«Здравствуй, дорогая Анка!…»

12.07.42

Здравствуй, моя дорогая Анка!

Сейчас только что получил от тебя письмо от 5.07, на которое спешу ответить. Это письмо, как и предыдущее, меня очень обрадовало. Из него я вижу, что ты, Олег и все домашние живы и здоровы, а это самое главное. Меня очень  трогает то, что за нашим Олегом ухаживает вся твоя семья (в Коврове Анна Ивановна жила у своей матери, которую в письмах называет «мамой» и Игорь Андреевич. — Публ.). Он оказался «баловнем судьбы». Что‑то только судьба сыграет с его папкой. <…> Теперь о себе. Я пока еще жив и здоров. У нас переменная погода: ясная и дожд­ливая. Но справедливо нужно сказать, что тепло. Бывают случаи, когда идешь полем — кругом вдруг затихнет — ни тебе снарядов, ни тебе мин, ни авиации. И вот в этот момент ты вдруг увидишь, что ведь сейчас лето — в поле колосится рожь, в поле васильки, ромашки, пахнет терпким запахом клевера. В кустах масса земляники. И тогда в голову лезет мысль: сколько людей ввергнуто в эту войну ради кучки обнаглевших капиталистов. <…> В большинстве же случаев природы совершенно не замечаешь. Не до того. Крепко‑крепко целую вас с Олегом. Привет маме и девочкам (имеются в виду сестры Анны Ивановны Екатерина и Валентина, которую в семье звали Лялей. — Публ.).

Игорь.

21.07.42

Здравствуй, дорогая Анка!

Что‑то я так соскучился по тебе — прос­то нет сил передать. Пишу это письмо под впечатлением сна. Сон был настолько хорош, что, как ни странно, я после него сидел с думами и мыслями, которые были только о тебе, моя дорогая. В сны я до сих пор не верил, но этот, по‑моему, какой‑­то особенный. Вот его содержание: я стою на ка­ком‑­то пригорке. Внизу проезжая дорога. Я в сапогах, галифе и нижней рубашке. Занимаюсь мытьем своих сапог и готовлюсь к умыванию. Вдруг вижу -вдалеке по дороге идет молодая пара. Когда я вгляделся, то узнал, что это знакомые по Ногинску парень и девушка. Как только они про­шли, по дороге навстречу им идет что‑то уж очень знакомая женская фигура. Затем эта женщина сворачивает с дороги и направляется в мою сторону. Я прекратил свое занятие и начал пристально вглядываться в нее. И вот, какая радость — я убедился, что это ты, моя дорогая. Потом была, понятно, радостная встреча и проч. и проч. И вот мне стало так грустно после этого сна, просто‑таки не знаю. Почему? Потому что в голове одно — удастся ли в дейст­вительности пережить то, что я увидел в этом сне. Хочется верить, что удастся. Верю в то, что увижу тебя, Олега, стариков (родителей. — Публ.) и вообще всех вас, мои дорогие.  <…>

13.09.42

Здравствуй, дорогая Анка!

11.09.42 меня перевели в члены ВКП(б) (из кандидатов. — Публ.). Когда я фотографировался, то воспользовался этим случаем и попросил фотографа сделать две лишних фотокарточки. Это единст­венный случай получить здесь фото. По мирным условиям это очень скромное фото, но по военным условиям — неплохое. Перед тобой на фото старший тех­ник‑­лей­тенант, известный тебе Игорь Андреевич, а по мирному времени Гога. Человек, имеющий год военной службы и полгода фронтового «стажа». Анна! У нас началась осень. Днем, правда, тепло, а ночи холодные. Но у нас в землянке тепло, на ночь топим печь. В связи с этим мне хотелось бы просить тебя прислать мне теплые вещи, а именно: пары три портянок (ширина 40 см, длина 90 см), одну пару портянок теплых, перчатки. Посылку шли так: П.п.с. 1425, 940 артполк, 2 дивизион. Подарок. А в посылку вложи письмо на мое имя и укажи там, что  посылка именно мне. Ну, пока, всего хорошего. Крепко целую.

Гога…