Надежда Филаретовна фон Мекк

Семейство «железнодорожных королей» фон Мекк известно в прошлом не только строительством железных дорог, но и своей выдающейся меценатской деятельностью, покровительством музыкантам и художникам. Прочно связано с историей русской музыкальной культуры, и прежде всего с личностью Петра Ильича Чайковского, имя Надежды Филаретовны фон Мекк (1831–1894). В их взаимоотношениях, наполненных не только глубокими душевными чувствами и взаимопониманием, но и драматическими неожиданными поворотами, существует немало нераскрытых страниц, и сегодня привлекающих внимание биографов и исследователей. С судьбой великого композитора связаны и имена некоторых других представителей династии предпринимателей и меценатов фон Мекк.

Своим состоянием это семейство обязано Карлу Федоровичу (Карлу Оттону Георгу) фон Мекку (1821–1876), происходившему из старинного остзейского дворянского рода, предки которого переселились в Лифляндию из Силезии на исходе XVI века. В 1860 году он, будучи уже опытнейшим военным инженером ведомства путей сообщения, по настоянию жены, Надежды Филаретовны, оставляет государственную службу, дававшую хотя и небольшой, но твердый заработок, чтобы заняться частным железнодорожным предпринимательством: смелый, решительный и во многом рискованный шаг, сыгравший определяющую роль в дальнейшей судьбе всей семьи.

Уход Карла Федоровича со службы совпал с началом развертывания в России широкого железнодорожного строительства. Вместе с действительным статским советником П. Г. Дервизом К. Ф. фон Мекк становится одним из инициаторов создания в стране частных обществ железных дорог. Скончался он от сердечного приступа в возрасте 54 лет. Отмечая его заслуги, газета «Московские ведомости» писала в 1876 году, что миллионы, полученные им, «положили начало той железнодорожной горячке, которая несколько лет кряду волновала все общество России» (перечень цитируемых источников см. в конце).

Надежда Филаретовна, вступившая по завещанию в права наследования, в 1878 году писала П. И. Чайковскому: «После мужа мне остались очень запутанные и затруднительные дела, так что без всякой помощи я не могла бы справиться с ними. Поэтому я выбрала соопекунами к себе моего сына Володю и брата Александра, но главные распоряжения потому сосредоточиваются во мне, что я и опекунша малолетних детей моих, и участница во всех делах, оставленных моим мужем».

В итоге Н. Ф. фон Мекк удалось благодаря присущей ей твердости и энергии сохранить основанное мужем предприятие и отстоять его от поползновений со стороны разных «алчных хищников». Несмотря на определенные потери, она вместе со старшим сыном Владимиром и своим братом А. Ф. Фраловским (Фроловским) все же смогла в целом сберечь семейное состояние для многочисленных подрастающих детей. В этот период Надежда Филаретовна являлась одной из богатейших женщин России. Помимо прочего, она владела домом в Москве на Рождественском бульваре, дачей, имениями в Звенигородском и Подольском уездах Московской губернии, в том числе усадьбой Плещеево под Подольском. После смерти супруга у нее осталось одиннадцать детей, из которых семеро жили при матери, а четверо — отдельно. Воспитание младших отпрысков, наряду со сложными и запутанными делами по многомиллионному состоянию, были главной заботой вдовы; в этом ей помогала одна из старших дочерей — Юлия. Личные же внутренние стремления Надежды Филаретовны проявлялись теперь в любви к путешествиям, к чтению и — главное — в страсти к музыке. Порвав со всеми светскими обязанностями, она буквально «населила музыкою дом, заведя небольшой, но превосходно подобранный оркестр». В заграничных поездках встречалась со многими музыкантами. Во Франции и в России у Н. Ф. Мекк подолгу гостил молодой Клод Дебюсси, дававший уроки ее дочерям и всерьез увлекшийся одной из них — Софьей. У Надежды Филаретовны он имел возможность познакомиться с произведениями П. И. Чайковского, которые произвели на него большое впечатление.

Богатая вдова железнодорожного магната ведет обширную меценатскую деятельность в области музыки: оказывает поддержку Московской консерватории, Русскому музыкальному обществу, покровительствует молодым музыкантам. В меценатстве, впрочем, Надежда Филаретовна также проявляла твердость характера: не обходилось без конфликтов с директором консерватории Николаем Григорьевичем Рубинштейном, который, по ряду свидетельств, «недолюбливал ее, но не мог не считаться с нею», поскольку помощь благотворительницы была действительно важной.

Именно в те годы огромное впечатление на Н. Ф. фон Мекк произвела музыка тогда мало кому известного профессора Московской консерватории Петра Ильича Чайковского. Полагают, что она первая объявила его «выдающимся, почти гениальным композитором», поставив произведения Чайковского «на один уровень с классическими произведениями давно признанных авторитетов». И хотя на тот момент подобное утверждение представлялось весьма дерзким, время подтвердило истинность такой оценки. По словам писателя Ю. М. Нагибина, «Надежда Филаретовна задолго до всех музыкальных знатоков увидела в бедном консерваторском профессоре и композиторе‑неудачнике гения, который станет в ряд с величайшими из величайших».

Находясь после смерти мужа в Москве, Н. Ф. фон Мекк обратилась с просьбой к Н. Г. Рубинштейну рекомендовать ей скрипача для домашнего музицирования. Николай Григорьевич порекомендовал И. И. Котека — горячего поклонника творчества П. И. Чайковского, своего профессора. Но в лице Надежды Филаретовны Котек нашел еще более восторженного почитателя музыки Петра Ильича. Она заинтересовалась и самим Чайковским, узнав от Котека многие подробности его личной жизни, в том числе о затруднительном материальном положении, в котором тот пребывал. Не раз обращался к ней с просьбой помочь Чайковскому и Н. Г. Рубинштейн. Постепенно у нее созрело твердое решение освободить композитора от материальных забот, чтобы он смог в полную силу отдаться творчеству.

Надежда Филаретовна действовала весьма тактично, сумев не только не оскорбить П. И. Чайковского своим предложением, но скорее укрепить в нем творческий дух, уверенность в силе воздействия создаваемой им музыки на слушателей. Она заказала ему за немалую плату переложения для скрипки и фортепиано нескольких его сочинений. Затем последовал другой заказ… Постепенно между ними установились постоянные отношения, имевшие громадные последствия.

О значении меценатства Н. Ф. фон Мекк в судьбе П. И. Чайковского, может быть, лучше всего сказал все тот же Ю. М. Нагибин: «В самую трудную пору его жизни к нему протянулась рука вовсе не знакомого ему человека — вдовы железнодорожного магната фон Мекка — Надежды Филаретовны. Покоренная музыкой Чайковского, она предложила ему щедрую бескорыстную помощь, решившую все его жизненные проблемы. Петр Ильич получал ежемесячный высокий пенсион, позволивший заниматься творчеством, а лето проводить в любимой Италии. Заслуга Надежды Филаретовны перед русской культурой велика». К сказанному можно добавить лишь то, что Чайковский не раз по приглашению Н. Ф. фон Мекк гостил в ее великолепных имениях, усадьбах и домах, где ему создавались идеальные условия для работы.

Отношения между П. И. Чайковским и Н. Ф. фон Мекк разительно отличались от принятых в обществе. Они договорились не встречаться и не видеть друг друга — Ю. М. Нагибин назвал это «дружбой двух невидимок». Впоследствии сам композитор писал: «Есть личность, играющая первенствующую роль в истории моей жизни за последние 10 лет; личность эта есть мой добрый гений; всем моим благополучием и возможностью всецело отдаваться любимому труду я обязан ей — и, однако ж, я никогда ее не видел, не слыхал звука ее голоса, и все отношения мои к ней суть исключительно почтовые».

Да, они общались только в письмах, и результатом стала обширная переписка, охватывающая период в 13 лет и сохранившаяся почти целиком. Она уникальна по своей значимости и отражает всю суть удивительных взаимоотношений этих двух незаурядных людей. Многие исследователи чрезвычайно высоко ценили и художественные достоинства переписки, ставя ее в один ряд с самыми выдающимися памятниками эпистолярного жанра.

Однако «дружба невидимок», длившаяся почти полтора десятилетия, закончилась драматично для обоих. Переписка была неожиданно прервана Надеждой Филаретовной в конце сентября 1890 года. И это одна из труднейших загадок для исследователей. Одновременно прекратились и денежные выплаты. К тому времени общая их сумма приближалась к 85 тысячам рублей. Причины разрыва объясняют по‑разному. Биографы сходятся лишь в том, что Н. Ф. фон Мекк пришлось решиться на подобный шаг во многом под давлением родных, раздраженных длительной и чрезмерно высокой, по их мнению, денежной помощью П. И. Чайковскому, а также странными, вызывающими толки в обществе отношениями между меценаткой и композитором. Одно можно утверждать с уверенностью: разрыв явился причиной тяжелых душевных страданий как для нее, так и для него.

Чайковский воспринял разрыв очень болезненно. В последнем опубликованном письме от 6 июня 1891 года, адресованном зятю и секретарю Надежды Филаретовны, музыканту В. А. Пахульскому, бывшему своему ученику, Петр Ильич писал: «Меня огорчает, смущает и, скажу откровенно, глубоко оскорбляет не то, что она мне не пишет, а то, что она совершенно перестала интересоваться мной. <…> Мне хотелось, мне нужно было, чтобы мои отношения с Надеждой Филаретовной нисколько не изменились вследствие того, что я перестал получать от нее деньги. <…> Конечно, не желая этого, Надежда Филаретовна поступает со мной очень жестоко».

«Можно представить себе, — замечают биографы, — до какой степени была отравлена жизнь Чайковского после разрыва». Через два года, в день смерти, уже в полузабытьи, Чайковский вспоминал фон Мекк. Передавали, основываясь на свидетельстве брата композитора, Модеста Ильича, что среди бессвязного бреда последнее слово, которое удалось разобрать, относилось к ней. Он упрекал ее. Точно неизвестно, дошло ли упомянутое выше письмо Чайковского до фон Мекк. В. А. Пахульский отказался передавать его адресату. Но, по‑видимому, Надежда Филаретовна и без того понимала все ужасные моральные последствия, которые повлек ее внезапный шаг, и это причиняло ей самой глубокие страдания.