Александр Самойлович Фигнер

Наш Фигнер в стан врагов

Идет во мраке ночи,
Как тень, прокрался вкруг шатров.
Все зрели быстры очи…
И стан еще в глубоком сне,
День светлый не проглянул —
А он уж, витязь, на коне,
Уже с дружиной грянул!
В.А.Жуковский

Среди хаоса и сумятицы занятой Наполеоном горящей Москвы мало кто обращал внимание на стройного французского офицера, с виду равнодушно и спокойно расхаживающего в толпе мародеров и мятущихся горожан. Днем он добродушно пил вино и вел предупредительные разговоры с наполеоновскими солдатами и офицерами; ночью же, собрав немногочисленных сообщников, шел по домам и вырезал незадачливых собутыльников, безмятежно разметавшихся во сне. Взлетали на воздух пороховые склады, горели амбары с заготовленным фуражирами зерном, пропадали курьеры, направляемые в Париж с депешами… Так «гулял» по столице русский партизан, штабс-капитан Александр Фигнер.
Александр Самойлович Фигнер, потомок древнего немецкого рода Фигнер фон Рутмерсбах, родился в 1787 году. Детство мальчика не было безоблачным: отец за малейшую провинность нещадно сек его розгами. Александр рос угрюмым и диковатым, ребяческим играм предпочитая уединение с книгой под тенистой березой или на берегу тихой речки. Кумиром маленького мечтателя был Суворов. Жажда военных подвигов сжигала его сердце.
В 1805 году Александр блестяще окончил кадетский артиллерийский корпус, принял участие в англо-русской экспедиции в Средиземном море. За время пребывания в Италии он в совершенстве выучил итальянский язык, отлично владел также французским, немецким и польским, что впоследствии очень ему пригодилось.
Внимание командования Александр Фигнер обратил на себя еще во время русско-турецкой войны, сражаясь храбро и беззаветно. Его артбатарея, состоявшая из восьми орудий, всегда выдвигалась на самое опасное направление и наносила противнику большой урон. В 1810 году при штурме крепости Рущук он прямо на поле боя получил орден Святого Георгия.
Когда французская армия перешла через Неман, Александр Фигнер находился в составе 4-го пехотного корпуса, отступающего вместе с войсками 1-й Западной армии Барклая де Толли. В руках врага оставались Вильно, Минск, Могилев… В бою под Островно фигнеровская батарея целый день палила из раскалившихся «единорогов» по наступающей коннице маршала Мюрата и заставила-таки французов потоптаться на месте.
После Бородинской битвы, находясь в пятидесяти верстах от Москвы, Фигнер сдал командование ротой поручику Радожицкому, доехал до ближайшего леса, там переоделся в форму наполеоновского офицера, дождался французского авангарда и смешался с неприятельскими кавалеристами. Враги бахвалились своими победами, предрекали скорый конец России. В одной из разоренных деревень Фигнер зашел в церковь: в алтаре — трупы замученных девочек, под ногами — разбитые иконы…
Через несколько дней начальник штаба 1-й Западной армии генерал-майор Ермолов докладывал Главнокомандующему Кутузову о странном офицере, вызвавшемся проникнуть в захваченную французами столицу и убить Наполеона.
— Он не сумасшедший? — спросил Кутузов.
— Как Вам угодно будет приказать, — ответил Ермолов.
— Христос с ним, — подумав, сказал старый фельдмаршал. — Пусть возьмет восьмерых казаков и идет в Москву.
Вскоре в Москве взлетел на воздух пороховой склад. «Меня разбудил сильный толчок, — вспоминал французский офицер Шевелье д’Изарн, — и в то же самое мгновение вся Москва пришла в ужас от самого страшного взрыва, какой только себе можно представить. Разбитые окна, крики женщин, всеобщий испуг, невозможность найти убежище, страх быть раздавленным падающими домами — все это распространило повсюду ужас. Я приготовился к новым взрывам, и действительно, почти через полчаса последовали два новых удара, но уже слабее первого, затем в меньшие промежутки было еще три взрыва, и этим все кончилось».
Убить Наполеона не удалось: того хорошо охраняли солдаты Старой гвардии. У Спасских ворот Фигнер, переодетый нищим, был схвачен и допрошен. Выручили его чрезвычайное самообладание и незаурядный дар перевоплощения: он притворился сумасшедшим и был отпущен.

Оставив мысль о покушении на французского императора, Фигнер решил превратить жизнь врагов в захваченной столице в ад. Кем только он не был: и барином, одетым с иголочки, и бродягой с котомкой за плечами, и истопником, и денщиком. 
Однажды французскому генералу, желающему побриться, порекомендовали весьма искусного парикмахера — поэта своего дела. Парикмахер усадил генерала перед зеркалом, густо намылил щеки и в два счета побрил отлично отточенной бритвой. Генерал полез в карман за деньгами, но цирюльник и не думал прощаться: приставил к горлу клиента холодно сверкающее лезвие и приказал подробно изложить план предстоящей операции…
К началу октября 1812 года соотношение сил изменилось в пользу России: войска французского императора в Москве насчитывали около 116 тысяч человек, у Кутузова же в районе Тарутина было около 120 тысяч солдат и казаков и 120 тысяч ополченцев. Фельдмаршал решил, что пришло время реванша, и 6 октября атаковал авангард Мюрата.
Незадолго до этого в село Вороново, где располагалась штаб-квартира Мюрата, съездил переодетый наполеоновским офицером Александр Фигнер. Обругав часового, потребовавшего назвать пароль, он спокойно проследовал в неприятельский лагерь, осмотрел укрепления, выведал диспозицию и благополучно вернулся к своим. 4 октября на стол Кутузову легло донесение с подробнейшим описанием расположения вражеских войск и с указанием наилучших направлений атаки.
Мюрат был смят, потеряв убитыми, ранеными и пленными 3500 человек. Узнав об этом, Наполеон 7 октября отдал приказ покинуть Москву. С этого момента началась гибель полумиллионной «великой армии».
Получив в свое подчинение 600 кавалеристов и казаков, Фигнер вместе с Давыдовым и Сеславиным включился в партизанскую войну. «Вверенным мне отрядом, — писал он в одном из рапортов, — о причинении вреда донести честь имею следующее: 1) в окрестностях Москвы истреблено все продовольствие 2) в селах, лежащих между Тульскою и Звенигородскою дорогою, побито до 400 человек 3) на Можайской дороге взорван парк, 6 батарейных орудий приведено в совершенную негодность, а 18 ящиков, сим орудиям принадлежавших, взорваны. При орудиях взяты: 4 офицера и рядовых 586, убито офицеров 3 и великое число рядовых».
Крайне обеспокоенный Наполеон отдал приказ начальнику штаба французской армии Бертье: «Подтвердите мое повеление, чтобы из Смоленска не отправляли ни одного транспорта иначе, как под начальством штаб-офицера и под прикрытием 1500 человек. Напишите генералам, командующим корпусами, что мы теряем ежедневно массу людей, что число людей, забираемых в плен неприятелем, доходит ежедневно до нескольких сотен… дайте знать герцогу Эльхингенскому, что он ежедневно теряет людей больше, чем в одно сражение». 
«Неприятель, рассеясь большими партиями, — докладывал Фигнер, — ищет скрывающихся по лесу мужиков и лишает их сначала последнего имущества, а потом и жизни. Все таковые изверги, попадавшиеся мне весьма часто, предаваемы были ожесточенным жителям или расстреливаемы на месте».
Действия Фигнера поражали дерзостью и бесстрашием. За свои подвиги он был произведен в подполковники (позже стал полковником), награжден 7000 рублями и правом просить императора об особой милости, каковое он использовал, освободив от суда своего тестя, бывшего псковского вице-губернатора Бибикова.
27 октября Давыдов, Сеславин и Фигнер атаковали у деревни Ляхово двухтысячную бригаду генерала Ожеро. Французы дрались отчаянно. Около сотни пехотинцев засели в сараях на окраине и плотным ружейным огнем прижали улан к земле. По стрелкам открыли артиллерийский огонь прямой наводкой. Ляхово запылало. Фигнер сел на коня и поехал к Ожеро парламентером. Генерал вздохнул, глядя на густые партизанские цепи на подступах к деревне, и решил сдаться.
По словам М.И.Кутузова, «победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие». О Фигнере же Кутузов писал своей жене: 
«Погляди на него пристально, это — человек необыкновенный, я этакой высокой души еще не видал, он фанатик храбрости и патриотизма, и Бог знает, чего он не предпримет». Благородство и великодушие Фигнера отмечалось и другими современниками. Только Денис Давыдов (может быть, из «профессиональной зависти») характеризует его весьма нелестно как человека, отдавая, впрочем, ему должное как воину. 
Военное счастье не изменило Фигнеру и в 1813 году. Он успешно бил французов за границей, сформировав из наполеоновских дезертиров — итальянцев, испанцев и немцев — так называемый «легион мести». Однажды маршал Ней превосходящими силами прижал небольшой отряд Фигнера к Эльбе. Бой был отчаянный. Уцелевшие в схватке бросались в реку и гибли от пуль неприятеля. Когда все было кончено, маршал Ней спросил у немногочисленных плененных русских офицеров, где Фигнер. Те только жали плечами… 
На усеянном трупами поле сражения обнаружили трофейную саблю бесстрашного русского полковника. «Не находя никакой надежды к своему спасению, он бросился вплавь в реку Эльбу с своим адъютантом, и оба погрязли в волнах оной», — так описал впоследствии гибель Александра Самойловича Фигнера его сослуживец Мешетич.
Вопреки всему вдова героя Ольга Михайловна продолжала ждать его. К ней сватались, но она была непреклонна, оставаясь верной памяти мужа до конца.