От переводчика
В отечественном гоголеведении нет специальной работы на тему «Гоголь и писатели Франции», нет, насколько нам известно, и публикаций о Гоголе в связи с кем-либо из крупных французских литераторов — его современников. Отрывочные сведения разбросаны по книгам, монографиям, статьям, кратким заметкам. Может быть, это объясняется тем, что Гоголь, довольно часто бывая в Париже (1836, 1845, 1846, 1847), не искал знакомства с парижскими литературными знаменитостями и не встречался ни с кем из своих французских собратьев по перу. Ибо, если верить свидетельству П. В. Анненкова, Николай Васильевич «не любил <…> французской литературы».
Напротив, у французских авторов немало работ типа «Гоголь и Мериме», «Гоголь и Жорж Санд»… В предлагаемой вниманию читателей «Московского журнала» статье «Гоголь и Сент-Бёв» Софи Лаффитт речь идет о том, как Гоголь, тогда почти неизвестный во Франции, и французский поэт, писатель и самый авторитетный в те годы в Европе литературный критик Шарль Огюстен Сент-Бёв (1804-1869) в середине июня 1839 года случайно встретились и познакомились на борту корабля, шедшего из Рима в Марсель; результатом стала знаменитая статья Сент-Бёва «Николай Гоголь» (1845).
Перевод осуществлен по изданию: Laffitte Sophie. Gogol et Sainte-Beuve. Oxford. Slavonic papers. V. XI. Oxford, 1964. Р. 56-59. Текст печатается с незначительными сокращениями.
16 марта 1857 года Сент-Бёв писал князю Августину Петровичу Голицыну, готовившему тогда статью о Гоголе для «Nouvelle Biographie Generale»:
«Князь, вы мне говорите такие вещи, которые должны бесконечно льстить мне. При этом мы <…> вспомнили о нескольких страницах, которые я написал о Гоголе. <…> Возвращаясь из Чивитта-Векьи в Марсель в 1839 году, я очутился на пароходе в обществе Гоголя и в эти два дня мог оценить, несмотря на то, что он владел французским языком не без трудностей, его редкий такт, его оригинальность, его художественную силу. Год или два спустя, когда перевели из него кое-что, я отважился написать страницу-другую в моей «Литературной хронике» в «La Revue des Deux Mondes» <…> довольно поверхностный разбор. <…> Печально, что у нас, критиков, находящихся под гнетом постоянной производительности, не было в свое время возможности изучить новейшие языки и литературы, заключающие в себе столько оригинальных писателей, которых мы ощущаем лишь сквозь некую завесу».
В письме к князю Голицыну Сент-Бёв вспоминает о двух фактах, интересных, но малоизвестных: о встрече с Гоголем и о своем впечатлении от его произведений, отраженным несколько лет спустя в статье «Николай Гоголь».
Встреча Сент-Бёва и Гоголя произошла, вероятно, между 19 и 21 июня 1839 года на пароходе, следовавшем из Рима в Марсель. Гоголь возвращался из Рима, где пережил одно из самых сильных потрясений в своей жизни: смерть друга — юного графа Иосифа Михайловича Виельгорского. Вместе с графом Михаилом Петровичем Виельгорским, отцом Иосифа, Гоголь направлялся к матери почившего графине Луизе Карловне Виельгорской. Встреча должна была состоятся в Марселе.
Много рассуждали о любви в жизни Гоголя, высказывая разные гипотезы: о его так называемой холодности, о неспособности <…> вообще любить. Неоспоримо однако, что в жизни Гоголя была по крайней мере одна глубокая привязанность: короткая, но пылкая дружба с Иосифом Виельгорским6. Они познакомились в Санкт-Петербурге в начале 30-х годов, затем 20 декабря 1838 года встретились в Риме за полгода до смерти Иосифа.
Глубоко удрученный кончиной того, кто сумел найти дорогу к его скрытной и одинокой душе, Гоголь встретился с Сент-Бёвом в состоянии тяжелого душевного кризиса.
О чем говорили эти два человека? Как удавалось им понимать друг друга? Сент-Бёв не знал русского языка, Гоголь плохо владел французским. Об их беседах на борту корабля нет никакого следа в переписке Гоголя, но Сент-Бёв дважды рассказал о ней: в письме к князю Голицыну и в большой посвященной Гоголю статье в 1845 году.
Сент-Бёв давно интересовался русской литературой. В 1837 году он познакомился с Николаем Ивановичем Гречем и расспрашивал его «об успехах русского языка и русской литературы». Когда в 1839 году Сент-Бёв встретил Гоголя, он еще ничего не читал из его произведений, поскольку первые переводы избранных произведений Гоголя на французский язык появились лишь шесть лет спустя.
В 1845 году Луи Виардо опубликовал в своем переводе сборник «Nouvelles Russes», куда вошли пять повестей Гоголя: «Тарас Бульба», «Старосветские помещики», «Коляска», «Записки сумасшедшего» и «Вий». Виардо признавался в предисловии, что, не зная русского языка, он работал под диктовку двух своих молодых друзей, одного из них он обозначил буквами I. T. — это был не кто иной, как Иван Сергеевич Тургенев.
Переводы Луи Виардо тем живее заинтересовали Сент-Бёва, что в его памяти запечатлелся образ живого человека с длинным носом и пронизывающим взглядом, которому удалось так удивить и обворожить его.
1 декабря 1845 года в статье «Николай Гоголь», опубликованной в «La Revue des Deux Mondes», Сент-Бёв писал:
«До переводов, изданных г-ном Виардо, вряд ли какой-нибудь француз когда-либо читал произведения г-на Гоголя в оригинале. В таком же положении был и я. Однако у меня есть одно преимущество, на которое я хочу сослаться: несколько лет тому назад на пароходе, во время переезда из Рима в Марсель, я встретил автора. При этой встрече его разговор, убедительный, точный и богатый наблюдениями над нравами и фактами действительной жизни, дал мне возможность на лету, так сказать, предвкусить всю оригинальность и реализм его сочинений. Г-н Гоголь прежде всего стремился к верности в изображении нравов, к правдивости в воспроизведении реальной жизни, будь то в настоящем или в историческом прошлом; его интересует народный гений, и куда бы ни устремился его взор, он любит открывать присутствие этого гения и изучать его. Так, г-н Гоголь рассказал мне, что отыскал в Риме настоящего поэта, поэта народного, по имени Белли, который пишет сонеты на транстеверинском наречии. <…>
Г-н Гоголь говорил так обоснованно и уверенно, что убедил меня в своеобразии и значительности дарования этого Белли, который совершенно неизвестен путешественникам. <…> Я бы поостерегся высказать более общее мнение об особенностях таланта г-на Гоголя, поскольку мог судить о нем лишь по нескольким образцам. <…>
Я слышал от некоторых образованных русских, что, на их взгляд, есть нечто общее между г-ном Гоголем и г-ном Мериме. Подобные сопоставления всегда рискованны и весьма приблизительны. Несомненно и то, что г-н Гоголь больше сосредоточен на наблюдении и не склонен к идеализации. Его не отпугивает грубая и голая правда жизни, и он не колеблясь вонзает в нее свое острое перо; более всего его интересует природа, и он, вероятно, много читал Шекспира».
Сент-Бёв подробно анализирует «Тараса Бульбу» — «самую значительную новеллу тома» — и снова называет имена Мериме и Шекспира. Он кратко высказывается о «Старосветских помещиках» как «менее интересных, чем «Тарас Бульба». «Карл Лемб, — продолжает Сент-Бёв, — мог бы написать этот очаровательный, со столь тщательно отобранными деталями рассказ; но к концу автор опять обретает ту силу эмоционального воздействия, переворачивающего душу, до которой он поднялся в «Бульбе». Там есть страницы, которые я не прочь без конца цитировать.
Для получения полной версии статьи обратитесь в редакцию
