У истоков москвоведения

А. М. Васнецов. Кремль при Иване Калите

О первых годах деятельности Комиссии по изучению старой Москвы (1909–1917).

Начало ХХ века ознаменовалось многими важными событиями в научно-общественной жизни Москвы. Заметно усилился интерес к прошлому Первопрестольной. Начали возникать учреждения и организации, занимавшиеся историей города и его культурным наследием. Внутри существовавшего с 1863 года московского Общества любителей духовного просвещения (ОЛДП) в 1900 году был образован Церковно-археологический отдел (ЦАО). На проводившихся ежемесячно заседаниях ЦАО членами ОЛДП зачитывались рефераты и доклады о монастырях, храмах, известных иконах епархии. В 1902 году создается Комиссия ЦАО по осмотру и изучению памятников церковной старины города Москвы, выпустившая четыре объемных тома трудов под общим названием «Московская церковная старина» (1904–1911). Деятельность ЦАО и комиссии сосредотачивалась в Епархиальном доме (Лихов переулок), специально построенном для ОЛДП (1902)¹.

Другим сформировавшимся цент­ром изучения московской старины стал основанный в 1907 году по инициативе председателя ЦАО А. И. Успенского Московский археологический институт (МАИ). Патриарх москвоведения Иван Егорович Забелин приветствовал создание МАИ, а вскоре (31 декабря 1908 года) он скончался. В память о нем в институте открылась кафедра археологии и топографии Москвы имени И. Е. Забелина (1909)².

Существовало также основанное графом А. С. Уваровым еще в 1864 году Московское археологическое общество (чуть позднее — Императорское Московское археологическое общество — ИМАО). Со временем в нем были образованы шесть специальных комиссий. Одна из них — Комиссия по сохранению древних памятников — с 1907 по 1915 год издала шесть больших томов своих трудов.

14 декабря 1909 года по инициативе графини П. С. Уваровой при ИМАО учреждается Комиссия по изучению старой Москвы³. Трудно сказать, что побудило Прасковью Сергеевну основать первое общественное москвоведческое объединение — возможно, желание расширить деятельность Комиссии по сохранению древних памятников, появление в предшествующие годы упомянутых выше ЦАО ОЛДП, кафедры археологии и топографии Москвы в МАИ, а также возросший интерес москвичей к своему историческому наследию. На состоявшемся в особняке графини в Леонтьевском переулке учредительном собрании «Старой Москвы» (так чаще стали называть комиссию) присутствовали сама П. С. Уварова, члены ИМАО, известные уже тогда или приобретшие известность впоследствии деятели — Ф. О. Шехтель, И. П. Машков, А. М. Гуржиенко, Д. П. Сухов, профессор МАИ Н. Н. Ардашев (главный устроитель кафедры археологии и топографии Москвы), граф К. А. Хрептович-Бутенев, А. П. Новицкий. Они и выступили членами‑учредителями⁴. На собрании обсуждался проект «Правил для Комиссии по изучению старой Москвы при ИМАО», где, в частности, говорилось: «Комиссия <…> имеет целью изучать Москву и ее ближайшие пригородные местности, т. е. собирать материалы по ее топографии, истории, изучать ее рост и развитие не только в отношении зодчества и иконописи, но также и прикладных искусств, заботиться о сохранении древностей, о собирании их с целью образования в будущем музея гор. Москвы и, наконец, публикование собранных материалов и трудов Комиссии»⁵. П. С. Уварова позже писала: «Комиссия же Старой Москвы образовалась позднее других как бы в помощь Комиссии по сохранению древних памятников и привлекла в свои члены многих любителей истории и искусств, которые по уставу Общества (ИМАО. — В. К.) не могли пройти в его члены»⁶.

Согласно «Правилам…», председатель, товарищ (помощник) председателя и секретарь комиссии могли избираться из действительных членов ИМАО сроком на три года, причем «первое трехлетие Председателем Комиссии обязательно состоит Председатель Общества» (то есть П. С. Уварова). Число членов не могло быть менее 12, новые кандидатуры для голосования предлагались тремя членами. Заседание считалось состоявшимся при наличии на нем не менее пяти человек. Собираться предполагалось не реже одного раза в месяц. Установлен был и размер ежегодного членского взноса — 5 рублей. (В последующие годы «Правила…» претерпели изменения, в том числе и в отношении частоты заседаний: в 1920-х годах комиссия заседала еженедельно, причем собирая обширную аудиторию.)

Во главе «Старой Москвы» стояла председатель ИМАО графиня П. С. Уварова (урожденная княжна Щербатова, 1840–1924), хорошо известная всему научному сообществу России. Она пользовалась высочайшим авторитетом как защитник старины, была талантливым организатором, самым активным образом участвовала в работе комиссии вплоть до 1917 года. Под ее председательством прошло 49 заседаний. Товарищем председателя в первые два года являлся К. А. Хрептович-Бутенев (1848–1932), а один раз, в 1910 году он председательствовал вместо графини. В связи с отъездом Хрептовича-Бутенева из Москвы на 17-м заседании 14 января 1912 года товарищем председателя избрали Э. В. Готье (1863–1922) — члена ИМАО, знатока старой Москвы, запечатлевшего ее на сотнях уникальных фотографий. В 1912–1917 годах он председательствовал на заседаниях 15 раз. Еще одно заседание в 1911 году прошло под председательством члена ИМАО, востоковеда, историка, хранителя Оружейной палаты, главы Московского нумизматического общества В. К. Трутовского (1862–1932).

Важнейшую работу в комиссии выполнял секретарь. Он решал организационные вопросы, вырабатывал повестку дня, вел протокол. Первым секретарем комиссии стал Н. С. Курдюков, отличавшийся, по отзыву архитектора И. П. Машкова, «особенной горячностью и рвением к делу»⁷. Историк С. К. Богоявленский вспоминал, что сначала «Старая Москва» представляла собой «не ученое общество, а скорее исторический салон, по списку членов преимущественно были любители. Курдюков был почти мученик, когда он записывал, что говорилось»⁸. 4 апреля 1911 года Н. С. Курдюков отказался от должности секретаря. Его сменил историк-архивист, археограф, сотрудник Московского архива Министерства юстиции, литератор и мемуарист, член ИМАО И. С. Беляев (1860–1918), выполнявший обязанности секретаря «Старой Москвы» до самой кончины. Члены комиссии искренне любили и уважали его. Археолог, историк И. Я. Стеллецкий в 1924 году отмечал: «Личность (И. С. Беляева. — В. К.) недостаточно оценена. Это был знаток старой Москвы по архивным данным и был хороший оратор. Когда ушел Н. С. Курдюков, секретарем единодушно был избран Иван Степанович. Он работал самоотверженно, умел записывать, ночи проводил, обрабатывая протоколы, которые под его пером являются целою поэмой «Старой Москвы». И. С. Беляев успел выступить на заседаниях с докладами и сообщениями более 10 раз.

«Старая Москва» просуществовала до 1930 года. При этом довольно непродолжительный дореволюционный период ее жизни существенно отличался от периода 1920-х годов, когда комиссия превратилась в большое публичное краеведческое объединение.

При своем возникновении «Старая Москва» уже имела несколько наглядных примеров организации деятельности подобного рода объединений. Так, для Комиссии по сохранению древних памятников и для ЦАО ОЛДП главной формой работы являлись регулярные заседания. Тем же путем пошла и «Старая Москва». Однако в организационном плане имелись и отличия. По воспоминаниям одного из членов-учредителей комиссии И. П. Машкова, «Московское археологическое общество было довольно замкнутым кружком, попасть в его члены или в члены его старых комиссий было трудно, нужны были большие научные заслуги или особенно напряженная деятельность на пользу Общества». В противовес этому у секретаря «Старой Москвы» Н. С. Курдюкова родилась «мысль о привлечении тех, кто не имеет звания, имени. Первые шаги были робкие. <…> В заседаниях сначала не требовалось докладов, но работа была живая»⁹. И сами заседания комиссии проходили иначе, чем заседания ИМАО: присутствовавшие чувствовали себя более свободно. Если в Археологическом обществе отдельно стоял стол для почетных членов, то здесь стол был общий.

«Старая Москва» собиралась преимущественно по четвергам. Заседания начинались, как правило, в 19.30 и продолжались до 22–23 часов. Из 67 состоявшихся до революции заседаний подавляющая часть (61) была проведена в особняке Уваровых. Это старинное двухэтажное здание в центре Москвы близ Тверской улицы со второй половины XIX века принадлежало Прасковье Сергеевне. Здесь происходили многие важные для культурной жизни Москвы события, в том числе, как мы помним, и учреждение комиссии по изучению старой Москвы. Лишь шесть раз комиссия заседала в доме ИМАО в старинных палатах на Берсеневской набережной, полученных обществом по распоряжению императора Александра II в 1868 году.

Сравнительно с поздним периодом существования «Старой Москвы» ее заседания в 1910-х годах были малочисленны. На учредительном собрании присутствовали 17 человек, а в целом число участников заседаний колебалось от 9–10 (16 октября 1911-го и 4 октября 1912 года) до 29 (протокол заседания № 58 от 12 февраля 1916-го). Всего с 1909 по 1917 год заседания «Старой Москвы» посетило около 1220 человек (подсчеты автора).

Заведенный секретарями комиссии Н. С. Курдюковым и И. С. Беляевым формуляр протоколов и их содержание позволяют современному исследователю реконструировать деятельность комиссии дореволюционного периода. В протоколах можно также найти довольно подробное изложение каждого доклада (реферата), упоминания прозвучавших информационных сообщений, подписи присутствовавших.

Избранию новых членов уделялось большое внимание. Просмотр списков участников заседаний и докладчиков показывает, каких авторитетных ученых, знатоков Москвы, смогла собрать П. С. Уварова. Среди избранных много очень известных людей. Так, на 4-м заседании 24 февраля 1910 года членами комиссии стали архитекторы И. Е. Бондаренко и Н. Д. Струков, основатель Театрального музея меценат А. А. Бахрушин, художник К. Ф. Юон, общественный деятель, историк, художник граф П. С. Шереметев и другие; на следующем заседании в состав «Старой Москвы» вошли И. С. Беляев, архитектор В. К. Олтаржевский (впоследствии — главный архитектор ВСХВ, крупнейший специалист в области высотного строительства), в апреле 1910-го — нумизмат А. В. Орешников, в январе 1912‑го — будущий видный москвовед П. Н. Миллер (и тогда же была предложена кандидатура художника, члена ИМАО А. М. Васнецова — в 1920-х годах А.М. Васнецов и П. Н. Миллер возглавили «Старую Москву»), в апреле того же года — общественный деятель, историк, коллекционер граф С. Д. Шереметев, московский городской голова Н. И. Гучков, издатель музыкальных произведений Б. П. Юргенсон, москвовед И. Н. Жучков, в мае — фотограф С. В. Челноков; в 1913 году избрания удостоились реставраторы и искусствоведы Н. Р. Левинсон и Н. Б. Бакланов, знаток московской старины Г. И. Хлопов, в 1914-м — церковный историк-москвовед, председатель ЦАО ОЛДП священник Н. А. Скворцов и художник А. П. Хотулев, в 1915-м — иконописец В. П. Гурьянов, художник-график, архитектор И. И. Нивинский, москвовед Н. А. Шамин, в 1916-м — археолог и искусствовед Н. Д. Протасов.

В протоколах зафиксированы факты дарений комиссии связанных с историей Москвы предметов — книг, планов, гравюр, рисунков: ведь с самого начала члены-учредители намеревались создать при комиссии и ИМАО Музей старой Москвы. Вот лишь несколько примеров таких дарений: фотографии с видами Первопрестольной (княгиня В. П. Сидомон-Эристова и Д. К. Тренев, на заседании 10 января 1910 года), изданная в 1847 году панорама Москвы (Э. В. Готье на следующем — февральском — заседании), книги, медали, виды старой Москвы (С. Н. Петухов, на январском заседании 1912 года), надворотная доска со старинного дома Базилевского по улице Воздвиженке (В. А. Афанасьев, на октябрьском заседании того же года); в марте 1914-го Н. А. Скворцов передал комиссии 11 книг и брошюр своих трудов, в декабре К. А. Хрептович-Бутенев — вышедшую в Лондоне (1823) книгу о Москве…

Комиссия с первых лет существования стала местом, где поминали ушедших из жизни своих членов и вообще знатоков Москвы, о чем также свидетельствуют протоколы. Так, на заседании 5 декабря 1911 года П. С. Уварова сообщила о кончине деятельного члена комиссии Ф. М. Тастевена, его память почтили вставанием. 19 апреля 1912-го П. Н. Миллер известил собравшихся о смерти историка Москвы Н. П. Бочарова. На заседании 2 ноября присутствующие почтили вставанием память умершего незадолго до этого издателя «Русского архива» П. И. Бартенева.

Центральным пунктом повестки каждого заседания «Старой Москвы» являлись доклады и сообщения на различные москвоведческие темы, после чего разворачивались прения. Также озвучивалась информация, касающаяся новостей по тем или иным вопросам, входящим в компетенцию комиссии. Уже на 3-м заседании князь С. А. Щербатов сделал доклад «о правильной организации» ее работы, где определил «изучение и одновременное наблюдение за сохранностью памятников Москвы» как «главнейшую задачу». Для удобства наблюдения докладчик предложил разделить город на участки. Тогда же было решено: «Желающие члены Комиссии принимают в свое заведение (так в оригинале. — В. К.) тот или иной участок, составляют опись старых зданий, их современное состояние, делают с них фотографии, следят за их сохранностью». На февральском, мартовском и апрельском заседаниях 1910 года члены «Старой Москвы» «приняли в свое заведение отдельные участки Москвы». К примеру, В. К. Трутовский выбрал участок № 36 (Кремль), И. Е. Бондаренко — №№ 57 и 62, К. А. Хрептович-Бутенев — № 28, Э. В. Готье — № 8.

На заседаниях неоднократно поднимался вопрос о кладбищах. В январе-феврале 1912 года И. С. Беляев прочитал доклад Ю. И. Шамурина «Московское Campo-santo». Выступивший в прениях князь С. А. Щербатов высказал пожелание, чтобы комиссия составила «хотя бы простой инвентарь историко-архитектурных памятников на всех московских кладбищах, по возможности с рисунками». И. Я. Стеллецкий и Б. С. Пушкин призвали к выявлению за пределами Москвы надгробных памятников известным москвичам. Комиссии демонстрировались сделанные Ю. И. Шамуриным снимки выдающихся по архитектуре надгробий. П. С. Уварова поддержала мысль князя о необходимости принятия мер к охране и фотографированию могил выдающихся русских людей на московских кладбищах и предложила для сохранения памятников и благоустройства кладбищ создавать «особые попечительства из родственников погребенных и из других лиц, которые изъявят на то свое желание». (Забегая вперед, скажем, что именно таким путем пошли краеведы «Старой Москвы», организовывая общественные кладбищенские комиссии и спасая исторические некрополи во второй половине 1920-х годов.) Проблемами изучения московского некрополя, как видно из протоколов комиссии, занимался и Э. В. Готье, еще в 1910 году ставивший вопрос об исследовании и фотографировании старинного немецкого кладбища в Марьиной Роще.

Занимала комиссию и судьба конкретных архитектурных памятников. Члены «Старой Москвы» информировали участников заседаний о предстоящих перестройках или плохом состоянии тех или иных исторических объектов. Так, в 1910 году речь на заседаниях шла о домах князя Гагарина на Новинском бульваре, Сологуб — на Поварской улице, Леонтьевой — в Хлебном переулке, князя Ливен на Покровке, кордегардиях у Триумфальных ворот, Иверской часовне у Воскресенских ворот Китай-города, Крутицком теремке и других зданиях.

Как уже упоминалось, комиссия большое внимание уделяла дарениям. По всей видимости, решение об устройстве при ИМАО Музея старой Москвы приняла П. С. Уварова. Технические стороны этого важнейшего проекта члены комиссии рассматривали не раз. Уже в проекте «Правил…» говорилось о собирании древностей «с целью образования в будущем музея г. Москвы». На первом заседании 1911 года (январь) графиня заявила о своем намерении обратиться к городским властям с просьбой выделить для музея место. В начале 1912 года И. Е. Беляев встретился с московским городским головой Н. И. Гучковым и обсуждал с ним вопрос об отводе под музей Сухаревой башни. Тем временем архитектор И. П. Машков осмотрел башню изнутри и на одном из заседаний доложил, что она почти пуста, а помещения находятся в «очень неисправном» состоянии и требуют ремонта (замена полов, оконных рам, устройство центрального отопления). Против размещения музея в Сухаревой башне выступил и князь С. А. Щербатов, мотивируя это тем, что башня удалена от центра, работе учреждения будет мешать Сухаревский рынок. Он выступил с предложением возбудить ходатайство о предоставлении музею части кремлевского здания Арсенала, однако князю возразил А. А. Бахрушин, утверждая: приспособление даже части Арсенала под музей потребует огромных средств — до 500 тысяч рублей…