Две эпопеи Николая Кочнева

Николаю Георгиевичу Кочневу, одному из старейшин цеха отечественных фотохудожников, перевалило за восемьдесят. А в прошлом году он отметил 60 лет со дня, как он сам говорит, своего второго рождения — побега из немецкого плена. Эшелон с пленными шел из Лиепая в Шяуляй. Кочневу удалось сохранить незапертым вагонный люк, через который он выпрыгнул в кювет, когда состав сбавил ход на крутом повороте…После войны Николай Кочнев устроился работать в декоративно-оформительскую мастерскую Мособлхудожфонда. В 1956 году художник Алексей Павлюк попросил его сделать фотографии ряда писателей, чтобы в дальнейшем по этим снимкам выполнить портреты. С тех пор Кочнев отснял около шести тысяч советских литераторов, запечатлел почти все писательские съезды начиная с 1959 года, опубликовал более 20 тысяч фотографий. С его работами вышло в свет свыше 2000 книг, 600 выпусков «Роман-газеты». Он создал поистине фотоэпопею отечественной литературы советского периода. Эпопеей была и его жизнь…В первые же недели войны часть Николая Кочнева попала в окружение. Около месяца он с товарищами брел болотами и лесами за линию фронта. Под Ленинградом нарвались на засаду. Запомнились выстрелы над головами, прижавшие беглецов к земле, потом лицо рыжего немца, размахивающего парабеллумом и кричащего: «Хальт!»Потом были Чудово, Митава (Елгава). Туда везли трое суток, заставляя выносить из вагонов погибших. И вот — очередной лагерь. Буханка хлеба с соломой — на шестерых. Ели липовую кору и листья, спали под открытым небом. Кочнев выкопал алюминиевой ложкой яму в земле, которая ночами хоть как-то спасала от ветра. В этой яме он жил вместе с еще шестью пленными. Каждые сутки кто-то умирал. Трупы не убирали по нескольку дней… 9 ноября 1941 года Николай и его приятель-однополчанин Володя Глушко решили бежать. Вдруг — команда строиться. Часть пленных, в том числе и Кочнева, погнали на вокзал, а Володя остался в лагере. Кочнев бежал с другим человеком — Иваном Аркаровым, с которым познакомился перед самой погрузкой в вагоны. Из Химок, где Кочнев жил до войны, в Москву ездили в основном на поездах. Возвращаясь с вечернего рабфака, Николаю, проспавшему свою остановку, частенько приходилось спрыгивать с поезда на ходу. Теперь этот опыт оказался как нельзя более кстати. «Приземлившись» в кювете, Николай пошел отыскивать напарника, спрыгнувшего после него. Встретившись, они побрели на восток. В глазах расплывались красные круги, от голода резало в животе. Наконец заметили огонек. Хозяин бедной избушки кузнец Домининкас Годунаускас разрешил им войти. Земляной пол, деревянная кровать, на которой вместо матраса — солома, покрытая дерюгой. «Откуда вы»» — «От смерти бежали», — Кочнев больше ничего не смог сказать.Какое-то время Кочнев и Аркаров скитались по хуторам — местные жители хотя и принимали их, но подолгу у себя держать опасались. В начале декабря они потеряли друг друга. Николай вышел к хутору Каралей, где прожил более года в семье Дамскисов, глава которой бежал из германского плена в первую мировую и Кочнева хорошо понимал. Николаю потребовалось четыре месяца, чтобы мало-мальски восстановить здоровье. Что стало с напарником, он так и не узнал…10 августа 1944 года советские войска вошли в Каралей; Кочнев присоединился к ним в качестве переводчика. Спустя четыре дня начальник штаба батальона обвинил его в шпионаже и приказал расстрелять — без суда и следствия. Спасло Николая то, что солдаты отказались выполнять приказ самодура…Вскоре немцы выбили из хутора наши части. Кочнев не успел уйти вместе с ними, так как прятался у Дамскисов — на сей раз от невзлюбившего его начштаба. Надежда, что хутор вскоре вновь очистят от фашистов, не оправдалась. Те объявили срочную эвакуацию населения в свой тыл. В деревнях бесчинствовали жандармы, эсэсовцы, «зеленые братья». Николай, поняв, что повторная оккупация затягивается надолго, решил перейти линию фронта. Достал из тайника винтовку, патроны и лесами отправился в путь. Однако линию фронта пересечь не удалось. Пришлось вернуться и некоторое время прятаться в лесу. Однажды, выйдя на опушку, увидел немцев, роющих у какого-то села окопы. Кочнев изучил и запомнил их расположение. Через два дня, когда началось контрнаступление наших, открыл из припрятанной винтовки по немцам огонь…Далее процитируем справку, выданную Кочневу после войны в НКВД: «7 октября 1944 года… при прорыве немецкой обороны частями Красной Армии, зайдя с тыла правого фланга второй линии обороны немцев, товарищ Кочнев встретил немецкий отряд численностью до 35 человек и обстрелял его… Были убиты один офицер и трое солдат. Этим самым Кочнев Н.Г. навел панику среди солдат противника, которые бежали со второй линии обороны. Товарищ Кочнев обеспечил тем самым успешное продвижение наступающим частям Красной Армии… Боевой подвиг и заслуги перед Родиной, произведенные товарищем Кочневым Н.Г. в тылу врага, проверены».Кто-кто, а НКВД умел проверять. И эта справка потом очень выручила побывавшего в плену будущего фотографа.Зачисленный в один из наступавших полков, Николай Кочнев вскоре оказался на передовой, храбро сражался, был награжден медалью «За отвагу»….Еще мальчиком Николай Кочнев увлекался фотографией. И когда в довоенной дивизионной газете увидел наконец свой снимок, понял, что обрел дело всей жизни. Через десять лет после войны появились знакомства в литературной среде. Первое писательское фото — портрет Жанны Матвеевны Брюсовой, жены поэта. Потом — Александр Твардовский, Михаил Светлов, Вера Инбер… Было о чем поговорить с Константином Воробьевым — тот тоже попал в Прибалтике в плен и тоже бежал. В 1960 году «Огонек» опубликовал на обложке знаменитый кочневский снимок Михаила Шолохова… Ныне Николай Георгиевич Кочнев — член Союза писателей и Союза художников России, заслуженный работник культуры России, лауреат литературных премий имени К.М.Симонова и А.А.Фадеева. В Международном сообществе писательских союзов, что в Москве на Поварской улице, 52, открыта постоянно действующая выставка фоторабот Кочнева, продолжающего активно трудиться на избранном более полувека назад поприще.