его южные и восточные склоны должно было занять циклопическое четырехэтажное здание длиной по фасадам 1200 м и высотой 30–40 м, с анфиладами парадных залов, выдержанное в благородном и величественном стиле классицизма. Многие старые кремлевские постройки безжалостно сносились, на их месте создавались площади для народных собраний, прокладывались широкие проспекты. Главный фасад дворца с грандиозной ионической колоннадой ориентировался на юг — на Москву‑реку. Только с ее просторов можно было оценить весь масштаб и образный строй баженовского творения. Ради этой панорамы пришлось разобрать часть кремлевской стены с четырьмя башнями. Дворцу предстояло стать новым чудом света, свидетельством исторической значимости России и ее европейского лидерства на пути Просвещения. «Что в древность Греция и что мог Рим родить, то хощет Кремль в своем величестве вместить», — так в стихах выразил зодчий свой замысел. Но утопии на берегах Москвы‑реки не суждено было сбыться. Проект стоимостью 50 млн рублей оказался непосилен для казны, истощенной войной с Турцией (1768–1774). Снесенные же с москворецкой стороны стены и башни Кремля вскоре воссоздали в прежнем виде.

Благоустройство Москвы и ее экология занимали Екатерину не меньше престижных проектов. В 1767 году она своим указом запретила сброс мусора в Москву‑реку и вывоз нечистот на лед. Проблема была актуальной — город еще не имел канализации и водопровода, число крупных предприятий — текстильных, стекольных, кирпичных, кожевенных и прочих — росло, а навоз от огромного конского поголовья загрязнял улицы и дворы, стекал в водоемы.

Не менее актуальной оставалась и проблема москворецких наводнений. Они стали более частыми и разрушительными. Объяснения тому нашлись уже в екатерининские времена. Хищническая рубка лесов на дрова и стройматериалы в верховьях Москвы-реки и по ее притокам изменила режим таяния снегов. С открытых мест они сходили быстрее, и дружной весной талые воды разом устремлялись в ручьи, сливаясь в бурные потоки. Достигнув Москвы, где русло реки сужалось подсыпанными или застроенными берегами, паводок набирал еще большую силу. А на его пути плотиной вставала громада Каменного моста, узкие пролеты которого часто забивались льдом, обломками разбитых судов и мусором. Обычный весенний разлив превращался в грозное наводнение.

Первый «Прожектированый план» реконструкции Москвы, составленный под руководством начальника особого департамента Комиссии о каменном строении П. Н. Кожина и ее главного архитектора Н. Н. Леграна и утвержденный Екатериной II в 1775 году, предусматривал масштабные гидротехнические работы, имеющие целью предотвращение москворецких наводнений и улучшение судоходства. Для отвода излишков паводковых вод от городского центра намечалось прорыть специальные каналы. Один должен был спрямить большую замоскворецкую излучину по линии Андреевский монастырь у Воробьевых гор — Даниловская слобода (примерно по трассе нынешнего Третьего транспортного кольца), другой предлагалось проложить по древней старице от Крымского брода до Кожевников, построив там речной порт и хлебный рынок.

Дорогостоящий и трудоемкий проект долго оставался на бумаге. Андреевское спрямление так никогда и не появилось. Строительство же Водоотводного канала по замоскворецкой старице заставило начать катастрофическое наводнение 1783 года. Тогда рухнули три арки Каменного моста, погибли прохожий, рыбак и две прачки, полоскавшие белье под сводами. Для ремонта пришлось выстроить выше по течению у Бабьего городка временную плотину и пустить Москву‑реку по новому руслу. Оно сооружалось под руководством военного инженера И. К. Герарда. К 1786 году удалось завершить первую очередь Водоотводного канала. Он дошел только до Балчуга, где соединился с Москвой‑рекой «ровушкой» — протокой (отсюда название современной Раушской — «ровушской» — набережной). В последующие десятилетия Водоотводный канал продлили до Краснохолмского моста. Предполагалось, что новое русло возьмет на себя до 40 % паводковых вод. Но узкий канал не смог обезопасить центр города от наводнений. Уже в 1786 году паводок разрушил колокольню Георгиевской в Ендове церкви на Балчуге. Много ущерба принес и разлив 1788 года. Не улучшилось судоходство — канал оказался слишком мелким. Но его сооружение повлияло на градостроительную структуру Москвы: в центре образовался огромный остров.

Весь XVIII век Каменный мост оставался единственной постоянной переправой на Москве‑реке. Как его продолжение на Водоотводном канале в 1789 году возвели в камне Космодамианский мост. Название он получил по церкви святых бессребреников Космы и Дамиана в Кадашах, стоявшей до начала 1930‑х годов в начале Большой Полянки. Впоследствии за мостом закрепилось наименование Малый Каменный, дошедшее до наших дней. Живой мост в створе Балчуга в XVIII веке подняли на деревянные сваи, аналогично поступили в 1787–1788 годах и с Дорогомиловским мостом. В 1786 году военный инженер А. И. Герард, сын И. К. Герарда, заново отстроил Николаевский «на Крымском броду» мост (впоследствии — Крымский). По описанию конца XVIII столетия, сооружение представляло собой ряд связанных пеньковыми веревками и закрепленных на вбитых в дно сваях плотов из 8,5‑метровых сосновых бревен с настилом из досок, огражденным жердевыми крашеными перилами. Мост наводили каждую весну после схода полой воды. Такую же конструкцию имел Краснохолмский мост.

«Прожектированный план» 1775 года предусматривал строительство капитальных набережных на Москве‑реке. Но из‑за нехватки средств и бюрократических проволочек дело шло медленно. В 1770–1780‑х годах по проекту В. И. Баженова и под руководством И. К. и А. И. Герардов были сооружены деревянные подпорные стенки Кремлевской, Софийской и Москворецкой набережных. Их очистили от посторонних строений, проложили по ним проезды, сделали сходы и съезды к воде. В 1790‑х годах Кремлевская набережная первой в городе оделась в «дикарный камень» — татаровский песчаник. Работами вновь руководил А. И. Герард. (В советское время Кремлевская набережная была реконструирована, но и по сей день сохранила свою отличительную черту — крутой, почти отвесный профиль подпорной стенки.) В начале XX века каменную облицовку получила вторая набережная — Москворецкая. Ее также реконструировали в 1930‑х годах. Зато до наших дней сохранилась в первоначальном виде и может считаться старейшей в столице набережная Голицынской больницы, сооруженная по проекту М. Ф. Казакова до 1806 года. Она расположена на территории нынешнего Парка Горького и входит в состав современной Пушкинской набережной. 250‑метровой длины почти отвесная каменная стенка оформлена двумя изящными беседками‑ротондами в классическом стиле.

В XVIII — начале XIX века в панораме Москвы‑реки появились новые выразительные сооружения. Другой фасад в стиле петровского барокко получила усадьба на Берсеневке — бывшие палаты Аверкия Кириллова. В Нижних Садовниках, где впоследствии пролегла Космодамианская набережная, в 1777–1780 годах было построено здание Кригскомиссариата по проекту Н. Н. Леграна — образчик раннего классицизма. Вершину Швивой горки в Заяузье в 1770‑х увенчал трехэтажный с бельведером дом купца. В. В. Суровцева, впоследствии известный как «дом Тутолмина». Софийскую набережную напротив Кремля украсила классическая усадьба А. З. Дурасова. В Кремле на древних подклетах царских палат зодчий В. В. Растрелли в 1750‑х возвел для императрицы Елизаветы Петровны новый дворец фасадом на Москву‑реку. В тот же период (1741–1759) на Раушской набережной вырос внушительный храм святителя Николая в Заяицком — редкий памятник елизаветинского барокко. Новой высотной доминантой москворецкой долины стала 72‑метровая колокольня Новоспасского монастыря на Крутицах (1758–1789. Архитектор И. П. Жеребцов). Высокая барочная колокольня поднялась к 1748 году и в Андреевском монастыре у Воробьевых гор.

Эпоха Просвещения с ее культом Разума, преобразующего дикий хаос природы и гуманизирующего ее, нашла свое выражение на берегах Москвы‑реки в прекрасных дворцово‑парковых ансамблях. «Московским Версалем» называли усадьбу князя Н. Ю. Трубецкого «Нескучное» у Калужской заставы, обустроенную в 1750‑х годах по проекту Д. В. Ухтомского в новомодном французском вкусе. Прямые, математически выверенные аллеи подстриженных деревьев замыкались в перспективах главным домом в стиле барокко, скульптурами, вазами и садовыми павильонами. В глухом Андреевском овраге был устроен зверинец. Позднее Нескучное сделалось местом массовых гуляний и развлечений. Публика охотно посещала «воксал» — увеселительное заведение с музыкой и иллюминацией. В 1805 году 50‑тысячная толпа удивленных москвичей наблюдала здесь за полетами воздушных шаров‑монгольфьеров над Москвой‑рекой. От усадьбы Нескучное до наших дней дошли садовый павильон «Охотничий домик», фрагменты старой планировки и всем знакомое название «Нескучный сад».

Невдалеке от «Московского Версаля» в 1754 году обосновался в своем новом имении богач, меценат и филантроп Прокофий Демидов. В 1756 году он выстроил большой дом по проекту (предположительно) архитектора В. Иеста и в дальнейшем обустроил на искусственных террасах высокого берега Москвы‑реки удивительный ботанический сад, который искушенные современники считали лучшим в России и одним из лучших в Европе. В нем произрастало более 2,5 тысяч видов растений — от обычных полевых до тропической экзотики. (Сейчас на этом месте — Зеленый театр Парка Горького.) На исходе ХVIII столетия усадьба вошла в состав владения графа Ф. Г. Орлова — одного из знаменитой пятерки братьев‑соратников Екатерины II. При нем над москворецким крутобережьем поднялся изящный Летний домик, а у Екатерининского пруда — Ванный павильон и романтический грот. После смерти графа усадьба перешла к его племяннице Анне Алексеевне Орловой-Чесменской. Фактическим же хозяином стал ее отец — знаменитый Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский — самый заметный и популярный персонаж дворянской «допожарной» Москвы. Усадьба при нем стала центром притяжения публики всех званий и чинов. На обед к хлебосольному хозяину мог прийти любой дворянин даже без приглашения. Собиралось до 300 человек. Праздники и балы, театральные действа и конные состязания в манеже следовали непрерывной чередой. На Москве‑реке устраивались фейерверки, лодочные (летом) и санные (зимой) катания. Для простонародья накрывались столы с закуской. Граф самолично участвовал в кулачных боях на той же Москве‑реке, ввел в Первопрестольной моду на цыганское пение, прославится своими рысаками.

Еще одним местом притяжения московской публики являлась в ХVIII веке усадьба князя В. М. Долгорукова-Крымского Васильевское на Воробьевых горах. Дворец, построенный в 1756–1761 годах по проекту архитектора С. И. Чевакинского и сохранившийся с переделками до наших дней, окружал тенистый парк с прудом, садовыми павильонами в виде турецких крепостей, взятых хозяином‑полководцем, оранжереей, арбузы и дыни из которой охотно раскупались москвичами...