Антирелигиозная пропаганда на стене Ивановского исправдома (Ивановского монастыря). 1926 год

В наши дни Ивановская горка — самый что ни на есть центр Москвы, один из старейших районов. А в XIV веке, когда наш город ограничивался Кремлем и небольшим посадом у его стен, здесь шумели дремучие леса, о чем свидетельствуют сохранившиеся в окрестностях названия: Подсосенский переулок, храм Святителя Николая в Клённиках (по обширной кленовой роще, окружавшей его в старину), храмы Всех Святых и Трех Святителей на Кулишках («кулишками» назывались полянки, расчищенные от леса под строительство).

Во второй половине XIV столетия, при Дмитрии Донском и его сыне Василии Дмитриевиче, на этом одном из самых высоких московских холмов возникает первая загородная резиденция — своего рода «царское (точнее, великокняжеское) село». Строится дворец, вокруг него разбивается прекрасный большой сад, по которому местность и получит название «Старые Сады» — сегодня оно сохранилось в имени Старосадского переулка. «Старыми» эти сады стали называться в XVI–XVII веках, когда под Москвой появились другие загородные «царские села» — Коломенское, Покровское-Рубцово, Преображенское, Измайлово, Алексеевское. Но Ивановской горке выпала честь быть первой. Рядом с дворцом находился деревянный домовый храм во имя святого равноапостольного князя Владимира. В 1514 году итальянский зодчий Алевиз Фрязин Новый возвел его в камне. Но в страшном пожаре 1547 года этот храм сгорел. Нынешний Свято-Владимирский храм строился в 1670–1680‑х годах, а колокольня — в конце XVIII века.

Напротив храма Святого Владимира на углу улицы Забелина и Малого Ивановского переулка расположен Иоанно-Предтеченский (или Ивановский на Кулишках) ставропигиальный женский монастырь. По нему и получила название Ивановская горка. О дате основания монастыря нет единого мнения. Одни относят ее к середине XV века — эпохе правления Ивана III. Согласно второй версии, монастырь был заложен около 1533 года матерью Ивана Грозного Еленой Глинской в честь рождения сына. Еще более сложную гипотезу приводит известный москвовед Е. В. Лебедева (см. список литературы в конце): «Прежде чем утвердиться на Ивановской горке, монастырь прошел долгий путь по старой Москве, сменив несколько адресов. О том свидетельствует древнемосковское название обители: “Ивановский монастырь, что на Кулишках, под Бором”. Упоминание бора навело исследователей на мысль, что поначалу этот монастырь не имел отношения ни к Василию III, ни к его сыну Ивану Грозному. Он был основан не позднее XV века, но, возможно, и гораздо раньше. Есть версия, что он ведет свое начало от кремлевской церкви во имя Рождества Иоанна [Предтечи] — самой первой церкви Москвы. <…> Именно с тех далеких времен XII века и сохранилось название “под бором”, когда кремлевский холм был густо покрыт соснами. При этой церкви и появился монастырь, а из Кремля его позднее перевели в Замоскворечье, в район Черниговского переулка, где от него уцелела местная Предтеченская церковь с колокольней, далеко отступившей от храма на красную линию Пятницкой улицы. Старинное название этой замоскворецкой церкви — Усекновения главы Иоанна Предтечи, что под Бором — тоже имеет в себе слово “бор”. <…> В начале XVI века по повелению Василия III замоскворецкую церковь перестроил Алевиз Новый. Сам же монастырь <…> был переведен из Замоскворечья на Кулишки <…> подле государева двора, что со времен Ивана III стоял в Старосадском переулке».

Но «бором» называлась также и Ивановская горка, что дает нам все основания считать именно ее местом основания обители.

■ ■ ■

Построенный рядом с государевым дворцом, монастырь получал денежную и хлебную ругу — содержание из казны, а кроме того, поддерживался вкладами богатых покровителей. Насельницами становились женщины из самых знатных семейств, даже из царского. Порой это бывало связано с трагическими обстоятельствами и в их собственной жизни, и в русской истории. Здесь закончили свои дни Феодосия Михайловна Соловая (в постриге Параскева или Пелагея) и Елена Ивановна Шереметева (в постриге Леонида) — вторая и третья жены царевича Ивана, сына Ивана Грозного. В 1610 году, когда бояре свергли с престола и насильно постригли в монахи царя Василия Шуйского, его судьбу разделила царица Мария Петровна, ставшая инокиней Иоанно-Предтеченского монастыря Еленой.

В годы Смуты обитель подверглась разорению, с воцарением Романовых и прекращением на Руси беспорядков вновь была восстановлена. В 1620–1630‑х годах в ней подвизалась блаженная Марфа Московская, Христа ради юродивая, которую часто посещала супруга царя Михаила Федоровича Евдокия Лукьяновна, прося молитв о благополучных родах. Марфа умерла в 1638 году (ныне почитается в сонме Мос­ковских святых). Тогда же у русских цариц установился обычай — во время беременности служить панихиды при гробе блаженной в соборе Иоанно-Предтеченского монастыря.

Кроме богослужения и молитв, насельницы занимались рукоделием — пряли, мотали шерсть, вязали, плели кружева, шили золотом и серебром. Начиная с 1654 года у монастырских стен проходили знаменитые на всю Москву «бабьи шелковые и шерстяные ярмарки». На них собиралось множество крестьянок и горожанок, торговавших шерстью и нитками. Представлял свои изделия и монастырь. Эти ежегодные ярмарки продолжались еще в начале ХХ столетия. Сын настоятеля расположенного рядом с Ивановским монастырем Свято-Владимирского храма, профессор Московского университета филолог Ф. А. Гиляров вспоминал, что в ярмарочные дни, освящая шерсть, нитки и пряжу, приносимые женщинами, его отец служил ежедневно по 800 кратких молебнов.

Во второй половине XVII века Ивановский монастырь становится местом заключения для многих ревнительниц «древлего благочестия», в том числе весьма знатных. В 1700 году потомки князя Д. М. Пожарского подарили обители свои подмосковные имения — деревню Сафоново и село Юрьевское. В 1744 году за ней числилось 713 душ крестьян. Монастырским крестьянам жилось, как правило, несколько легче, чем помещичьим. Но в ходе отчуждения имущества монастырей при Екатерине II все было отобрано в казну.

В XVI–XVII веках при Иоанно-Предтеченском монастыре действовали сначала «бражная тюрьма» (своего рода вытрезвитель), а позже женская богадельня. Сохранилось предание, что в 1666 году покой насельниц шумами, стуком и другими различными пакостями стал нарушать некий бес. Долгое время с ним не могли справиться, пока из Успенской Флорищевой пустыни не пригласили известного своей праведной жизнью иеромонаха Илариона (Ананьева, впоследствии — митрополита Суздальского и Юрьевского), одолевшего беса непрерывной семинедельной молитвой. С тех пор в Москве появилось присловье «у черта на Кулишках» («на куличиках»).

■ ■ ■

В годы правления императрицы Анны Иоанновны монастырь постигла другая беда — в нем свила гнездо хлыстовщина. Эта псевдохристианская секта получила к началу 1730-х годов самое широкое распространение, в том числе в Москве. Ее вожаки‑мужчины объявляли себя «воплощениями Христа», женщины — «богородицами». Опасность этой секты, помимо принятых в ней изуверских практик, заключалась в умении хлыстов обольщать доверчивые души. В Москве были известны два хлыстовских лже‑христа — Иван Суслов и его последователь Прокопий Лупкин. Жена Лупкина Акулина приняла постриг в Ивановском монастыре с именем Анна, а ее сестра — с именем Александра. К тому времени в обители существовала уже целая хлыстовская община во главе с «богородицей» — монахиней Анастасией (Карповой). Узнав об этом, императрица велела провести расследование. В результате Анастасия была расстрижена и казнена, другие монахини, состоявшие в секте, биты кнутом и сосланы в дальние монастыри, а игумения Мария (Циммерманова) лишилась сана.

В XVII–XVIII веках обитель пережила три больших пожара. Первый случился в 1688 году, когда на престол взошел Петр I. При Анне Иоанновне 29 мая 1737 года вспыхнул страшный «троицкий пожар», который охватил всю Москву, сжег множество жилых домов, 102 храма и 11 монастырей, в том числе и Иоанно-Предтеченский. В пожаре погибло около ста человек, среди них — шесть ивановских инокинь. Наконец, при Елизавете Петровне пожар 1748 года уничтожил уцелевшие постройки обители, и она прекратила свое существование. Жизнь здесь возродилась в 1761 году по указу все той же Елизаветы Петровны. Восстановление осуществлялось на средства самой императрицы. Знала бы она, кого увидят эти стены четверть века спустя!

■ ■ ■

Во второй половине XVIII века Иоанно-Предтеченский монастырь будет связан с именами двух знаменитых — каждая по‑своему — узниц.

Одной из них в 1768 году стала «Салтычиха» — Дарья Салтыкова, в девичестве Иванова. После смерти мужа — конногвардейского ротмистра Глеба Салтыкова — она, 26‑летняя вдова, осталась владелицей огромной московской усадьбы на углу улиц Кузнецкий Мост и Большой Лубянки, обширного подмосковного поместья в районе нынешнего Теплого Стана и 600 крепостных душ. Сознание своей абсолютной власти над беззащитными и безответными людьми и полной безнаказанности пробудило доселе скрытые садистские свойства ее натуры. Одно из современных определений этого психического состояния — «импульсивное расстройство личности». Дарья все чаще устраивала над дворовыми кровавые расправы. М. И. Пыляев в книге «Старая Москва» писал: «Побои Салтычиха наносила собственноручно палкою, скалкою, поленьями, или на ее глазах несчастных добивали плетями ее конюхи и гайдуки». От побоев она перешла к истязаниям — жгла и выдирала своим жертвам волосы, рвала уши раскаленными щипцами, обливала несчастных кипятком, зимой заставляла избитых полуодетыми часами стоять под ее окнами. Насмерть замученных тайно хоронили на кладбище в подмосковном имении...