Рассказ.
Скоро уже и отемняет. Нынче не медлит с этим — глухозимье. Так, будто дверь перед тобой закроет кто с размаху. Вроде. Север синеет краем ночи. Та выползает глухо из‑за окоема. Где она царствует — оттуда. Наваливается. Не как летом. Без церемоний. Кто спит, тот ее только не боится. Медведь да бурундук. Когда не шатаются. Еще и хищники ночные — тем уж она как мать родная. «Русь навалила, — говорит дядя Вася о приезжающих со всех окрест в Ялань за черникой или брусникой ягодниках, сезона не дожидающихся, — совсем задавила». Так же и о ночи. Чуть оплошаешь — и задавит. Солнце только что вот закатилось. Не мешкая. Свысока ему теперь не падать. Ходит вплотную к горизонту. Как дядя Вася выражается, по елкам скачет собольком. Про солнце. Чуть поднялось, уж опускается. Лесную кромку обагряет, в корону вырядив ее. Всем и всему себя напоминает изморозью озаренной: ну, мол, до завтра. Надо дожить. Так бы ему сказал и дядя Вася. То, мол, «до завтра». Не загадывай. Да лишь Хребты вдали откосами алеют. Уже тускнеют. На глазах. Совсем недавно были золотыми. Чуть отвлечешься, глянешь — и запеленало. День‑то нынче с гулькин нос. После трех уж и смеркается. Моментом. Пообедать только засветло. Все остальное совершай в потемках. Это‑то нас особенно и подгоняет. Еще мороз крепчать стал к вечеру. Обычно. Ночь — чуть не сутки. К утру, наверное, и ниже сорока опустится. Придавит. Да не наверное, а — точно. Закат — на ясно. Не видно мороку. Нигде. И ни на западе, и ни на юге. Ни малой тучки. Только — след от самолета. Черно‑розовый. С края на край располовинил небо. Не развалилось бы — звенит, как колокол, от стужи. Сейчас пока еще нормально. Градусов тридцать — тридцать пять. На ходу‑то — даже жарко. Так в целик‑то вот ломиться. По пояс снегу. Где и глубже. И не по‑пляжному одеты. А как в доспехах. «В ямщину будто собрались… столь на себя‑то насдевали. Ну, че там… голым не подашься. Оно — конешно. Не у негров». Ох и смешной он, этот дядя Вася. Глаза у него… как плошки. Еще, с испугу будто, их всегда таращит. Хоть на кого, хоть на тебя. На что‑то, может, их и щурит. Голубые. Вокруг морщинки — как лучи. Брови косматые, белесые. А борода зато каштановая. С проседью. Вся вон в сосульках. Как у Конюхова. Путешественника. По телевизору показывали. Зубов во рту мало. Совсем ли нет. Один — передний. Как‑то еще и сохранился. «Хошь и зыбок, — жалуется, — сволочь». Зовут его, дядю Васю, в Ялани Дедушка Ау. Ау и есть, очень похожий. Это — мультфильм‑то. Еще роднёй далекой мне приходится. Да и фамилии у нас с ним одинаковые. Сотниковы. Из местных оба мы, из коренных. Был у нас Сотников какой‑то — прадед. А может — сотник. Смешной, конечно, дядя Вася…
