Олег Павлович Отрошко. 2018 год. Фотография Е. Софроновой

Начну с патриарха — Алексея Никаноровича Комарова (1879–1977), который, случалось, говаривал: «Меня часто спрашивают: “Когда вы стали анималистом?” А я думаю: “Когда я им не был?”»

Он родился в селе Скородном Тульской губернии Ефремовского уезда и позднее писал: «Детство провел в деревне и еще в 4–5-летнем возрасте рисовал и лепил из хлеба домашних животных». Жил с «тетей Катей» в маленьком (две комнаты) флигельке с соломенной крышей. Смутные детские воспоминания: «Я сижу на полу и устраиваю лес. <…> Втыкаю в щели пола прутики, сажаю на них сделанных мною из хлеба птичек». Тяга к животным обозначилась очень рано. С любовной дотошностью описывает А. Н. Комаров свои игрушки: «Деревянная лошадка была моим лучшим другом. Обтянутая пестрой телячьей шкурой, с волосяной гривой и хвостом»; «Еще у меня был любимый слон. Слон был сшит тетками из моей курточки». Однажды тетя Катя купила Алеше чижика. «Сердце пухнет от любви к нему, и так хочется взять его в руки и целовать в черную шапочку…»

Посетив с тетей Катей тульскую ярмарку, Алеша увидел «на площади длинное холщовое сооружение с пестрыми флагами и ярко намалеванными зверями». Это в Тулу приехал бродячий зверинец. Мальчик, как зачарованный, ходил от клетки к клетке: львы, тигры, гиены, медведи, антилопы, обезьяны, кричащие попугаи… Время бежало, но оторваться от зрелища не было сил. «Кончилось тем, что мои штанишки оказались мокры».

Постепенно комната Алеши превратилась в сущий зоопарк: «Под столом в большом ящике шуршат соломой и повизгивают морские свинки, в клетке на сундуке гоняются друг за другом две норки, рядом хомяк целыми днями вылизывает и расчесывает свою шкурку, по полу бегает скворец и буйно купается в тазу, а на окне висят клетки с чижами, зябликами, снегирями. Вся эта компания поет, пищит, шумит не переставая день и ночь».

Алеша зарисовывает птиц и зверей, читает «Жизнь животных» А. Брема и сверяет имеющиеся в издании иллюстрации с натурой. В душе рождается мечта изобразить «лучше и полнее всех птиц и зверей мира».

Учился мальчик в Тульском реальном училище, по окончании которого поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (1896). Через несколько лет в известном издательстве Г. Ф. Мириманова произошло знакомство двух будущих корифеев-анималистов — А. Н. Комарова и В. А. Ватагина¹, которые «невольно разделили между собой фауну»: в результате этого раздела за Ватагиным осталось «экзотическое зверье».

В конце 1890-х годов Комаров начинает делать иллюстрации для журнала «Псовая и ружейная охота». Чтобы досконально изучить жизнь гончих и борзых собак, он на некоторое время уехал в имение Свиридово неподалеку от города Венёв Тульской губернии. Пригласил его хозяин имения — большой знаток псовой охоты и издатель журнала Сергей Владимирович Озеров. «Первый раз в жизни я видел собак в таком количестве и таких необыкновенных. Так вот они какие, эти борзые собаки! Этих действительно ни с какими другими не спутаешь. Я с восторгом смотрю на них, глажу их шелковистую псовину и любуюсь их легкими ловкими движениями, их побежкой, как на пружинах».

В 1902–1903 годах начинается регулярное сотрудничество в детских журналах, оформление книг, работа в издательствах И. Д. Сытина, А. Д. Ступина, И. Н. Кнебеля.

«Сижу в кабинете Мензбира² и рисую <…> рябков (род птиц. — А. Ш.)». Именно М. А. Мензбир посоветовал молодому художнику: «Вот вам бы поучиться у Мартынова³, вы бы еще лучше стали рисовать! Смотрите, как он хорошо к птичкам пририсовывает ландшафт».

«Когда Комаров <…> изображает своих зверей и птиц, — читаем в № 11 журнала “Охота и охотничье хозяйство” за 1974 год, — он обычно не ограничивается рамками портрета животного, а вписывает его в характерный пейзаж. Жизненная правда возникает благодаря глубокому знанию всех условий, в которых обитает животное». Знание это приобреталось в многочисленных путешествиях — Архангельск, Крым, Урал, Кавказ, Алтай, Астрахань, Средняя Азия, Казахстан, Персия, Швеция, Норвегия…

Особенно много сделал А. Н. Комаров для Дарвиновского музея, для которого создал 172 полотна. Основатель и первый директор музея Александр Федорович Котс (1880–1964) хотел, в частности, иметь серию картин, «говорящих языком Дарвина». Как было не взяться за подобное предприятие! К тому же здесь работали коллеги — В. А. Ватагин, В. В. Трофимов (о нем см. ниже). «В зоопарке, зоомузее и в Дарвиновском музее я перезнакомился со многими зоологами. <…> В Дарвиновском музее я привык к большим холстам и уже не пугался холста в два-три метра».

«За мою долгую жизнь много животных у меня перебывало. Можно сказать, что никогда я не жил без моих любимых животных. И кто только не был у меня — и домашние животные, и лесные зверьки, и множество птиц, и даже насекомые». Не случайно с какой-то настойчивой ноткой в голосе художник именовал себя старым лешим.

На склоне лет Алексей Никанорович все чаще задумывался об итогах своей творческой деятельности. Тысячи книжных рисунков, иллюстрации к научным изданиям «Птицы Советского Союза», «Птицы Казахстана», «Хищные звери», картины и плакаты для музеев… В 1947 году он удостоился звания заслуженного деятеля искусств РСФСР. Но все это, как говорится, послужной список. Главное же для себя пожилой человек сформулировал в дневнике: «Я хотел разбудить людей от равнодушия, заставить их полюбить живую природу, дать им эту новую неувядающую радость. Я рисовал животных, стараясь сделать их красивыми, добрыми. И дети полюбили мои рисунки, и многие срисовывали их, и я получал письма от детей с благодарностью».

Достигнув «края земного бытия», А. Н. Комаров, по его собственному признанию, «уже порядком устал. Долго, очень долго я шагаю по дороге жизни. Иногда теряю ее и блуждаю в потемках, иногда я вдруг вижу свет вдали и бросаюсь с радостью и надеждой. А теперь я устал. Волосы мои поседели, глаза заволоклись туманом, уши заткнуты ватой, ноги спотыкаются». Он умер на своей даче в подмосковных Песках 31 марта, когда природа вокруг только-только начинала пробуждаться.

Чтобы не заканчивать на печальной ноте, изменим тональность и приведем в заключение жизнеутверждающие комаровские стихотворные строки.

Люблю сидеть я перед печкой,

Смотреть, как пляшет огонек,

Как дым свивается в колечки,

Как светит красный уголек.

Сидеть и вспоминать былое,

Былые встречи и разлуки,

Былое сердцу дорогое,

Былые радости и муки.

Вот предо мною ширь степная,

Орел в поднебесье парит,

Косматой гривою мотая,

Конек мой весело бежит…

* * *

Судьба Дмитрия Владимировича Горлова (1899–1988) могла бы сложиться трагически. После создания им безобидной скульптурной игрушки «Красный конь» его едва не зачислили в формалисты, с которыми как раз начиналась жестокая борьба. Спасли дети, на вопрос вершителей судьбы художника «А кто может скакать на такой лошади?» дружно ответившие: «Чапаев! Ворошилов!»…

Он родился в Санкт-Петербурге, но вскоре родители переехали в подмосковный Богородск. Уже в два года малыш начал рисовать. Кого? Животных. И в Богородском реальном училище его способности рисовальщика оценили по достоинству. Все вокруг считали, что сам Бог велел Мите сделаться художником. Но иначе поначалу думал Митя. Профессия художника не казалось ему серьезной. Училище он окончил в 1919 году и, уехав в Москву, стал студентом Петровской сельскохозяйственной академии, однако вскоре перешел в Московский университет на естественное отделение, и лишь в 1921-м, бросив университет, поступил во ВХУТЕМАС, где занимался до 1923 года, параллельно трудясь в Дарвиновском музее вместе с В. А. Ватагиным. Навыки художника-графика осваивал под руководством знаменитого карикатуриста Дмитрия Моора⁴. Много работал Горлов и в зоопарке, делая зарисовки в альбомы, наблюдая за животными, постигая их мир — именно там он определился со специальностью.

К 1920-м годам относятся первые книжно-иллюстративные опыты Дмитрия Владимировича. «1923 год. В издательстве “Синяя птица” выходит моя первая книга, сделанная от начала до конца, — “Лобо, король Куррумпо”. Сетон-Томпсон — мой любимый писатель»...