Отдел ботаники и садоводства
О Политехнической выставке 1872 года в Москве.
На торжественном открытии выставки 30 мая «в 2 часа пополудни под навесом на Троицком мосту» в присутствии великого князя Константина Николаевича впервые была исполнена специально по сему случаю написанная П. И. Чайковским кантата в память двухсотой годовщины рождения Петра Великого на слова Я. П. Полонского. «Дирижировал председатель музыкального отдела, известный виолончелист К. Ю. Давыдов. Хор и оркестр были театральные. Соло пел г. Додонов»11.
Мысль о создании для выставки большого вокально-инструментального сочинения принадлежала Н. Г. Рубинштейну, которому в декабре 1870 года Комитет предложил возглавить музыкальный отдел. Николай Григорьевич наметил чрезвычайно интересную и насыщенную программу, призванную представить русское музыкальное искусство во всей полноте. Сюда входили конкурс на написание упомянутого сочинения, исполнение на выставочных площадках силами отечественных виртуозов и певцов произведений М. И. Глинки, А. С. Даргомыжского и других композиторов, концерты народной музыки. Привыкший по-своему решать все вопросы, связанные с деятельностью Русского музыкального общества и Московской консерватории, Рубинштейн требовал от комитета полной самостоятельности во всех делах, начиная с поиска меценатов. Вскоре, однако, ему пришлось отказаться от заведования музыкальным отделом — по свидетельству М. И. Чайковского, «его затеи показались устроителям выставки слишком широкими и дорогими. Место его было предложено <…> К. Ю. Давыдову. Сознавая вполне щекотливость своего положения по отношению к Николаю Григорьевичу, которому исключительно подобало дирижировать в таком московском торжестве, он однако же принял председательство для того, чтобы оно не доставалось лицу, мало компетентному в деле музыки (тогда сильно поговаривали о кандидатуре певца Славянского) и пригласил в комиссию членами Лароша и Балакирева. <…> Прошло два месяца, и Балакирев ничего не ответил. Тогда пришлось устроить ее без него, и в члены были выбраны, кроме упомянутого уже Лароша, — Римский-Корсаков, Азначевский (тогдашний директор Петербургской консерватории), Вурм и Лешетицкий. Эта странная московская комиссия, вся состоящая из членов, сидящих в Петербурге, выработала проект музыкального отдела выставки и, между прочим, решила заказать Петру Ильичу музыку (в форме кантаты) на текст, специально для этого случая заказанный Я. П. Полонскому, для исполнения в публичном торжестве открытия выставки. <…> Когда Петру Ильичу назначался какой-нибудь срок заказной работе, он большею частью оканчивал ранее и во всяком случае никогда не запаздывал. <…> Он не изменил своему обычаю и представил свою кантату к 1 апреля совершенно законченной <…> стало быть, сложная партитура кантаты была сочинена и оркестрована в течение февраля и марта»12.
Забегая вперед, скажем, что из запланированных музыкальным отделом двенадцати симфонических представлений состоялись только два — публика не проявила к ним достаточного интереса. «Предполагалось устроить ряд концертов, где исполнялись бы, между прочим, нарочно собранным хором народных певцов народные песни всех племен, населяющих Россию, а на самой выставке выставить коллекцию “музыкальных инструментов, употребляемых в России и вошедших в состав европейского оркестра”; на каждом из них должны были исполняться народные напевы. Все это осталось только на бумаге», — сетовал В. В. Стасов по поводу неосуществленных планов Н. Г. Рубинштейна13. Впрочем, несколько выступлений хора и оркестра князя Ю. Н. Голицына, исполнявших народную, а также духовную музыку, все же прошли в павильоне на Троицком мосту и в народном театре (о последнем речь впереди).
* * *
Итак, «выставка не опоздала, выставка совершилась и со вторника, 30 мая, открыта для посетителей. Правда, многое не кончено, многое сделано слишком спешно, многое оттягивалось в долгий ящик, и только в последние недели перед открытием работы шли так, как им нужно было идти. Да и то сказать, предприятие задумано было широко и раскинулось на 41 050 кв. саженях. <…> Выставка опоясывает Кремль с двух сторон и состоит из множества отдельных, более или менее красивых зданий, большая часть которых окружена зеленью и тянется направо и налево от средней аллеи, прорезывающей сады и проходящей под Троицким мостом и мостом, находящимся у Боровицких ворот, между 2-м и 3-м садами. Входов на выставку шесть»14: через Манеж, со стороны Каменного и Москворецкого мостов, через временный Понтонный мост, соединивший мастерские военного отдела с Софийской набережной, из Кремля, через центральный павильон военного отдела, и, наконец, главный — с Воскресенской площади.
Экспонаты, разделенные на 25 отделов, размещались более чем в 80 павильонах. «Это мысль истинно современная, восстающая против какой бы то ни было централизации, хотя бы даже и строительной, — мысль, не желающая знать одной общей, однообразной мерки и шаблона, отвергающая монополию одного единственного архитектора и дающая возможность множеству намерений, вкусов, способностей проявиться совершенно свободно. Сверх того, что может быть скучнее и даже несноснее для посетителя, как необходимость постоянно бродить, чуть не целый день, все в одном и том же здании и, при всем разнообразии выставленных предметов, поминутно натыкаться глазами все на один и тот же потолок, все на одни и те же окна, все на одни и те же стены и двери? Как можно сравнить с этой монотонностью и надоеданием — постоянную смену декорации, все новые и новые постройки, внутренние перспективы и освещения, точно встречи все с новыми и новыми людьми, наконец, возможность то входить в здание, то выходить из него и по дороге к соседнему пройти несколько шагов по саду, под тенью деревьев, на чистом воздухе, под лучами солнца, отдохнуть глазами на яркой зелени? Все это очень хорошо поняли московские ученые, хозяева выставки, и постановили такое решение насчет общего распорядка их предприятия, которое непременно должно будет служить примером всем будущим нашим выставкам подобного же рода»15.
Войдя через главный вход, посетитель оказывался перед «одною из прелестнейших вещей выставки» — павильоном отдела ботаники и садоводства, построенным петербургскими архитекторами И. П. Ропетом (Петровым) и Ф. С. Харламовым. «Две его беседки с многоугольными куполами, при входе и при выходе, башенки, рассеянные по всему пространству его 30‑саженной длины, его сквозные гребешки, его сквозные резные коньки, венчающие вершину куполов, его великолепно круглящиеся аркой резные двери — все это, изящно расцвеченное красками, представляло такую красивую, своеобразную постройку, каких никогда не создавало прежнее поколение наших архитекторов и какие стали появляться одна за другой лишь в самое последнее время из среды нашей учащейся или только что кончившей свои классы художественной молодежи». Павильон возводился на средства Н. И. Путилова. Каркас, как и для морского павильона, изготавливался на путиловском заводе из старых рельсов, «но весь этот остов был покрыт чудесным деревянным телом. <…> Надо было наперед войти внутрь для того, чтобы узнать, что <…> в сущности эта прелестная галерея состоит из железных ребер, согнутых обручами и образовавших внутри светлый прозрачный веселый туннель, населенный теперь музами и всякой чудесной растительностью»16. Организатором отдела выступил президент Общества любителей садоводства в Москве В. И. Ашхарумов, главным жертвователем — промышленник и меценат П. И. Губонин, наряду с И. И. Сечинским и К. Ф. фон Мекком, давший главные средства и на устройство зоологического отдела под председательством А. П. Богданова. В состав этого отдела, помимо центрального, входили павильоны для размещения экспонатов по шелководству и пчеловодству, а также голубятня. Здесь же предлагалось осмотреть «скелет кита, приготовленный г. Яржинским и приобретенный Комитетом при содействии М. К. Сидорова»17. Напротив размещался охотничий павильон.
Технический отдел организовывался силами Императорского московского технического училища (ИМТУ). По отзыву великого князя Константина Николаевича, выставка «была существенно обязана в своем выполнении участию ИМТУ. Заняв почетное место своими коллекциями, училище в лице многих своих деятелей осуществило наиболее сложный и особенно важный по практическому значению замечательный технический отдел, составивший одно из главных ее украшений»18. Отдел возглавляли Виктор Карлович Делла-Вос, ставший директором ИМТУ в том же 1872 году, и Иван Павлович Архипов — профессор химической технологии ИМТУ и доцент Московского университета по кафедре технической химии, действительный член ИОЛЕАиЭ с 1865 года. Часть экспозиции помещалась в Манеже, другая — в павильоне, построенном Д. Н. Чичаговым «на суммы, пожертвованные его высочеством великим князем Михаилом Николаевичем, частными лицами — преимущественно экспонентами швейных машин, и, наконец, на собственные средства отдела, составившиеся из пожертвований гг. членов Комитета М. П. и Н. П. Малютиных, П. И. Губонина, И. П. Шаблыкина и др.»19.
Купцы 1-й гильдии братья Михаил и Николай Павловичи Малютины — тогда еще совсем молодые люди (в 1872 году первому из них исполнилось 20, второму — 18 лет) — на тот момент вели в Москве торговлю «москательным и химическим товаром», владели несколькими домами, а также «бумагопрядильной фабрикой в селе Раменском и химическим заводом в селе Дохтурове»20.
«Мне <…> близко известно, какое непосредственное участие принимал И. П. Архипов в устройстве этого отдела, — писал инженер-технолог П. П. Петров. — <…> В 1871 году, тотчас по окончании курса в ИМТУ, я был приглашен И. П. Архиповым на службу по устройству технического отдела выставки. Я вспоминаю и теперь весьма часто, как в горячее время устройства выставки, в марте, апреле, мае месяцах 1872 года, И. П. Архипов лично руководил всеми работами в Манеже, так как другой устроитель выставки, В. К. Делла-Вос, был в это время за границей. В это время под руководством И. П. Архипова был выработан весь план размещения экспонентов в Манеже и при его постоянном личном наблюдении происходило размещение экспонентов; с каждым из них Иван Павлович беседовал лично, прилагая все старания к тому, чтобы каждый был удовлетворен и остался доволен, достигнуть чего ввиду разнообразия требований и лиц было весьма трудно. <…> Когда составлялась программа технического отдела и изыскивались средства для ее осуществления, И. П. Архипов уже принимал меры к тому, чтобы отдел этот дал возможно больше материала для устройства после выставки музея. Так, благодаря его личным стараниям известная фирма братьев Малютиных пожертвовала на составление и приобретение коллекций 40 000 руб. серебром. На эти средства были приобретены модели, и до сих пор занимающие видное место в музее, как-то: писчебумажная фабрика, маслобойный завод, свеклосахарный завод и некоторые другие. На эти же средства была изготовлена для выставки и музея большая коллекция стенных чертежей по различным химическим производствам; коллекция эта изготовлялась студентами Императорского московского технического училища по выбору и под руководством Ивана Павловича»21.
В знак признания ИОЛЕАиЭ учредило в ИМТУ премию Политехнической выставки имени В. К. Делла-Воса, И. П. Архипова и А. С. Владимирского (профессора училища, председателя отдела прикладной физики) за сочинения, соответственно, по механике, химической технологии и физике.
На хорах Манежа демонстрировались экспонаты ветеринарного отдела и часть коллекций педагогического — другая их часть занимала два небольших павильона в 1-м Кремлевском саду.
Павильон мануфактурного отдела, построенный архитектором А. С. Каминским на средства председателя отдела Н. А. Найденова, содержал ряд коллекций, «замечательных с технической стороны. Первое место, без сомнения, принадлежит коллекции, представленной торговым домом Саввы Морозова с сыновьями. <…> Другая коллекция, обращающая на себя внимание по своей полноте, принадлежит товариществу Новой Костромской льняной мануфактуры в г. Костроме; она относится к льняному производству и содержит в себе образцы всех последовательных переходов продукта, начиная с произрастания льна и даже образца почвы, до готового полотна»22.
Средства на строительство павильона отдела изделий кустарной промышленности пожертвовал почетный гражданин П. Я. Шувалов, владелец кожевенного завода на Дербеневской улице. Здесь среди прочих экспонатов были выставлены «собранная В. В. Жуковским коллекция тканей ручной выделки от самых грубых до самых тонких полотен; валяные изделия; домашняя деревянная утварь и резьба; кружева; дуги и оглобли известной в России по этому производству деревни Поповки Егорьевского уезда и других местностей; гончарные и кузнечные изделия»23. Перед входом раскинулась киргизская кибитка; рядом в особой пристройке демонстрировались изделия ручного труда арестантов Московского тюремного замка. Возглавлял отдел И. П. Шаблыкин, член Совета попечительства о бедных в Москве.
Еще в 1-м Кремлевском саду находились павильоны отделов геолого-минералогического и горнозаводского (председатель — президент ИОЛЕАиЭ, заслуженный профессор Московского университета Г. Е. Щуровский), а также Туркестанского, фасад которого был расписан по рисункам Д. Л. Иванова — копиям древних самаркандских мозаик. Полукруглое здание, примыкавшее к Манежу, занимал Кавказский отдел — на его устройство наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич выделил 5000 рублей. В конце 1-го и в начале 2-го Кремлевского сада в шести павильонах, построенных Д. Н. Чичаговым на средства Комитета выставки и частных жертвователей, размещались экспонаты медицинского отдела; рядом разбили медицинский ботанический сад и соорудили оранжерею для тепличных лекарственных растений.
Во 2-м Кремлевском саду можно было осмотреть экспозиции лесного и сельскохозяйственного отделов. Тут же стоял павильон, возведенный датскими подданными и московскими купцами 1-й гильдии — потомственными почетными гражданами Иоганном и Николаем Бутенопами, владевшими одной из старейших и крупнейших в России фабрик земледельческих орудий и сельскохозяйственных машин, открытой в 1830 году на Мясницкой улице (в 1851-м на фабрике изготовили куранты для Спасской башни).
Напротив располагались постройки отдела прикладной физики. В «очень изящном павильоне», созданном на средства А. П. Касаткина, «вместе с практически полезными изобретениями и научными приборами и аппаратами находились несколько замечательных курьезов. В числе последних особенное внимание обращали на себя пользующиеся в Москве чуть не столетней известностью механические часы в свое время очень популярного антрепренера театра конца прошлого и начала нынешнего столетий Михаила Егоровича Меддокса. Часы эти, механизм которых, некогда испортившийся, до сих пор не приведен в надлежащую исправность, очень затейлив: после боя часов музыка играет умилявший наших предков и прабабушек марш “Гром победы раздавайся”, двери футляра растворяются, и перед зрителем является картина очень искусно сделанного водопада, причем звезды издают мерцание, бабочки машут крыльями»24. В состав отдела входил и «один из лучших на выставке по полноте подбора, цели и высокому интересу»25 фотографический павильон, организованный Обществом распространения технических знаний. В исторической части экспозиции демонстрировался портрет основоположника фотографии Луи Дагера с его собственноручной подписью из коллекции варшавского фотографа Мечковского. Среди работ современных мастеров выделялись «грудные портреты в настоящую величину», исполненные москвичом М. М. Пановым — «обращики, превосходные по простоте и разнообразию поз и по силе исполнения»26, произведения «пользующейся почетной известностью в Москве “Русской фотографии” г. Попова. <…> Независимо от общего значения, фотография получает еще особое — как пособие научное. Полученные посредством ее снимки, <…> будучи вставлены в так называемый волшебный фонарь, <…> могут быть видимы одновременно целыми сотнями слушателей, которым значение их объясняет лектор. Остается найти способ, чтобы снимаемые изображения сохраняли не только очертания, но и цвета самого предмета, и нет сомнения, что в скором времени старания фотографов достигнуть этого увенчаются успехом. По крайней мере, первые попытки к тому уже сделаны и выставлены в образцах гг. Пекарского и Торлецкого. Любопытны также образцы светопечатания на стекле, металлах, камнях и образцы фотографической эмали»27. Павильон включал в себя открытые для обозрения публики «мастерские, приспособленные к светописному производству», начиная с лаборатории по изготовлению фотографических материалов и заканчивая «мастерской для окончательной отделки позитивных изображений и фотолитографической мастерской». Здесь же — «три стеклянных галереи, из которых две приспособлены к съемке портретов и одна — к копировке. <…> Одна из галерей для съемки и галерея для копирования могут быть обозреваемы, другая же галерея для съемки вместе с уборною комнатою открыты только для лиц, желающих снимать с себя портреты»28.
* * *
Инициативе председателя выставки Н. В. Исакова она была обязана появлением отдела сельского домоводства, в котором «указывалось возможное применение улучшений или нововведений, вызванных техническими науками, к ежедневному быту людей небогатых»29. Художественным центром отдела являлась образцовая сельская церковь (автор — председатель МАО Н. А. Шохин). «Чрезвычайно изящная по архитектуре, церковь построена над гротом, в котором камни заменяют древесные корни, среди них вьется плющ. Около, на скате горы, из живых цветов устроена эмблема, изображающая веру, надежду и любовь (все это было сделано по проекту и под руководством инспектора императорских садов и оранжерей К. Ф. Энке. — Е. Ш.). Церковь с хорами, звонницею и двумя крыльцами вмещает до 200 человек. Стены и своды из брусьев, все части легко разбираемы, не раскрывая и не повреждая даже листового железа на крышах и главах. Внутри сохранены простота и характер, соответствующие русскому сельскому храму; иконостас, утварь, парчи и прочее исполнены в национальном вкусе по рисункам архитектора Н. А. Шохина»30. «Мы бываем беспрестанными свидетелями больших пожертвований от людей богатых и усердствующих Церкви, — говорил по сему поводу Н. В. Исаков, — но пожертвования эти употребляются без толку и смысла, <…> так как самолюбие жертвователя направлено только на то, чтобы озолотить все, что под руку попадется. От этого неумелого усердия <…> происходит то, что, несмотря на массу пожертвований, Россия, с одной стороны, наполнена кривыми, безобразными, бедными церквями, а с другой, — внутренность даже небедных церквей лишена часто всякого благолепия. <…> Москве, а не какому другому центру, принадлежит обязанность сказать в деле внешнего церковного благоустройства: “Довольно, пора одуматься и осмотреться, тем более, что если осмотреться, то тотчас же и окажется, что недостатка ни в чем нет, что есть мастера всех родов — хорошие, искусные, готовые положить труд свой на это дело из расположения к Церкви; что есть люди со средствами, готовые дать их для поддержки доброго начинания, недостает только сведущей силы для почина; вот и задача выставки по этому отделу”»31.
Еще одним павильоном — экспонатом отдела — стал образцовый дом помещика (архитектор К. Ю. Шульц). Деревянный, одноэтажный, он имел мезонин, мансарду и кухонный флигель. Мебель выполнялась в основном московскими мастерскими по рисункам Шульца; хрустальную посуду предоставил промышленник С. И. Мальцов. Против дома был разбит сад, расставлены садовая мебель и гимнастические снаряды для детей.
Назовем здесь также образцовые сельскую школу, лечебницу с аптекой, устроенную будущим основателем первой в России фармацевтической фабрики Р. Р. Кёлером, «сельский питомник» — он представлял собой род яслей «для ухода за детьми грудными и ползающими, т. е. не достигшими возраста детских садов, во время полевых работ их родителей. Питомник может быть применен и к рабочим фабричным, а равно послужит и вообще образцом способа выкормления и воспитания детей без надзора родителей»32. Проект принадлежал химику-технологу, заслуженному профессору Московского университета и ИМТУ, инспектору Московской практической академии коммерческих наук М. Я. Киттары и реализовывался на пожертвования, собранные Комиссией отдела попечения о рабочих и ремесленниках.
Между павильонами отделов сельского домоводства и сельскохозяйственного располагалось еще одно здание (архитектор И. В. Штром, средства выделило Министерство внутренних дел) — пример «приспособления обыкновенной крестьянской избы к устройству в ней больницы с помещениями как для больничных коек, так и для больных, приходящих за советом. Больница снабжена всеми необходимыми принадлежностями»33.
На средства опять же МВД был организован почтово-телеграфный отдел (председатель — директор Центрального статистического комитета П. П. Семенов-Тян-Шанский), располагавшийся в павильоне, автором которого являлся архитектор В. Н. Карнеев. «Прямо от входа, в углублении, образующем род сцены, представлена в фигурах перевозка почты на оленях и собаках, как она производится в действительности на севере России и в Сибири. Освещенная голубым светом, падающим из окон через цветные стекла, сцена эта производит прекрасный эффект, и много нужно было художественного такта, чтобы при постановке ее не впасть в аффектацию и не перейти той грани, за которою начинается смешное. Можно с уверенностью сказать, что именно благодаря этим группам отдел посещается очень усердно»34. В павильоне, кстати, принималась корреспонденция от посетителей: продавались марки и конверты, имелись конторка и письменные принадлежности.
3-й Кремлевский сад занимали павильоны гидравлического (под председательством Г. И. Листа), архитектурного35 (под председательством князя А. В. Мещерского) и исторического (Петровского) (под председательством С. М. Соловьева) отделов. Прототипом последнего послужил Коломенский дворец «как современный рождению Петра Великого»36. Центральный восьмигранный зал делился на ниши. «В глубине ниши против самого входа помещен большой портрет Петра Великого. Монарх изображен в латах, в цветущую пору жизни. Портрет окружен трофеями одного из величайших деяний Петра — Полтавской победы. <…> Отдельные залы, помещающиеся вправо от описанного, представляют рабочий кабинет Петра»: кресло, обитое красным бархатом, крытый зеленым сукном письменный стол с серебряной чернильницей и «длинной железной полосой», надпись на которой указывала, что царь «в бытность свою на Олонецких петровских заводах сей прут собственными своими руками под молотом вытянул», рядом на небольшом столике — два топора и лопата: ею «император начал 22 мая 1719 года копку Ладожского канала». В этом же зале можно было видеть нательный эмалевый крест Петра, собственноручно вырезанный им из кости круглый образ апостола Андрея, принадлежавший императору «инженерный фут — трость, разбитую на деления», его библиотеку, картины, оружие. В помещении, расположенном налево от центрального, экспонировались «вещи, представляющие домашний быт Петра Великого», в том числе «кровать с шелковым тюфяком и зеленым штофным балдахином»37…
