Слева направо: Катя, Володя, Наташа и Таня Каменевы. 1915 год

От публикатора

Предлагаемый вниманию читателей «Московского журнала» материал состоит из двух частей. Собственно воспоминания Н. Н. Каменевой (1904–1965) об известном московском протоиерее Николае Александровиче Голубцове (1900–1963)² я посчитал желательным и уместным дополнить составленным мной кратким очерком о семье Каменевых — людях во многих отношениях незаурядных. Текст воспоминаний Наталии Ниловны печатается в авторской редакции.

Воспоминания Наталии Ниловны Каменевой

Впервые увидела я отца Николая осенью 1950 года в храме Донского монастыря. Шла всенощная. Если не ошибаюсь, это было под праздник Рождества Богородицы. И впервые я была в этом храме после его открытия³. Все-все поразило меня — особый дух молитвы, пение, служба, возможность стоять рядом с гробницей Святейшего (патриарха Тихона. — публ.). Батюшка Николай прошел мимо с каждением во время полиелея. Ничем внешним не выделялся он — ни голосом, ничем, но теплота и умиленная искренность службы — это все чувствовалось через расстояние, и в храме было духовно тепло.

К сожалению, ни одного из слов отца Николая я не записала вовремя, теперь не вернешь! А это были, начиная с первой же услышанной его общей исповеди, просто необычайные жемчужины. Всегда новые мысли, мысли живые, слова, нужные именно теперь, в наши дни, в наших условиях жизни. Тема если не праздник или память святого, то очередное евангельское чтение. И сколько лет я со вниманием слушала его слова, никогда не было повторения. Все новые и новые глубины открывал он в так хорошо знакомых евангельских словах. Идешь домой — боишься забыть, не донести драгоценное сокровище. Потом перескажешь домашним и долго ходишь под впечатлением иногда одной мысли, одного яркого образа или слова.

Некоторые мысли так поражали, что остались в сознании и по сей день. «Никогда не осуждайте людей неверующих. Жалейте их, молитесь за них. Это вы, мы все виноваты в их неверии. Если бы все христиане соответствовали своему званию, если б мы действительно несли всегда и везде одну любовь, один свет и радость, то неверию не было бы места на земле!»

«”Покажи мне твою веру от дел твоих”⁴, — говорит апостол. Вот и вы действуйте не словами, не столько убеждениями, как самим примером своей жизни. Обратите внимание: на улице столько встречаешь лиц хмурых, недовольных, озабоченных, иногда злых. Какие мы с вами несем лица людям? Если мы проникнуты нашей верой, нашей радостью общения с Господом, если мы идем из храма от божественной службы, сами лица наши должны отражать свет, мир, быть приветливыми и просветленными. И от света убежит всякая тьма».

Много внимания отец Николай уделял вопросам семьи, взаимоотношениям и взаимным обязанностям родителей и детей. Говорил о поведении в школе, среди товарищей, на работе, где всюду можно и нужно самой своей жизнью быть живым проповедником Христовой веры.

«Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне»⁵. Эти слова Господа батюшка часто приводил. «Чего мы боимся в этой жизни и чего нам бояться? Если мы поступаем по совести, то любая превратность жизни не поколеблет, не сломает нас. А вот Бога мы совсем не боимся, не боимся, потому что не любим Его. Я говорю не о рабском страхе, а о том страхе, о котором сказал апостол: “Любовь вон изгоняет страх”⁶, — страхе оскорбить того, кого любишь больше всего на свете. А мы первой заповеди в законе, как ее назвал Спаситель, не сохраняем — мы не любим Бога всею душой, всею мыслью, всею крепостью своею⁷. От этого и не можем исполнить вторую заповедь, подобную ей: возлюби ближнего своего как самого себя⁸, то есть чувствуй за него, болей за него душой, будь готов всегда помочь ему в беде, в трудных обстоятельствах жизни».

И все это он сам, дорогой Батюшка, исполнял на каждом шагу. И те, у кого были глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, те видели, что он сам горит этим чувством сострадания, участия, любви ко всем нам, часто бестолковым, полным разных преходящих житейских тревог и горестей, часто по мелочам обращавшимся к нему, потому что эти мелочи в нашем осуетившемся уме вырастали и принимали огромные размеры и мучили наши духовно мелкие души. И всегда с одинаковым терпением он выслушивал все, что мучает человека, не считая это малым и не стоящим внимания. Но двумя-тремя словами отводил часто мысль от того, на чем ей не стоило задерживаться, и обращал все к одному: вопросу души, воспитания своего внутреннего человека и служения людям на всех путях повседневной современной жизни.

Иной раз придешь к нему с такой ужасной скорбью от своего неустройства внутреннего и бездной горя в семье и жизни, особенно во время длительной болезни мамы. Она была парализована и при ясном сознании была без языка и мучилась тем, что ничего нам не могла сказать. Видеть это было сплошное страдание. И вот, не имея сил что-либо сказать от слез, стоишь, а он сам говорит как раз то, что на душе, и из безысходной, казалось, бездны горя и тоски выходишь на дорогу. Или просто сказал как-то: «Блажени плачущии»⁹. И я говорю: «Да не о таких слезах Господь сказал». А отец Николай улыбается своей ясной улыбкой и говорит: «А этого Господь не прибавил. Он просто сказал: “Блажени плачущии”».

Особенно мы увидели отца Николая, если можно так выразиться, во время болезни мамы. Раза два я ее привозила в Донской храм, чтобы причастить. У нее речь уже была затруднена, поговорить заранее о ней с отцом Николаем я не успела, но она очень была удовлетворена. И служба в храме ей пришлась по душе своей простотой и теплом, а потом, примерно через каждый месяц с небольшим, мы звали его к больной в течение всей ее болезни. Это были светлые дни и для нее, и для нас. С каждым разом все было труднее, так как глотание у нее было сильно затруднено, мы волновались, как она сможет Святые Дары принять, а отец Николай всегда успокаивал, что все обойдется хорошо. И так до самого последнего раза — за четыре дня до кончины она принимала Святые Тайны, хотя в последний раз это было уже с трудом и она последние дни совсем почти не глотала ничего.

Он же соборовал ее. Он и сказал слово над ее гробом. Зная от нас отрывочные факты из нашей с ней жизни, он так правильно нарисовал ее облик, что эти его слова, я думаю, остались твердо в памяти у тех, кто присутствовал тогда.

«Вот ваша страдалица мама окончила свой земной путь. Вы, дети, конечно, не можете удержаться от слез. Пусть будут слезы у вас, они естественны. Но не останавливайтесь на них, не впадайте в чрезмерную скорбь. От чрезмерной скорби нас предостерегает апостол. Он говорит: “Не скорбите, как прочие, не имущие упования”¹⁰. Лучше вспоминайте ее, вспоминайте всю ее жизнь, которая была отдана вам. И слишком глубоким отчаянием и горем не тревожьте покоя праведницы. Мама ваша выполнила свой долг относительно вас. В трудных обстоятельствах жизни она сама была для вас примером веры, твердости духа и мужества в испытаниях. Она не готовила вас к легкой жизни. Подобно Соломонии, матери мучеников Маккавеев¹¹, она учила вас переносить твердо все превратности жизни и, главное, хранить веру, это ничем не заменимое сокровище. Она долго болела, много пострадала. Вы должны помнить ее страдания, так как родителям часто Господь посылает страдания за грехи детей. Это за вас она несла крест болезни, за ваши грехи, за вашу жизнь. Но не укоряйте себя, не отравляйте себя тем, что вы то или иное не исполнили относительно нее. Нет, вы тоже выполнили перед ней свой долг до конца. Вам не в чем упрекнуть себя. Молитесь за нее, вспоминайте всю жизнь ее. Она своей материнской любовью не оставит вас и за гробом, ее молитвы будут оберегать вас на путях вашей жизни. Ведь связь душ не прекращается со смертью. Вы будете сами это ощущать, особенно на молитве. Молитесь крепче, и Господь не оставит вас».

Конечно, отец Николай говорил больше, полнее, сильнее, и теперь только главные мысли остались в памяти, но и эти слова часто вновь звучат в душе и помогают в жизни. А в те дни, полные скорби от утраты горячо любимой мамы, которая, будучи почти недвижимой, безгласной, все же своей внутренней силой и тем самым, что она была здесь, около нас, как бы продолжала руководить нами и поддерживать, эти слова были особенно ценны. Трудно ей было, и, конечно, болезнь уже приняла такие формы, что это было одно страдание, и Господь смилостивился: воспаление легких унесло ее в несколько дней. Потом началось чувство сиротства, пустоты, и отец Николай был большой и властной поддержкой в нашем горе.

Была у нас давнишняя знакомая — бывшая ученица бабушки. У нее судьба сложилась трагично. В 1950-х годах это была женщина, частично пораженная параличом, страдавшая припадками эпилепсии, почти недвижимая из-за перелома бедра при падении во время припадка. Человек по-своему веривший, но, подобно многим интеллигентам наших и раньше наших дней, не признававший Таинств Церкви, особенно Таинства Святой Евхаристии. Кроме физических страданий, у нее бывало периодически очень тяжелое душевное состояние, мысли о том, как бы покончить с собой. Особенно это усилилось после смерти мужа, долго болевшего, но все же заботившегося о ней в какой-то мере.

В свое время она окончила ту же Тимирязевскую академию, что и отец Николай. Мы ему говорили о ней, и вот он решил навестить эту страдалицу. Ей сказали, что ее хочет видеть человек, учившийся в той же академии, в данное время священник. «Что же, пусть придет, — ответила она, — я не имею ничего против поговорить с ним, если это умный и приятный собеседник». «Собеседник» пришел в первый раз и совсем один, без провожатых. Соседи впустили, узнав, что это сотоварищ по академии. Первая беседа длилась часа три. Речь у больной была к тому времени уже очень замедленная. Потом отец Николай был еще и еще раз и проводил с больной по три-четыре часа. О своих с ним беседах она ничего не говорила ухаживающим за нею, кроме: «Мы находим много интересных тем».

Через несколько месяцев положение больной внезапно резко ухудшилось. К вечеру в один из дней начались страшные боли в печени, разлилась желчь. Соседи вызвали неотложную помощь и повезли ее в больницу, против чего она слабо протестовала. Объехав четыре больницы, где всюду было отказано в приеме за недостатком мест, ее к утру привезли обратно совсем измученную, но довольную, что осталась дома. Вызванный врач сказал, что положение очень тяжелое, вряд ли она доживет до следующего дня.

Сообщили об этом отцу Николаю. К счастью, он смог приехать немедленно. Пробыл недолго около больной и на наш вопрос, приняла ли она Святое причастие, ответил утвердительно. «Нам с ней только этого и не хватало, исповедь за всю жизнь была раньше, в первые наши свидания». К вечеру больная тихо и спокойно скончалась. Отец Николай отпевал ее и сказал очень теплое слово над ее гробом...