Полина Михайловна с учащимися 4 «Б» класса. 1923 год

Мне всегда было интересно представить, как жили люди в Москве прошлого века. Не раз я расспрашивала об этом мою свекровь, которая родилась в столице и прожила здесь более 90 лет. Светлана Николаевна охотно делилась со мной воспоминаниями. Составившийся на основе наших бесед рассказ я предлагаю вниманию читателей «Московского журнала».

* * *

Первые семь лет жизни Светлана провела на Большой Серпуховской улице в доме 26. В этом здании из красного кирпича (сейчас выкрашено белым) располагалась средняя школа № 16. Отец девочки Николай Васильевич Нечаев был заведующим школой и пользовался положенной ему служебной квартирой на первом этаже.

Две комнаты — спальня и огромная столовая. «Как входишь — слева большой черный кожаный диван, — вспоминала С. Н. Тренева. — До дивана, сразу перед ним, — мой ночной горшок. За диваном — буфет. Затем дверь в другую комнату. После двери в углу — рояль. У стены справа от входа — гардероб или книжный шкаф».

Буфет Светлана очень любила. От граней его хрустальных стекол по стенам и потолку разбегались радужные переливающиеся солнечные зайчики. За ними так увлекательно было наблюдать! Одна из хрустальных вставок — с трещинами: повреждена массивной серебряной вилкой, которую, увлекшись игрой, бросил в Светлану брат. Буфет вкупе со столом, стульями, шкафом, роялем и прочим ранее принадлежал бежавшему за границу во время революции некоему мужчине. Жена его, Елизавета, впоследствии вышла замуж за Владимира Васильевича Нечаева — дядю Светланы.

На протяжении двух лет после рождения у супругов Нечаевых дочери за школой в сарае держали козу, чтобы поить девочку свежим молоком. Бытом семья особо задавлена не была: грязным бельем ведала прачка, обед готовил повар, за ребенком ухаживала няня, в квартире убиралась домработница.

В гости часто наведывались братья отца Петр, Василий и Владимир. Все они имели университетское образование. Их присутствие в квартире создавало особую атмосферу, резко контрастировавшую с миром вне дома. Случалось, по Большой Серпуховской улице проходили демонстрации под лозунгом борьбы за раскрепощение нравов и свободу от социальных условностей с участием голых людей¹. В такие дни Нечаевы в спешном порядке закрывали окна и ворота, ведущие на улицу. И не только они одни возмущались происходящим — порой из соседних окон демонстрантов обливали помоями.

Мама Светланы, Полина Михайловна, работала учительницей математики в школе № 16. Она часто водила дочь в Большой театр. Места неизменно брала в партере. В антракте Светлана бежала к оркестровой яме и, перегнувшись через край, смотрела, как музыканты расходятся на перерыв.

После смерти супруга Полина Михайловна стала трудиться гораздо больше: помимо обычной школы преподавала в вечерней, ездила с инспекциями по учебным учреждениям, состояла в комитете Замоскворецкой страховой кассы. В 1931 году она снова вышла замуж. Маленькая Света поняла, что этот человек — Сергей Иванович — будет не просто ходить в гости, а жить тут, более того — станет ей папой. В знак протеста она заперлась в комнате и попыталась развести под кроватью костер. К счастью, не получилось, только надымила. Полине Михайловне в конце концов удалось уговорить упрямицу открыть дверь. Та смирилась, но потом нет-нет да дразнила отчима: «Сергей-воробей, не гоняй голубей!»

После оформления брака Сергей Иванович решил усыновить Светлану и ее младшего брата Колю. Мальчик был мал и, конечно, не протестовал, когда ему давали новую фамилию. А вот Светлана быть Старовойтовой отказалась, тем более сменить отчество. Уговоры не помогли. Получилось, что у родных брата и сестры разные фамилии и отчества.

Сергей Иванович заботился о детях как о родных. Защищал их. Однажды ночью в квартиру кто-то пытался проникнуть, и он с пистолетом в руках кричал через стенку, что застрелит всякого, кто начнет ломать дверь. Оружием отчим владел. За ним могли прийти по служебной надобности даже посреди ночи. Отец Сергея Ивановича, приехавший из деревни и живший у сына, очень боялся таких визитов — а вдруг это арестовывать явились?

Летом семья выбиралась на дачу в Поленово Тульской области². Тамошний дом с большой верандой снимали еще при Николае Васильевиче. Перебирались туда с целой телегой скарба. Шутили: если среди прочих вещей видишь самовар, то это едет Полина Михайловна. Она очень любила чаевничать. И чтобы непременно в самоварную топку сосновых шишек положить на угольки — для аромата. Иногда ходили по-соседски в гости к семейству художника В.Д. Поленова.

Ездили отдыхать и в Звенигород, где снимала дачу Любовь Васильевна Нечаева — бабушка Светланы. Из Москвы до Звенигорода добирались поездом, со звенигородского вокзала до дома — на извозчике (вскоре извозчики исчезнут с городских улиц).

* * *

Светлана ходила в детский сад Московского электромеханического завода имени В. И. Ленина в районе Малой Тульской улицы, остановка трамвая — «Арсеньевский переулок»³. В тихий час дети отдыхали на веранде с открытыми окнами при любой погоде, зимой — в спальных мешках. Этот период Светлана Николаевна вспоминала с удовольствием, особенно «молочные реки с кисельными берегами» (кисель с налитым в него молоком). Невкусно и неинтересно было пить рыбий жир. Дети рассаживались за столами и затем по команде поворачивались в проход, держа в руках столовые ложки. Обходящий их взрослый наливал каждому порцию рыбьего жира, только после употребления которого начинали раздавать обед.

Однажды Светлана сложила в свою детскую сумочку карточки — поздравительные открытки, которые до революции по случаю Пасхи, Рождества и других праздников присылали родственники и знакомые Нечаевых. Среди карточек, возможно, были и старые семейные фотографии. Когда возле детского сада Светлана переходила трамвайные пути, сумочка раскрылась, и карточки рассыпались. Асфальт оказался усеян изображениями дам в шляпках, кавалеров в мундирах с эполетами, крестов и рождественских звезд… Девочка стала подбирать открытки, но Полина Михайловна «в ярости и ужасе» утянула ее за руку прочь с этого места. По мнению Светланы Николаевны, очень жалевшей о потере, мать боялась обнаружить себя владелицей подобной коллекции.

Летом детский сад вывозили на дачу (два года подряд точно): поездом до Каширы, потом пароходом по Оке до сохранившейся красивой усадьбы. На тот момент в бывшем барском доме оставалась даже часть дореволюционной мебели. Позже имение было разорено, о чем Светлане Николаевне сообщила посетившая те места подруга.

* * *

Семи лет Светлану отдали в школу № 9 на Серпуховке. В «нулевку» ее отводила домработница. Весной дети во главе с учительницей всем классом выбирались за город наблюдать живую природу. Первый класс девочка окончила с почетной грамотой «за отличные успехи и примерное поведение, достойное советского школьника».

На Большой Серпуховской улице жил стоматолог по фамилии Вульф, у которого Полина Михайловна приблизительно в 1930 году заменила свои золотые зубные коронки на стальные — золото в то голодное время пришлось сдать в Торгсин⁴ в обмен на продукты. Магазин Торгсина располагался также на Серпуховке. Светлана Николаевна — через столько лет! — с грустью вспоминала, как просила маму купить там стоявшие в вазе ярко-оранжевые апельсины, а та брала лишь блеклое сливочное масло…

Учась в начальных классах, Светлана ходила получать хлеб по карточкам. Поистине сказочными показались ей французские белые булки с маслом, которые давали в Морозовской детской инфекционной больнице. Туда девочка попала, будучи второклассницей (семья к тому времени перебралась в коммунальную квартиру на Малой Тульской улице). Случилось это так. Внезапно умер от дифтерии соседский мальчик. На следующий день примчалась санитарная бригада — за Светланой. В больницу она категорически не желала ехать и опрометью бросилась из квартиры на улицу. Санитары насилу ее догнали…

* * *

После революции новогодние елки долго находились под запретом как вредный пережиток прошлого⁵. Поэтому тихонько, боясь попасться на глаза дворнику Василию, выполнявшему помимо своих прямых обязанностей также надзорные функции, елку проносили в квартиру. Тщательно подметали пол в коридоре, чтобы не осталось ни одной компрометирующей иголочки. «Только не проболтайся!» — наказывала Полина Михайловна дочери. Имелось в виду — сыну Василия во время дворовых игр.

Многое в Москве той эпохи выглядело причудливым. Светлана Николаевна помнит рассказ Полины Михайловны о семье дореволюционных интеллигентов, с которой раньше соседствовала. В голодную пору, когда практически нечего было положить на тарелку, они все равно тщательно сервировали стол. Через стенку слышались звуки, издаваемые во время трапезы. «Постучали по одной тарелке — убрали. Постучали по другой — убрали. И так на протяжении всего обеда менялись приборы». А на самом деле стучали-то по пустым тарелкам, блюдя старинный обеденный ритуал…

* * *

Светлана жила в коммуналке на Малой Тульской улице, 2/1, корпус 21, с 8 до 14 лет. Рабочий квартал. Пятиэтажки окна в окна. При входе в квартиру — просторный холл, в котором девочка играла со скакалкой, в классики и даже с братом в футбол.

Комната Нечаевых — Старовойтовых — 18 квадратных метров. Общая кухня примерно тех же размеров с большой дровяной плитой и холодильным шкафом под окном. Из этого шкафа Светлана, возвратившись домой после школы, если домработница отсутствовала, доставала кастрюлю с супом, котлеты, вареную картошку, разогревала все это на плите и обедала. Однако в подобных случаях Полина Михайловна не всегда доверяла дочери и вечером заставляла съесть еще одну порцию супа.

В коммуналке в 1933 году Светлана впервые познакомилась с радио. Это была большая черная тарелка, не умолкавшая с утра до ночи. Уроки приходилось делать под громкие звуки из репродуктора. Но девочка научилась сосредоточиваться (позже приобретенное умение работать в каких угодно условиях Светлане Николаевне очень и очень пригодилось).

К Нечаевым — Старовойтовым периодически наезжали родственники Полины Михайловны: племянница Валентина, двоюродный брат Яков Осипович Мазуров (дядя Яша). Гостили и деревенские племянницы Сергея Ивановича. Как-то одна из них, Зинаида, забыла в Москве свои валенки, о чем горько пожалела с наступлением зимы. Пришлось Полине Михайловне высылать ей незаменимую в стужу обувку почтой.

Сосед по коммуналке Иван Иванович был лицом высокопоставленным — главным инженером завода, поэтому в квартиру провели телефон. В другой комнате жила учительница Анна Сергеевна с матерью, женщиной верующей. На Пасху она выставляла иконы и готовила кулич. Светлана Николаевна вспоминала, как они с братом бегали вокруг стола в комнате Анны Сергеевны и кричали, что Бога нет, а ее мать пыталась их образумить.

* * *

В 7–8-летнем возрасте Светлана уже сама ходила в зоопарк. Однажды она выиграла в лотерею живую птичку и принесла ее домой в картонной коробке. Открыв коробку, обнаружила внутри капельки крови — видимо, пернатое билось, пытаясь вырваться. Анна Сергеевна раздобыла клетку, куда поместили птичку, которая, увы, спустя неделю все равно умерла.

Вообще самостоятельность Светлане пришлось проявлять довольно рано. Мама на работе с утра и до позднего вечера, иногда до ночи, а если возвращалась часам к семи, то сразу усаживалась проверять кипу школьных тетрадей.

Была Светлана девочкой с характером. Увещевания в ее адрес часто порождали обратный эффект. Так, в пятом классе она принципиально не убирала за собой постель. Сама определяла, что надеть в школу. Однажды ее даже не допустили до экзамена и отправили домой переодеться — май выдался холодным, падал мокрый снег, а Светлана вышла из дома в летнем платьице с короткими рукавами и в летних же туфельках. Как-то, направляясь к бабушке Любови Васильевне Нечаевой, вдове священника, жившей в доме при храме Мучеников Флора и Лавра на Зацепе, Светлана села на трамвай, да оказалось, что не на тот. Недолго думая, она выпрыгнула из вагона на полном ходу, упала, «покатилась колбаской» по проезжей части, потом встала, отряхнулась и отправилась дальше, словно ничего не произошло.

* * *

Единственный раз в возрасте примерно 9 лет Светлана попала на елку в Колонный зал Дома союзов. Чудесный праздник — такого больше в жизни не случилось. Подарки лежали горой: конструкторы, машины, медведи, зайцы... Выбирай любой. Светлана взяла куклу — подобных кукол сейчас не найдешь…

* * *

В конце Малой Тульской улицы располагалась баня, напротив — крематорий (туда Светлана с подружками не раз наведывалась из любопытства). Возможность мыться в ванной появилась у семьи Нечаевых — Старовойтовых только после того, как они перебрались на новое место жительства. Однако Полина Михайловна все равно осталась приверженкой парилки, говоря, что без бани обойтись ну никак не может.

Белье стирали в прачечной. Полина Михайловна отправлялась туда с внушительным узлом...