«Были прежних лет»

Перекресток 1-й Дубровской улицы и 4-го Дубровского переулка. Начало 1930-х годов

Из записок московского старожила.

Отчий дом на Дубровке

Свой рассказ начну с дома, куда меня, только что родившегося, принесли в феврале уже далекого 1953 года. Отдельную квартиру в этом доме № 8/12 по 1-й Дубровской улице в конце 1920-х годов получил как депутат Моссовета мой дед Яков Егорович Егоров. Я уже не застал его в живых, но знаю, что именно ему семья была обязана роскошным по тем временам жильем с просторной ванной комнатой, лифтом и другими удобствами. До этого многочисленное семейство Якова Егоровича проживало по различным адресам, разбросанным в пределах Рогожской заставы.

Означенный дом являлся частью плановой застройки для работников местных предприятий, а также для семей военнослужащих. Аналогичные авангардные здания конструктивистского толка можно встретить и в других районах Москвы — на Пресне, Шаболовке, улице Усачева. При возведении нашего дома в 1927–1929 годах архитекторы учли ошибки первой версии корпусов подобного типа, когда из-за несовершенства планировки оказывалось затруднительным проветривание внутренних помещений. Окна же в просторной квартире деда глядели на две стороны — во двор и на проезжую часть, что усиливало естественный вентиляционный эффект.

Приехав в дореволюционную Москву со Псковщины, Яков Егорович решил обосноваться в Первопрестольной «всерьез и надолго». Наделенный природной силушкой, он устроился молотобойцем в кузницу вагоноремонтных мастерских Московско-Курской железной дороги. Женился на коренной москвичке Анастасии Георгиевне Рябичевой (моей бабушке). У них родились четверо детей: Николай, Валентина, Анна и Антонина — младшая, моя мама. Обладая не только рабочей смекалкой, но и другими достоинствами, дед был избран депутатом Моссовета. Позже, получив отдельную квартиру, Яков Егорович, вероятно, немало гордился и дорожил ею: ведь теперь он не только собственную семью обеспечил коммунальными удобствами, но и мог достойно принять у себя многочисленную родню из провинции. Отказа не было никому! Кров на Дубровке предоставлялся всем, а для жены и детей младшего репрессированного брата Владимира эта квартира сделалась на долгое время постоянным пристанищем. Мои кузины из Крыма, потомки Владимира Егоровича, до сих пор с благодарностью вспоминают благородный и по тем временам весьма рискованный поступок деда Якова.

В военное лихолетье, отправив родных в эвакуацию в Казахстан, глава семейства оставался в осажденной Москве. Благодаря этому по возвращении проблем с жилплощадью не возникло. Ведь порой оставшиеся без хозяев квартиры заселялись совершенно другими людьми. Из-за близости предприятий оборонного значения район часто бомбили, и дед вместе с оставшимися жильцами дежурил на крыше дома — тушил зажигательные бомбы. Оборудование вагоноремонтного завода имени В. Е. Войтовича, где трудился Яков Егорович, частично вывезли в Красноуфимск. На площадях завода в Москве в это время производили снаряды, детали к «Катюшам», бронепоезда, санитарные поезда.

Как рассказывала мама, однажды ее отец чуть не лишился рассудка, узнав, что в бомбоубежище, где обычно близкие пережидали авианалеты, попал фугас. Многие погибли. Дед узнал об этом на работе. Однако в тот день, по счастливой случайности, семья укрывалась от бомбежки в другом месте. После таких переживаний Яков Егорович решил ускорить эвакуацию родных в Казахстан. В Москве с ним оставалась средняя дочь Анна. Будучи выпускницей музыкального училища, она активно выступала в составе фронтовых бригад. А для временных переселенцев началась непростая жизнь в далекой азиатской республике — по съемным квартирам среди людей с непривычным жизненным укладом. Можно только догадываться, с какой радостью, когда наступил срок, семья вернулась в родные пенаты.

К середине 1950-х годов квартира на Дубровке по причине разрастания новообразованных молодых семей оказалась перенаселенной, и в результате сложного размена я с моими родителями стал обитателем коммуналки на 1-й улице Машиностроения. По сути, в коммуналку с соседями, превратилось и родовое гнездо. Пока там оставались жить мамины сестры, мы продолжали наведываться к ним в гости. Подобные визиты, как правило, совмещались с купанием в ванне, поскольку в нашем коммунальном «раю» таковая отсутствовала. Правда, отец мой — художник Илья Васильевич Куприянов (1924–2003) — предпочитал посещать Тюфелевские бани, что на семейных посиделках не мешало ему с неподдельным задором исполнять «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру» — воистину гимн В. В. Маяковского ванне. С особым чувством батя произносил следующие строки:

Придешь усталый,

вешаться хочется.

Ни щи не радуют,

ни чая клокотанье.

А чайкой поплещешься —

и мертвый расхохочется

от этого

плещущего щекотания.

Вскоре и меня приобщили к таинствам парилки (см. ниже), однако ощущение блаженства от пребывания в большой теплой купели с резиновыми зверушками и игрушечными корабликами преобладало над всеми прочими. С тех пор и запомнилось:

Как будто

пришел

к социализму в гости,

от удовольствия —

захватывает дых.

Брюки на крюк,

блузу на гвоздик,

мыло в руку

и…

бултых!

Социализм же «пожаловал ко мне в гости» лишь в апреле 1975 года, когда мы переехали в новостройку на Рязанском проспекте.

Двор моего детства являл собой ограниченное домами замкнутое пространство, посредине которого красовались останки фонтана. Некогда фонтан был действующим, и маленькая Тоня (моя мама), обучаясь езде на велосипеде, частенько въезжала в его высокий бортик. Припоминаю также эстраду-ракушку, где по праздникам выступали самодеятельные коллективы. Обитатели окрестных домов, чинно разместившись на лавочках, внимали артистам и таким образом «приобщались к культуре». От улицы двор отделяла ограда с воротами, украшенными вазонами для цветов; произрастали в вазонах, однако, не цветы, а самосевные сорняки.

Окна нашей квартиры соседствовали с пожарной лестницей. По прямому назначению она, слава Богу, ни разу не использовалась, а вот недобрую службу нам однажды сослужила. За неимением холодильника в зимнее время продукты вывешивали в авоськах за окно. В канун новогодних торжеств эта «потребительская корзина» была куда обильней, чем обычно. И вот в один из предновогодних дней мы обнаружили за окном вместо праздничного продуктового набора лишь обрезанные ручки авосек…

В соседнем подъезде на втором этаже находился детский сад, который ваш покорный слуга посещал. Запомнилась застекленная веранда, расположенная в угловой части здания над входом в магазин: здесь дети проводили «тихий час» в спальных мешках.

Функционировал в доме и кинотеатр «Маяк». Несмотря на малый размер помещения, просмотровых залов было два, и перед вечерними сеансами в фойе артисты филармонии исполняли под рояль популярные песни тех лет — в том числе и «Неудачное свидание». Помните?..