«Непоколебимая стойкость и уверенность в победе»

Московские ополченцы. 1941 год. Фотография Э. Н. Евзерихина

Боевая судьба дивизий народного ополчения города Москвы.

Одна из героических и одновременно трагических страниц нашего прошлого — подвиг народного ополчения в годы Великой Отечественной войны. Данная форма участия народа в обороне отечества от внешнего агрессора имеет глубокие исторические корни. Со времен Древней Руси и вплоть до Первой мировой войны народное ополчение в той или иной форме вставало на защиту страны, являя собой мощный патриотический ресурс, укреплявший профессиональные вооруженные силы.

С началом вражеской агрессии 22 июня 1941 года и осознанием ее масштабов ополченчество как один из механизмов усиления обороноспособности государства вновь обрело актуальность. Имеющиеся документы свидетельствуют, что первые формирования ополченцев стали создаваться в Ленинграде уже в конце июня. Ополченческие дивизии, бригады, батальоны, отдельные отряды организовывались практически в каждом крупном населенном пункте, оказавшемся в зоне боевых действий. По данным исследователя А. Д. Колесника, в ряды народного ополчения за период 1941–1945 годов влилось более 1,7 миллиона человек¹. Наиболее широкий размах по вполне объяснимым причинам это движение приобрело в Москве. 4 июля 1941 года Военный совет Московского военного округа принял решение о создании 25 дивизий народного ополчения (ДНО) — по одной от каждого района столицы. Первоначально было сформировано 12 дивизий; до конца октября появились еще 4. Часть их уже в июле получила боевое крещение. В общей сложности количество ополченцев-москвичей составило более 200 тысяч человек: рабочие, служащие, представители интеллигенции. На сегодня имеется обширный пласт историографии, посвященной московскому ополчению. В последние десятилетия усилиями историков, краеведов, поисковиков она активно углубляется и конкретизируется путем детализации судеб отдельных ополченцев.

Во второй половине июля 1941 года подразделения нескольких ополченческих дивизий города Москвы приняли участие в боевых действиях на московском стратегическом направлении в ходе Смоленского сражения. Так, 6-ю ДНО в середине июля перебросили на строительство оборонительного рубежа Ельня — Дорогобуж. Здесь ее передовые отряды вступили в бой с прорвавшимся противником. Позже, в августе, вместе с регулярными войсками 24-й армии ополченцы участвовали в Ельнинской наступательной операции². Также под Ельней сражалась и 9-я ДНО.

Об уровне оснащенности и боеспособности ополченческих частей свидетельствует поэт и писатель К. М. Симонов, в качестве военного корреспондента побывавший на Смоленщине: «[23 июля 1941 года] мы встретили части одной из московских ополченческих дивизий, кажется, шестой. Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве, — и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла — в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование — гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид. Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченская дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней»³.

Аналогичные оценки можно встретить и у других авторов. Под Смоленском сражались части только двух ДНО, введение которых в бой было вызвано критической ситуацией на фронте. Остальные же дивизии на тот момент находились в учебных лагерях и на строительстве оборонительных сооружений. Командование понимало, что уровень их боеспособности низок, и стремилось исправить положение. Активно велась боевая подготовка, осуществлялось довооружение, пополнялся кадровый состав, происходила демобилизация ополченцев с ослабленным здоровьем и несоответствующим возрастом. Из разряда ополченческих дивизии преобразовывались по штату стрелковых, получив общевойсковые наименования.

В научной литературе до сих пор не утихают споры о том, являлось ли решение о создании дивизий народного ополчения верным, была ли их боеспособность — по физическим качествам личного состава, уровню подготовки, вооружению, дисциплине — достаточной для решения стоящих перед армией задач. Пытаясь дать ответ на этот вопрос, необходимо учитывать, что запись в ополчение представляла собой колоссальную по размаху «инициативу снизу», которую требовалось направить в общее русло сопротивления врагу. Кроме того, развитие событий под Вязьмой в октябре 1941 года, где бывшие московские ДНО массово вводились в бой, показало: в условиях сражений при отступлении и в «котлах» кардинальных различий в действиях кадровых и недавних ополченческих частей и соединений практически не было. Мы должны рассматривать ситуацию не с позиции военного профессионализма, а сквозь призму проявленных тем поколением мужества и самопожертвования. Именно так оценивал воинов-ополченцев маршал Г. К. Жуков: «[В ДНО] вступали специалисты самых различных мирных профессий — рабочие, инженеры, техники, ученые, работники искусства. Люди эти, конечно, не обладали военными навыками, многое пришлось познавать уже в ходе боев. Но было нечто общее, что всем им было свойственно, — высочайший патриотизм, непоколебимая стойкость и уверенность в победе»⁴…