Политехнический музей на Лубянке. Фотография 1880-х годов

В 1859 году И. Е. Забелин стал сотрудником созданной тогда же петербургской Императорской археологической комиссии — первого в России государственного центрального учреждения в области археологии. Работа предполагала почти ежегодные выезды в археологические экспедиции на юг страны. Фактически Иван Егорович в корне менял профессию, оставляя любимые архивные кабинетные занятия и окунаясь в практическую полевую археологию, связанную с глубокой дославянской древностью.

О Забелине-археологе написано достаточно много⁶². К тому же археологический период его ученой деятельности не связан с Москвой. С 1859 года он проработал семь сезонов, раскапывая скифские курганы в Приднепровье (Екатеринославская губерния), на Таманском полуострове, в Причерноморье. Удача улыбнулась Забелину быстро: в 1862–1863 годах под его руководством был раскопан Чертомлыкский курган близ города Никополя, давший богатые находки скифских и греческих древностей, в числе которых — уникальная чертомлыкская серебряная ваза, хранящаяся ныне в Эрмитаже.

Службе в Императорской археологической комиссии Забелин отдал 17 лет, не только занимаясь полевой археологией, но и нередко выполняя обязанности председателя комиссии. Тем не менее именно в это время вышли главные труды ученого, связанные с историей и бытом Москвы. Накопленные за три десятилетия кропотливой работы архивные материалы, в том числе опубликованные в газетной и журнальной периодике, Забелин обработал и издал в виде фундаментальных книг.

Первым таким капитальным трудом стал опубликованный в 1862 году — как уже упоминалось, с помощью К. Т. Солдатенкова — первый том «Домашнего быта русского народа в XVI и XVII столетиях» с заглавием «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях»⁶³. Название тома отражало взгляд автора, считавшего, что царский быт в давнее время отличался от быта простого народа в основном лишь количественными характеристиками. Объемный том Забелин наполнил богатейшим фактическим материалом. Он подробно описывает устройство и интерьеры царских покоев, находящуюся там мебель, предметы церковной утвари и роскоши, а также обычаи в царском дворце, жизнь и поведение придворных, распорядок дня царя Алексея Михайловича, его одежду, пищу, торжественные выезды, участие в богослужениях. Это была настоящая энциклопедия старого русского быта. Первый том удостоился большой серебряной медали Императорского русского археологического общества и Демидовской премии.

Через семь лет вышел еще больший по объему второй том «Домашнего быта…», посвященный уже русским царицам⁶⁴. И этот том удостоился высоких наград — Уваровской премии и медали Императорской академии наук. Он также был наполнен множеством мелких фактов, подробно рисующих повседневную жизнь царицы: в кремлевских покоях, в поездках по церквам и монастырям, в забавах и развлечениях, в окружении придворных. Отдельная глава отводилась нарядам — одежде и украшениям. В 1872 году оба тома переиздали.

Благодетелем Забелина Солдатенковым тогда же, в 1872–1873 годах, был издан двухтомник избранных трудов Ивана Егоровича «Опыты изучения русских древностей и истории»⁶⁵. В него вошли 30 газетных и журнальных работ 1846–1867 годов: «Размышления о современных задачах русской истории и древностей», «Современные взгляды и направления в русской истории», москвоведческие по тематике очерки о детстве Петра Великого, о московских садах, заметки «О трех гробницах в Архангельском соборе Кремля», «Хроника общественной жизни в Москве с половины XVIII столетия» и другие.

В 1860 — начале 1870-х годов появилось пять книг Ивана Егоровича, и две из них были переизданы. Во второй половине 1870-х Забелин по просьбе этнографа, помощника попечителя Московского учебного округа В. А. Дашкова пишет и издает в двух частях большой труд о происхождении русского народа и русской культуры — «История русской жизни с древнейших времен»⁶⁶. Автор попытался изложить собственные представления о начале русской истории, доведя повествование до XI века, поэтому московской истории здесь нет. Сочинение было направлено против норманнской теории, но встретило серьезную критику современников. Забелин, не зная иностранных языков, выводил многие древние термины и топонимы из русского языка, считал скифов родственными русским и так далее.

Несмотря на то что за многие годы работы в Археологической комиссии, участия в полевых экспедициях Иван Егорович сформировался как крупный археолог, в дальнейшем от продолжения этой карьеры он отказался. Да и в научных публикациях его археологическая деятельность отразилась слабо — она представлена в основном составленными им годовыми докладами и отчетами комиссии. И наоборот, судя по напечатанным в 1860–1870-х годах работам, Забелин продолжал заниматься главным образом русской историей XVII века и историей Москвы. Научные и организационные усилия в этих областях и определили дальнейшую жизнь ученого. В возрасте 56 лет он подает в отставку, желая заниматься исследовательским трудом. К тому времени Иван Егорович уже имел достаточно высокий чин действительного статского советника (VI класс по Табели о рангах, соответствовавший воинскому званию генерал-майора).

В пореформенный период возрос интерес общества к русской истории, возрождались забытые национальные формы жизни и традиции, реставрировались древние памятники. И, конечно же, такой знаток русской истории и быта, как Забелин, не мог остаться от всего этого в стороне.

Следует заметить, что в возрождении интереса к отечественной истории и старине серьезную роль сыграли археологические организации, и не только государственные, как петербургская Археологическая комиссия, но и общественные — среди последних, пожалуй, самой яркой и значимой являлось Московское археологическое общество (МАО, 1864–1923). Оно возникло, когда Забелин был уже известным ученым, исследователем. Создал его и бессменно руководил им на протяжении 20 лет граф Алексей Сергеевич Уваров (1825–1884) — археолог, коллекционер, меценат (и один из учредителей появившегося ранее Русского археологического общества в Петербурге). Интересно, что судьбам этих двух замечательных людей суждено было пересечься в связи с одним из самых значимых в истории Москвы и вообще русской культуры начинанием — созданием Исторического музея, ставшего особой вехой в научно-общественных биографиях обоих (см. ниже). Знакомство же и сотрудничество их началось ранее — Забелин был одним из первых членов МАО (собственно, действительным членом он являлся с момента утверждения устава общества, то есть с 4 октября 1864 года⁶⁷, причем избрали его согласно уставу как известного ученого с освобождением от обязательного ежегодного денежного взноса). Конечно, служа в петербургской комиссии, часто покидая Москву, бывая подолгу в экспедициях, Забелин вряд ли мог систематически принимать участие в заседаниях. Однако в первые годы существования МАО (особенно в 1865-м и 1866-м) его имя часто встречается в протоколах среди имен присутствующих. В это время он выступает преимущественно как археолог, и его сообщения в «Древностях» («Трудах» МАО) не связаны с московской тематикой. Иван Егорович избирается членом комиссии для исследования древних насыпей Центральной России (9 марта 1865 года⁶⁸), активно участвует в подготовке «Археологического словаря»⁶⁹, в 1888 году по предложению графини П. С. Уваровой (тогда — председателя МАО) входит в состав комиссии для устройства публичных лекций по археологии в преддверии VIII Археологического съезда⁷⁰.

Кстати, в дневниках Забелин оставил не слишком лестные записи о I Археологическом съезде (Москва, 1869) и о прозвучавших там выступлениях: «Вообще рассуждения с общей точки были слабы, поверхностны. Все стоят еще на аристократическом сознании о памятниках как о курьезностях. Никто научного значения не понимает. Никто не понимает, что история и археология — правая и левая рука, неотделимые от организма науки»; «Общая характеристика всего съезда та, что это была ярмарка тщеславия. <…> Но состояние науки не выяснено»⁷¹. Однако, думается, в данном случае Иван Егорович проявил необъективность — и археологические съезды были выдающимся явлением в научно-культурной жизни России, и сам Забелин впоследствии принимал деятельное участие в некоторых съездах и в работе по их подготовке и проведению: на III съезде (Киев, 1874) выступал с докладом о задачах археологии как науки⁷², активно участвовал в подготовке к V съезду в Тифлисе (1881)⁷³, председательствовал и возглавлял отделение «Древности домашнего и общественного быта» на VII съезде (Ярославль, 1887)⁷⁴, перед московским VIII съездом (1890), будучи уже одним из руководителей Исторического музея, всемерно содействовал проведению в музее археологической выставки⁷⁵ и так далее.

В дневниковых записях, особенно в связи с I Археологическим съездом, чувствуется и критическое отношение к Уварову, к его аристократическому происхождению, связям, возможностям. Однако в тяжелые для МАО дни после кончины его первого председателя Забелин был в числе тех, кто активно участвовал в подготовке мемориальных мероприятий, а на совместном с другими научными обществами торжественном заседании МАО в Политехническом музее 28 февраля 1885 года как председатель ОИДР (см. ниже) выступил с речью «Об общественном значении трудов графа А. С. Уварова», содержание которой, проникнутое глубоким уважением и к самому председателю МАО, и к его деятельности и заслугам, выходит далеко за рамки только посмертного слова: по существу, это взгляд Забелина на русскую историю, на судьбы России, на русский народ, на «русское бытие с его историею и древностями»⁷⁶, на основополагающую задачу «победить в обществе вековое его равнодушие к собственной древности»⁷⁷.

Если говорить о роли МАО в жизни Забелина, следует отметить, что целый ряд его работ был опубликован в изданиях общества: «Древностях», «Археологических известиях и заметках», «Трудах археологических съездов». Причем здесь присутствует не только сугубо археологическая тематика, но и чисто москвоведческие сюжеты — например, «Опричный дворец царя Ивана Васильевича»⁷⁸, «Изыскания о древнейшем первоначальном поселении Москвы»⁷⁹ и другие.

Наиболее полно московская тематика в работе Забелина как члена МАО прослеживается в связи с его деятельностью по изучению и защите памятников. В первую очередь упомянем замечательное московское здание, в котором Иван Егорович бывал не единожды: с октября 1871 года заседания МАО проходили в старинном доме, переданном обществу в вечное пользование императором Александром II (1868). Речь идет о памятнике столь любимого Забелиным XVII столетия — палатах думного дьяка Аверкия Кириллова на Берсеневке (сегодняшний адрес — Берсеневская набережная, 20; в здании располагаются подразделения Института наследия). И именно Забелин непосредственно участвовал в первых шагах МАО по изучению памятника: еще в феврале 1866 года его избрали в комиссию, которая должна была осмотреть ветхую тогда постройку и подготовить ее описание⁸⁰.

С 1870-х годов Забелин все чаще принимает участие в осмотрах различных московских объектов, предназначенных к перестройке, ремонту или сносу: одним из главных направлений работы МАО являлось именно памятникоохранительное, в его структуре со временем образовалась Комиссия по сохранению древних памятников, и Забелин был ее активным членом. Перечислим некоторые московские достопамятности, которые попали в круг деятельности Ивана Егоровича как члена комиссии МАО или комиссий других научных обществ, где он представлял МАО: храмы Григория Богослова на Большой Дмитровке и Спасский в Тушине (1876), Покровский собор на Рву (1877), храмы Никольский в Мясниках, Екатерининский в Вознесенском монастыре Кремля, Космодамианский в Садовниках, Харитона Исповедника в Огородниках (1879), Гребневской иконы Божией Матери на Лубянке, Преподобной Марии Египетской в Сретенском монастыре (1885–1886), Архангельский собор в Кремле, Богоявленский монастырь и надгробия князей Голицыных (1889–1890). В 1889 году к Ивану Егоровичу обращались за историческими сведениями о церкви в кремлевском Потешном дворце, в 1891-м от МАО он был направлен прочитать надписи на надгробных плитах, найденных в земле у здания биржи в Китай-городе, и так далее.

Отдельно скажем об участии Забелина в наблюдениях за реставрацией Правильной и Книгохранительной палат Печатного двора на Никольской улице. Старейшее гражданское здание Китай-города начали реставрировать в 1871 году, и благодаря «неутомимой деятельности» членов специальной комиссии, в том числе Забелина, памятник не только сохранился, но и во многом опыт его реставрации оказался полезным в дальнейшем (в частности, при реставрации Дома МАО). Не менее важной была работа по наблюдению за реставрацией иконостаса и стенописи Успенского собора в Кремле (1881–1882).

В 1887 году Иван Егорович участвовал в обсуждении проекта строительства здания городской думы (авторы проекта — архитекторы Д. Н. Чичагов, В. Н. Карнеев и К. В. Терский). Интересно, что на просьбу Чичагова пояснить ему требования МАО к проекту постройки в русском стиле Забелин ответил, что расхожие понятия о русском стиле очень неопределенны, «и потому строители поступают с великим своенравием и произволом, выдавая за русский стиль все, что изобретает фантазия, лишь бы были собраны и связаны в одно проектируемое целое разнообразные формы, встречающиеся на древнерусских зданиях», а в ответ на возражение зодчего «У каждого существует свой русский стиль» посоветовал избирать в качестве прототипа один или несколько древних памятников, «но вполне однородных, однохарактерных, одновременных», приведя в качестве примера собор Василия Блаженного, «кремлевский терем», церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках; наиболее предпочтительными он считал памятники XVI–XVII веков⁸¹. Ранее, в мае 1886 года, Иван Егорович высказывал мысль о необходимости научного подхода к реставрации и ремонту иконостасов в древних храмах и предложил МАО издать для архитекторов специальный сборник с таблицами и снимками образцов древнерусских иконостасов⁸²...