Ко временам Древней Греции и Рима восходит традиция воздвигать на месте одержанных над неприятелем побед монументы и обелиски, украшенные захваченными в битвах оружием и знаменами — предметом особой гордости воинов-победителей.
Главный трофей — знамена. Ибо боевое знамя священно. «Кто к знамени присягнул единожды — у оного и до смерти стоять должен!» — гласил один из заветов Петра Великого. Значение и статус знамени как первостепенной армейской реликвии закреплялись «Уставом воинским» 1716 года: «Кто знамя свое или штандарт до последнего часу жизни своей не оборонит — оный недостоин, чтобы он имя солдата имел. <…> В бою не надлежит ему (прапорщику-знаменосцу. — В. М.) знамя свое оставляти под смертною казнию, но подобает ему оное в левой руке держати, а правою рукою оборонятися даже до смерти, не оставляя онаго. А когда опасной случай в ретираде учинится, тогда знамя от древка отодрать надлежит и у себя схоронить, или около себя обвить и тако себя со оным спасать».
Утрата знамени или штандарта была катастрофой; захват же в бою вражеского стяга — высшей заслугой. «Все штандарты и знамена, — предписывал далее «Устав воинский», — которые от неприятеля возмутся, имеют его величеству или генералу сколь скоро возможно без замедления отданы быть. Кто сего не учинит и оставит из оных при себе, тогда оный от чина своего без абшида (отставки. — В. М.) отставлен, а рядовой шпицрутенами наказан будет».
В обеих армиях — русской и шведской — презирали трусость, малодушие, предательство и пели хвалебную песнь ратной доблести. Неприятельские знамена и штандарты в сражениях Северной войны доводилось брать «на шпагу» каждой из сторон. С давних пор в европейских государствах начала складываться традиция сохранения трофеев полковыми музеями, арсеналами и частными лицами. В начале XVIII века Петр I повелел собирать по всей России и присылать в Арсенал и Оружейную палату захваченные ранее в сражениях вражеские знамена, воинские знаки, оружие. Наш сегодняшний рассказ — о судьбе трофеев Полтавы.
Среди документов Походной канцелярии Петра I сохранились реестры шведских знамен, захваченных в Полтавской баталии и при капитуляции шведской армии. Указаны фамилии отличившихся при захвате, а также лица и воинские части, доставлявшие трофеи в Походную канцелярию. Здесь значатся, в частности, генералы Меншиков, Голицын, Репнин, Аларт, Ренцель, лейб-гвардии Преображенский, драгунские Киевский и Петербургский полки. Первый неприятельский штандарт взял в Полтавской битве драгун Нижегородского полка Авраам Иванович Антонов.
О накале и ожесточенности сражения свидетельствуют походные дневники шведов. Лейтенант Иоахим Лют: «С
первыми лучами солнца атаковали мы врага. Бой был смертный и кровавый, а стрельба такой частой, что воздух потемнел и почернел от дыма и пыли, и продолжалось все это от восхода солнца до полудня, и многие доблестные шведы, офицеры и солдаты, пролили там свою кровь и полегли мертвыми». Капрал Ларс Эрик Смепуст: «В этой стрельбе и непрестанном грохоте казалось вначале, что Всевышний с нами, но да смилуется Он над великими грехами нашими, кои заслужили кару Его и стали ее причиною, ибо счастье отвернулось от нас и пришлось нам обратиться в бегство и потерпеть поражение».
Что ж, здесь вполне уместно повторить строки из помещенной перед этим очерком поэмы А. А. Навроцкого:
Мнил он (Карл XII. — В. М.) снова задать
нам кровавый урок,
Разметать на позор и на срам!
Ухватить себе львиный победный кусок
И отдать нас на жертву врагам.
Но ошибся… Сошлись. Закатилась звезда
Полководца, дивившего мир,
И повержен в той битве во прах навсегда
Закаленного войска кумир.
«Лежат там штандарты и трубы, знамена и барабаны, мушкеты, пистоли и ружья, бомбарды, пики и копья», — сообщал очевидец о трофеях Полтавы. В документах упоминаются 65 возов со шведской амуницией, 32 орудия (пушки, гаубицы и мортиры), тысячи шпаг, карабинов, мушкетов, штыков, пик и пистолетов, более 300 мешков с порохом, 106 солдатских палаток, 2 кузницы и 1 аптека, бомбы, зажигательные снаряды, ядра и многое другое. Было захвачено два прапора гетмана-изменника Мазепы, пять булав и семь запорожских перначей (ударное холодное оружие), а также большое количество музыкальных инструментов — серебряные и медные литавры, барабаны, трубы, флейты, гобои. Среди особых трофеев — королевский кабинет, драгоценности, войсковая казна, шпага, Библия, треуголка и полководческий жезл Карла XII, его походные носилки и боевой конь с богато украшенным турецким седлом. Весь неприятельский обоз из 3000 возов, брошенный бегущими шведами, в качестве военной добычи достался русским.
При разборе трофеев нашли несколько православных икон, обращенных шведами в шахматные доски. На виду всего войска потрясенный Петр со слезами на глазах приложился к поруганным святыням.
Непрерывно поступали в Походную канцелярию и данные о шведских военнопленных. Составлялись подробные ведомости с указанием имен, чинов, полков, дивизий; записывалась национальность каждого пленника. В составе армии Карла ХII, помимо природных шведов, были немцы, австрийцы, финны, поляки, прибалты (литовцы, латыши, эстонцы) и даже итальянцы. Союзники — запорожцы, украинские казаки-мазепинцы, валашские отряды. В поход на Poccию отправился среди прочих и близкий родственник немецкого композитора И. С. Баха, в честь которого маэстро написал каприччо «На прощание с возлюбленным братом».
В одном из своих посланий Петр I сообщал: «Взяты в плен генерал-фельдмаршал Рейншельд, генерал Левенгаупт, первый министр граф Пипер, генерал-майоры Шлипенбах, Штакельберх, Гамонтон, Роз, Крейц, Круз, ундер-обер и штаб-офицеров 1895, рядовых 19070 (в которых и гвардии обе, конная и пешая)».
Да, это была совершенная победа! И самая грандиозная военная катастрофа в истории Швеции — как по количеству потерь, так и по последствиям. Слава «непобедимых шведов» развеялась как дым! Ее сокрушили прошедшие героический путь от Нарвы до Полтавы владимирские, тверские, рязанские, воронежские, вятские, псковские и нижегородские мужики. Последним «завоеванием» «северного Александра Македонского» в России стал клочок полтавской земли, известный под названием «Шведской могилы», где вместе с павшими в сражении шведами похоронено было и шведское великодержавие. Тогда же родилась новая великая держава — Россия.
Разоружение 16-тысячной армии Карла XII производилось в лагере русских войск под Переволочней на берегу Днепра. Первой шла шведская лейб-гвардия. Пехотинцы отдавали честь мушкетами и опускали их на землю, после чего снимали с себя шпаги и патронные сумки. Кавалеристы бросали наземь литавры, штандарты, шпаги, палаши и карабины. По мере прохождения полков груда оружия, штандартов и амуниции росла, превращаясь в гору. Многие шведы при этом плакали… Так описывает церемонию капитуляции шведский историк Петер Энглунд в своей книге «Полтава. Рассказ о гибели одной армии» . Голодные, измотанные, деморализованные, в изорванных мундирах, солдаты Карла XII уже не хотели воевать. По впечатлению современника, «может быть, в целой истории не найдется подобного примера покорного подчинения судьбе со стороны такого количества регулярных войск».
Прибывший к Переволочне Петр I отправил указ фельдмаршалу Б. П. Шереметеву: «Изволь прислать к нам, не мешкав, 500 лошадей с телегами, на которых довесть до обозу неприятельское ружье и амуницию». В числе взятых в плен находились 259 музыкантов (литаврщики, барабанщики, трубачи, флейтисты, гобоисты), 80 лекарей и лекарских учеников, 55 ротных и штабных писарей, а также 40 полковых капелланов, среди них — королевский духовник пастор Нордберг. Всем пасторам предстояло участвовать в церемонии погребения убитых и умерших от ран солдат шведской армии.
Быть может, слегка отвлекаясь от темы, кратко расскажем о судьбе «шведского полона». Был объявлен царский указ о приеме пленных на русскую военную службу. Желающих оказалось множество. Почти 4000 человек приняли в «Питербургские полки». По мере того, как выявлялись и отбирались специалисты (инженеры, оружейники, литейщики, рудознатцы, кузнецы), «шведский полон» по частям отправлялся в различные города — Москву, Киев, Чернигов, Смоленск, Воронеж, Стародуб, Харьков, Ахтырку, Ранненбург. Всего под надежной oxpaной было разослано по стране свыше 12000 человек. Одновременно решался вопрос обмена шведов на русских пленных, с 1700 года находившихся на чужбине.
После заключения Ништадтского мира (1721) из 23000 шведских военнопленных в Швецию вернулись лишь около 4000. Последний швед возвратился в свое отечество в 1745 году, через 36 лет после Полтавы. Очередное иноземное нашествие рассеялось в необъятных российских просторах, исчезло, как мираж. Многие шведы обрели здесь вторую родину. Их дети и внуки — ученые, художники, инженеры, землепроходцы, военные — честно служили России. Но это — уже другая история…
Триумфальные шествия победных ратей существовали в России и до Петра — во времена Александра Невского, Димитрия Донского, Ивана Грозного. Пример же прохождения победителей с военными трофеями и именитыми пленными показали русским как раз шведы. Вот что писал по этому поводу датский дипломат Юст Юль: «В начале настоящей войны, когда шведам случалось брать в плен русских, отнимать знамена, штандарты и литавры или одерживать над ними верх в какой-нибудь маленькой стычке, они всякий раз спешили торжественно нести трофеи и вести пленных в Стокгольме. Этим шведы подали его царскому величеству повод действовать так же и относительно их самих». И вот в Москве, как свидетельствует в своем дневнике вышеупомянутый капрал Смепуст, «21 декабря (1709 года. — В. М.) шведских пленных начали проводить через семь триумфальных ворот, чтобы нас, сынов Швеции, унизить и над нами глумиться, и продолжалась сия церемония три дня. Сверх того пришлось нам снести от наших врагов, на нас смотревших, множество оскорблений как словами, так и действиями, что особенно глубоко, в самое сердце нас поразило, однако принуждены мы были с этим смириться, довольствуясь тем, что молча предавали наше дело в руки Верховного Судии».
К полтавскому триумфу Москва готовилась долго и основательно. Были возведены семь
триумфальных ворот, украшенных флагами, аллегорическими картинами, живописными и скульптурными изображениями, прославляющими победителей. По приказу Петра I в Новгороде и Пскове подготовили 3000 подвод для перевозки в Первопрестольную солдат Преображенского и Семеновского гвардейских полков — главных участников предстоящего торжества. «Шведский полон» привели в начале декабря и разместили в Серпухове, Можайске и ближних к столице селах. Сюда же доставили военные трофеи. 12 декабря 1709 года прибывший в Коломенское Петр «учредил точнейшее распоряжение торжественного вшествия своего в Москву». 16 декабря «пошли из Коломенского с полками до Москвы. Раздавали взятые знамена по полкам; также артиллерию и прочее, что надлежало к триумфальному входу. И для того в те дни стояли за Серпуховскими воротами в слободах».
21 декабря ясным утром состоялось торжество. В конном строю с распущенными знаменами и обнаженными палашами следовали ликующие победители. Об их приближении возвещали конные литаврщики и трубачи. Открывал шествие Семеновский полк, замыкал Преображенский. Между ними брела толпа пленных шведов. 250 шведских офицеров и генералов шли без шпаг по улицам древней русской столицы, которую они «без труда» собирались завоевать. За Преображенским полком двигались многочисленные повозки с трофейной амуницией и прочими «дарами» Полтавы.
Каким вы зреньем насладились!
Вы, кои в веке том родились,
Когда Петр лавры восприял,
Лучами как облекшись славы,
Приходом россов ободрил
И гордых шведов от Полтавы
В Москву в триумфе плен вводил! —
восторгался поэт середины ХVIII столетия А. А. Ржевский.
Торжественный въезд Петра I в Москву представлял собой подобие «римских триумфов… при пушечной пальбе, колокольном звоне, барабанном бое, военной музыке и восклицании наконец с ним примиренного народа; здравствуй, государь, отец наш!» (А. С. Пушкин. История Петра I). Царь ехал на белом коне с обнаженным палашом во главе Преображенского полка. На нем был полковничий мундир, в котором он сражался, и простреленная в бою треуголка. Оглушительный шум всеобщего ликования властно покрывал державный бас Ивана Великого:
И вас, Реншильд и Шлиппенбах,
Встречал привет его громовый,
Когда с улыбкой на устах
Влачились гордо вы в цепях
За колесницею Петровой! —
писал поэт уже века XIX А. И. Полежаев.
