Симеон Полоцкий. Жезл правления. Из корпоративной коллекции Белгазпромбанка
Москва в судьбе и творчестве Симеона Полоцкого (1629–1680).
Симеон Полоцкий (Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянóвич) — выдающийся восточнославянский просветитель, центральная фигура раннего Нового времени в России — сделал необычайно много для культурных преобразований в жизни общества и привития русской литературе новых идей, форм, образов.
Как творческая личность Симеон сформировался в атмосфере культурного пограничья Восточной и Центральной Европы. Он появился на свет в городе Полоцке; белорус по рождению, получил гуманитарное образование в «восточнославянских Афинах» — православной Киево-Могилянской коллегии (с 1701 — академия) и там же начал писать стихи (самое ранее дошедшее произведение — «Акафист Богородице», 1648). По окончании коллегии (около 1650–1651), возможно, продолжил обучение в Виленской духовной академии1. Пройдя курс наук, вернулся в родной город, учительствовал в братской школе при Полоцком Богоявленском монастыре (1656–1664) и 8 июня 1656 года принял здесь постриг с именем Симеон2. Однако, перспективы духовной карьеры его мало привлекали. Он мечтал о творчестве.
Провинциальная жизнь молодого учителя («дидаскала»), заполнявшего неторопливый досуг сочинением виршей на белорусском, латинском и польском языках для мелкой разноплеменной шляхты, вдруг кардинально переменилась в 1656 году, когда после вхождения части белорусских земель в состав России во время русско-польской войны царь Алексей Михайлович прибыл в Витебск, затем в Полоцк. В этих городах Симеон вместе со своими учениками («отроками») приветствовал царя стихотворными «Метрами…», прославляя его в новом для «москвитян» виде литературного творчества — виршевой поэзии. Царю понравились стихи, а также непривычное литературное действо. Он обратил внимание на молодого амбициозного руководителя этого действа, своего ровесника, и щедро вознаградил Полоцкий Богоявленский монастырь. Встреча с царем стала поворотным моментом в биографии Симеона, определив его дальнейшую судьбу.
Следующая возможность продемонстрировать литературные дарования представилась ему в 1660 году, когда в составе делегации белорусского духовенства он приехал в Москву для участия в Соборе по делу патриарха Никона. 19 января двенадцать его «отроков» выступили в Кремле с чтением «Стихов краесогласных», написанных по случаю рождения накануне (18 января) царевны Марии. Быстрота поэтической реакции Симеона не могла не произвести приятного впечатления на царя. Эти впервые прозвучавшие в Москве стихи Симеон спустя 20 лет включил в свою книгу «Рифмологион» (1678–1680). Как и его соотечественники, он желал примирения царя и патриарха Никона и готов был поддержать установление согласия между ними своим творчеством. Поэт написал три декламации под общим названием «Стихи сложные и меротворные…», посвященные предполагавшейся поездке Алексея Михайловича в основанный Никоном на Валдае Святоозерский монастырь в честь Иверской иконы Божией Матери (визит не состоялся). После того как Полоцк вновь отошел Польше, Симеон в 1664 году отправился в Москву, чтобы забрать вещи скончавшегося там архимандрита Полоцкого Богоявленского монастыря Игнатия (Иевлевича)3, вместе с которым служил в братской школе и писал стихотворные декламации. В Полоцк он больше не вернулся.
В XVII веке, в период обострения борьбы за национальную независимость от Речи Посполитой, Москва стала центром притяжения белорусской и украинской интеллигенции. Здесь они могли реализовать себя в полной мере. Россия предоставляла для этого огромные возможности. Не покинь Симеон Полоцкий родину, он, вероятно, остался бы «дидаскалом» и сочинял вирши для мелкопоместной шляхты. Его творческая личность получила в России благоприятную почву для развития. По прибытии в русскую столицу Симеон «поступает прямо в Верх, т. е. во Дворец, и содержится с своими челядинцами и даже с собственными лошадьми на дворцовый счет»4. Перед ним открылась перспектива придворной карьеры. Отныне он поставил свое перо на службу царскому двору и русской культуре. Впоследствии поэт писал, обращаясь к царю Федору Алексеевичу:
Оставих аз От[е]чество, сродных удалихся,
вашей Царстей милости волею вручихся5.
Москва стала судьбой Симеона: «прерадостно во царствующем и богоспасаемом граде Москве прежих»6. Здесь он прожил 16 лет — до конца своих дней. Здесь получил прозвище «Полоцкий» — по месту рождения. Здесь развернулась его многогранная творческая деятельность. Благодаря незаурядному таланту, прекрасной для восточных славян образованности и огромному трудолюбию Симеона в Москве появились регулярная книжная поэзия, драматургия, придворный театр. Принадлежавшая ему библиотека, самая большая по тем временам в Первопрестольной, наглядно демонстрирует широкий спектр его гуманитарных интересов. Сохранившееся в единстве основное книжное собрание насчитывает более шестисот изданий, напечатанных не только в Западной Европе (Амстердам, Антверпен, Базель, Варшава, Венеция, Гаага, Гейдельберг, Кёльн, Краков, Лион, Неаполь, Париж, Прага, Рига, Рим, Страсбург, Флоренция, Франкфурт, Цюрих и другие города), но и в Остроге, Львове, Киеве, Чернигове, Новгороде-Северском, Евье, Вильне. В нем представлены сочинения 391 автора преимущественно на латинском, но также на древнееврейском, греческом, немецком, чешском, польском, церковнославянском языках7. Наряду с литературой античной и средневековой, в библиотеке есть книги ренессансных и барочных авторов, а также почти современная литература разных жанров — поэзия, проза, драма (Ян Кохановский, Торквато Тассо, Николя Коссен, Джон Барклай). Ничего равного книжному собранию Симеона в Москве вплоть до конца XVII века, когда формировалась библиотека видного сподвижника Петра I — дипломата графа А. А. Матвеева, не существовало.
Обладая многосторонними знаниями и творческими интересами, Симеон являл собой тип универсального просветителя, всеобъемлющего деятеля — поэт и драматург, богослов и проповедник, переводчик и лексикограф, редактор и книгоиздатель, автор учебных книг и создатель проекта организации в Москве первого высшего учебного заведения (академии). При московском дворе он получил признание как «мудрейший философ», «вития», «пиит». Стихи его нравились царю Алексею Михайловичу, имели успех у придворных, что обеспечило Симеону — провинциальному монаху, прибывшему из-за границы — высокий социальный статус. Симеон стал придворным поэтом Алексея Михайловича, сохранил и умножил свое влияние при наследнике — Федоре Алексеевиче. Запись в рукописной книге: «Спросить у Симеона Полоцкого»8 свидетельствует о том, что его авторитет в Москве был очень высок.
Положение фаворита-интеллектуала позволило раскрыться феноменальным возможностям личности Симеона. В XVII веке «светская культура эмансипируется от духовной, и у социальной элиты возникает потребность в текстах нецерковного характера. Тогда появляется придворный театр, равно как и придворные литераторы — поначалу, впрочем, представленные всего лишь одним лицом — Симеоном Полоцким. Для Симеона создание литературных текстов было хотя и не единственным, но постоянным и закрепленным за ним занятием. Симеон в начинающей новую жизнь Москве был уникальной фигурой. Оставаясь в течение многих лет чуть ли не единственным представителем элитарной европеизированной культуры, он поневоле был мастером на все руки: и придворным поэтом-панегиристом, и придворным астрологом, и наставником царских детей, и ученым монахом-эрудитом, читавшим проповеди и писавшим богословские трактаты»9.
Он принимал участие в делах государственной важности, выполняя разнообразные ответственные поручения. Судя по тому, что сразу после его прибытия в Москву был опубликован составленный им «Букварь языка славенска» (1664)10, ему изначально предназначалась роль учителя царских детей. Симеон занимался воспитанием и образованием царевича Алексея (1654–1670), будущего царя Федора (1661–1682) и будущей царевны-правительницы Софьи (1657–1704). Когда же предстояло выбрать наставника для юного царевича Петра Алексеевича (1672–1725), будущего Петра Великого, Симеону поручили проэкзаменовать на эту роль дьяка Никиту Зотова. Он также возглавил созданную при Приказе тайных дел — личной канцелярии царя Алексея Михайловича — первую в России школу нового типа, где обучал государственных чиновников-дипломатов латинскому языку, необходимому для общения с Европой.
Еще одна чрезвычайно ответственная обязанность, возложенная на него, — систематизация и редактирование материалов и постановлений церковного Собора 1666–1667 годов, осудившего расколоучителей и патриарха Никона. В качестве литературного секретаря Собора Симеон составил на основе соборных материалов и постановлений богословско-полемическую книгу «Жезл правления» (М., 1667), посвященную царю Алексею Михайловичу, а кроме того, выступил на Соборе и в качестве переводчика.
Симеон Полоцкий стал первым в русской словесности, кто осознал литературу как жизненное призвание и профессиональное литературное занятие. Он принес в Россию воспринятую им из европейской эстетики концепцию, имевшую целью «доказать, что писательский труд может рассматриваться как личный нравственный подвиг»11. С этой идеей связана беспримерная плодовитость, ревностное, подвижническое служение словесной культуре. Кредо Симеона: «Да не празден жизни моея вотще иждиву время, прилагая» (предисловие к «Вертограду многоцветному»12). Его ученик, друг и помощник в литературных делах Сильвестр Медведев, живший в соседней с ним келье в московском Заиконоспасском монастыре, свидетельствует: «На всякий же день име залог писати в полдесть (в четверку. — Л. С.) по полутетрати (что равно восьми страницам обычного формата. — Л. С.), а писание его бе зело мелко и уписисто»13.
Свои творческие усилия и каждодневную литературную работу Симеон направил на строительство русской стихотворной культуры, ибо, сетовал он, обращаясь в «Гусли доброгласной» (1676) к царю Федору Алексеевичу:
Мало словенских стих доселе бяше,
поне да явит тыя время ваше14.
С появлением Симеона в Москве силлабическое стихотворство вошло в быт царского двора и столицы как явление новой культуры. Он возвел на русский Парнас XVII века разветвленную систему жанров панегирической поэзии, ставшую неотъемлемой частью придворного церемониала с его пристрастием к пышным и репрезентативным формам. Поэт писал стихи «на случай», в которых откликался на все важнейшие события в жизни государства и царской семьи: венчание на царство, бракосочетание, рождение детей, престолонаследие, военные победы, кончина монарха, дни тезоименитств, выражение признательности и так далее.
Обиход русского двора приобрел при первых Романовых черты, для более позднего времени выразительно охарактеризованные Г. А. Гуковским: царский дворец играл роль «храма монархии и театра, на котором разыгрывалось великолепное зрелище, смысл которого заключался в показе мощи, величия, неземного характера земной власти»15. Торжественный, крайне сложный и разнообразный в своем театральном великолепии церемониал был насыщен особого рода символикой, приветственными речами и стихами.
Ряд сочинений Симеона Полоцкого специально создавался для произнесения вслух в атмосфере праздничного торжества. Пометы в рукописях указывают на кремлевские храмы, дворцовые палаты и церкви царских резиденций как на места исполнения литературных произведений и стихотворно-музыкальных композиций. Книга придворно-церемониальных стихов Симеона Полоцкого «Рифмологион» открывается декламацией «Стиси краесогласнии на Рождество Христово…» (1667), исполненной шестнадцатью «отроками» в кремлевском храме в честь преподобной Марии Египетской — патрональной святой царицы Марии Ильиничны Милославской. Композиция основана на поочередном звучании стихов, не предусмотренных церковным уставом, с пением ирмосов из канона на Рождество преподобного Космы Маюмского. Строфы рождественского приветствия царю Алексею Михайловичу включены в действо, происходящее в храмовом пространстве с участием клира. Это было новшество, введенное Симеоном Полоцким в придворно-церковный чин.
В кремлевской церкви Преподобномученицы Евдокии — небесной покровительницы тезоименных ей представительниц женской половины царской семьи, в Великую субботу 1679 года читались «Метры краесогласнии в славу Христа Господа ради нас умершаго и погребеннаго»16; в том же году восемь отроков декламировали там «Стиси краесогласнии в похвалу святыя преподобномученицы Евдокии»17. В селе Измайлове, одной из любимых резиденций царя Федора Алексеевича, при освящении храма во имя преподобного Иоасафа произнесены «Стиси краесогласнии в похвалу царевича Иоасафа» Симеона Полоцкого, в рукописи «Рифмологиона» им сопутствует запись Сильвестра Медведева: «Глаголанны в селе Измайлове в церкви Иоасафа царевича, что у Великаго Государя на дворе, при нем, Великом Государе, тоя церкви при посвещении в лето 1680»18.
Стихи и речи читались, а списки их вручались адресату в обстановке торжественной ритуальности. В парадных «книжицах» и «книгах», как сам поэт именовал свои стихотворные дары, поднесенные членам царской семьи в виде великолепно оформленных рукописей, поэзия превращена в изощренную, преисполненную блеска игру. В этих многосоставных композициях «стихотворный парад вещей иногда принимал форму настоящего зрелища — зрелища в буквальном смысле этого слова: стихи можно было не только читать, но и рассматривать, как рассматривают здание или картину»19. Подчеркнутая зримость, зрелищность поэтического текста создается использованием графических и живописных эффектов, цветного письма. Рукописная книга, включенная в придворной культуре наряду с другими видами искусств и даже архитектуры в художественное пространство церемониала официального торжества, имеет черты историко-культурного феномена, представляя собой, как и сам церемониал, воплощение идеи синтеза искусств.
Вскоре после переезда в Москву поэт составил по случаю рождения тезки — царевича Симеона — свою первую стихотворную «книжицу» «Благоприветствование» (23 апреля 1665 года), используя приемы поэтики барокко. Символическая графема в виде восьмиконечной звезды с включенным в нее акростихом наглядно выразила главное содержание «Благоприветствования» — аналогию между рождением царевича и Рождеством Христа: подобно Вифлеемской звезде, явившейся миру при рождении Спасителя, стихотворение-звезда оповещает Вселенную о появлении на свет царского сына.
К торжественной церемонии объявления наследником престола старшего сына царя Алексея Михайловича 13-летнего царевича Алексея, состоявшейся в Успенском соборе Московского Кремля 1 сентября 1667 года, Симеон создал «книгу» «Орел Российский». Впервые в русской поэзии источником творческого вдохновения стал государственный герб20: двуглавый орел символизировал царя и державу. В Библиотеке Академии наук сохранилась нарядно оформленная рукопись, поднесенная автором Алексею Михайловичу. Стихотворно-зрелищную композицию «Орел российский» с ее многоцветным письмом (золото, киноварь, чернила) и изображениями (герб России — двуглавый орел на фоне солнца, испускающий лучи царских добродетелей, стихи в форме сердца, зодиакальный цикл) нужно не только читать, но и рассматривать. Произведение отличает торжественная репрезентативность, создаваемая сочетанием словесного и изобразительного искусств. Визуальный эффект основан на использовании геральдики и эмблематики, графического стиха, разнообразных форм искусственной поэзии: «эхо», акростих, анаграммы, криптограммы. Такая поэзия требует от автора виртуозного владения словом и стихом. В этой исполненной гражданского пафоса геральдико-эмблематической поэме нашла выражение вера в творческую мощь державы. Здесь явлена система художественной символики, связанной с представлением о государственной власти: царь — Орел, царь — Солнце. В «Орле Российском» во всем блеске проявилось знакомство Симеона Полоцкого с античной мифологией: античность вошла в произведение на правах языка культуры — как источник разработки панегирической темы. На торжественном обеде, устроенном по случаю объявления наследника престола 7 сентября 1667 года в Грановитой палате, среди официальных лиц почетное место занимал Симеон, произнесший речь, за что 16 сентября получил атласную соболью шубу21.
Царь Алексей Михайлович вместе с сыном, царевичем Алексеем, объявленным наследником престола, воспринимаются как два солнца, силой сияния превосходящие лучезарного Феба:
Седмижды светлше свет наш возсияет,
неже Фоив златыи миру лучи дает…
Рекл бых: Един свет, но два созерцаю
Солнца, обаче едным нарицаю.
Ибо единым качеством сияют…
Провозглашение царевича наследником предлагается встретить «весело, со лики, тимпаны, / с гусльми, трубами, с кимвалы, органы». «России радость днесь Господь дарует», поэтому:
Далече слезы, печали бежите,
на Агарянский род ся обратите.
Там в Гараманты, в конец океана
буди, кручино, с Росии изгнана.
Мажорную тональность определяют восклицания ликующего финала:
Ликуй, Россио, сарматское племя,
радуйся, Москва — Афетово семя!
Пари весело, Орле быстрооки,
разбивай крилма аер прешироки.
Давай глас на вси страны торжественный,
да вси познают день твой празденственный,
Летай во Солнци православна света
отца со сыном, пой им многа лета!..
