Дом на Моховой, 10. 1935 год
О работе московского Треста по передвижке и разборке зданий в начале Великой Отечественной войны.
От публикатора
В Научном архиве Института российской истории РАН хранятся документы комиссии академика И. И. Минца, работавшей в 1941–1945 годах и призванной, наряду с прочим, собирать личные свидетельства участников разворачивающихся событий. Опрашивались красноармейцы, командиры, партийные и государственные чиновники, раненые в госпиталях, партизаны, а также простые москвичи о том, что они видели и пережили. Рассмотрение итогов деятельности комиссии выходит за рамки данного материала. Здесь мы обратимся лишь к одному из ее документов (НА ИРИ РАН. Ф. 2. Разд. 9. Оп. 36. Д. 1). Это — машинописная расшифровка стенограмм двух бесед (27 мая 1942 и 21 мая 1943 года) с командиром 1-го аварийно-восстановительного батальона 1-го полка местной противовоздушной обороны города Москвы Иваном Тихоновичем Ивановым. Батальон был сформирован в первые дни войны из сотрудников возглавлявшегося им Треста по передвижке и разборке зданий, который сыграл важную роль в процессе предвоенной реконструкции столицы. Трест реализовал более 20 уникальных проектов перемещения различных строительных объектов (в числе наиболее известных — здание Моссовета). Буквально накануне войны заканчивались работы по передвижке и разборке домов на последнем отрезке расширяемой улицы Горького от площади Пушкина до площади Маяковского. Инженеры, техники, проектировщики уже обследовали очередной участок реконструкции от Калужской площади до Павелецкого вокзала, где узкая часть Садового кольца создавала транспортные пробки и должна была быть расширена до 50–60 метров. В окружающие дворы успели завезти первые партии металла для путей и ходовых конструкций… Но настал день 22 июня, и с этого дня трест был реорганизован в военизированную аварийно-восстановительную структуру. Бойцов и командиров перевели на казарменное положение. Им предстояло разбирать и восстанавливать дома и другие объекты после бомбежек, а впоследствии выполнять другие сложнейшие работы, связанные с обороной Москвы. Обо всем этом и рассказал членам комиссии И. Т. Иванов. Ниже публикуются фрагменты упомянутых стенограмм; текст литературно обработан и сопровожден необходимыми пояснениями.
Иван Тихонович Иванов
«Под утро [24 июня 1941 года] в ночную тишину ворвался вой сирены, объявляющей воздушную тревогу.
Трудно понять и привыкнуть, но только миг — и сознание начинает работать нормально. Война, воздушные тревоги, враг уже над нами… Где-то далеко слышится глухой рокот бомбардировщиков, с запада появились первые тяжелые машины. Мгновенно вокруг каждой из них образуется замкнутое кольцо разрывов зенитных снарядов. Самолет попал в кольцо, разворачивается и уходит обратно. Канонада стрельбы зенитных батарей так сильна, что с непривычки кажется, что стреляют за каждым домом. Истребители не вылетают, воздушного боя нет. Немного странно: стрельба, судя по облачкам разрывов, точная, а сбитых самолетов нет. Нет заданий и нашему подразделению… Только позднее узнали, что это была учебная воздушная тревога, над городом кружили на недосягаемой для зениток высоте свои тяжелые бомбардировщики.
Первый сигнал воздушной тревоги вывел Москву из покойного состояния. Жители бросились в убежища, в метро, к подвалам, к подъездам больших каменных домов. В некоторых местах убежища оказались не в порядке, а где-то их и вовсе не было. Народ бежал кто куда — к полотну железной дороги, к водостокам, иные люди и просто пластом ложились на землю.
Первая учебная тревога показала недостаточность способов и средств укрытия населения и подсказала необходимость восполнить этот недостаток. Немедленно было принято решение построить укрытия полевого типа, щели на пустырях, в парках, особенно на окраинах. Дети, женщины, старики взялись за лопаты и, руководимые строителями, начали строить убежища. Народ заботился о себе и устранял недоделки мирного времени. Наши подразделения стали центром организации устройства укрытий».
* * *
В ночь с 21 на 22 июля немецкое командование направило на Москву 196 (по другим сведениям, 220) бомбардировщиков. В 22.20 часть их достигла Москвы, остальные были перехвачены в пути советской зенитной артиллерией, истребительной авиацией, дирижаблями. Бомбежка продолжалась 4 часа. В результате были полностью разрушены 37 жилых домов, завод «Москватоль», склады, мастерские, два пищевых комбината, серьезные повреждения получили заводы «Серп и молот», «Динамо», фабрика «Трехгорная мануфактура» и многие другие объекты. Возникло 1166 очагов пожаров, в том числе на Белорусском вокзале. Только к девяти часам утра пожары удалось локализовать.
«Каждую ночь ожидали налетов и готовили щели и укрытия полевого типа, они уже заполнили все свободные дворы и окраины. В районах деревянных строений вырыты и заполнены водой огромные водоемы.
В 11 часов ночи [21 июля] над Москвой снова раздался протяжный вой сирен. Теперь уже не было паники первого дня учебной тревоги. Деловито заняли свои места наблюдатели на крышах, командный состав в штабах и командных пунктах, бойцы местной противовоздушной обороны (МПВО) в казармах и укрытиях.
Вслед за сиреной в еще не наступившей ночи бросали огненные языки прожекторы, нащупывая в небе невидимого врага. Где-то за городом начали стрелять зенитки. Гул самолетов и выстрелы все ближе, и вскоре появились головные вражеские бомбардировщики. Шурша и ударяясь об асфальт и крыши домов, полетели первые зажигательные бомбы. Трассирующие снаряды зенитных батарей в разных местах, как кометы, пронизывали небо, указывая направление зенитчикам. Вспыхнули первые пожары. Особенно сильно охватило пожаром деревянные строения в районе Хорошевского шоссе, загорелась столовая у строительства Дворца Советов, вспыхнул пожар на улице Коминтерна, на Арбате и во многих других районах Москвы. Время от времени, заглушая шум зениток, со свистом падали и взрывались фугасные бомбы.
Наш штаб получает первое задание: прямым попаданием фугасной бомбы разрушена часть здания на углу улицы Воровского и Мерзляковского переулка (нынешний адрес: Поварская улица, 8. — Публ.), разбиты четыре этажа, в подвале завалены люди. Еще не кончилась воздушная тревога, еще летели с темного неба зажигательные и фугасные бомбы, а рота № 3, руководимая командиром Шахтюковым и помощником командира по технической части инженером Панфиловым, выехала на спасение людей по указанному адресу. Быстро выяснив обстановку, командир и технорук приняли решение — пробиться к пострадавшим через подвал уцелевшей части здания. Пригодились приемы и практика, приобретенные в мирное время при разборке и передвижке строительных объектов. Безбоязненно спускаются бойцы-разборщики в окна подвального этажа и, пробираясь среди хаоса, угрожающего ежеминутно обрушением, закрепляя пройденный путь стойками и подкосами, добираются до людей. Их много. Женщины и дети, уйдя в укрытие, остались там отрезанными от внешнего мира. Некоторые убиты, многие ранены. Раненые стонут, просят о помощи. Быстро начинается извлечение пострадавших. Два с половиной часа напряженной работы — и убежище очищено».
* * *
В ночь на 23 июля произошел новый авианалет. На сей раз столицу атаковали 200 самолетов, из них 15 наша ПВО уничтожила. Сильно пострадала станция метрополитена «Арбатская». С этих пор налеты на Москву не прекращались.
Следующим значимым объектом спасательных работ стала 27 июля школа в Земском переулке (существовал в Замоскворечье до 1982 года между улицей Димитрова — ныне Большая Якиманка — и Якиманской набережной; на этом месте сейчас расположен Президент-отель и парк «Музеон»).
«Только недавно выстроили эту прекрасную со светлыми коридорами и классами школу. Еще недавно детские голоса звенели не только в школе, но и на весь окружающий квартал. Теперь в школе расположился один из батальонов МПВО. Это — защитники Москвы, на которых возложена задача ликвидировать аварии повреждения электросетей.
Воздушная тревога мигом поднимает расположившихся в казарме бойцов. Большая их часть уходит в укрытия, в школе остаются только дежурные, дневальные и охрана. В 4 часа утра прямым попаданием фугасной бомбы школа до основания была разрушена. Только две лестничные клетки уцелели и торчали из хаоса образовавшихся руин. В убежище под зданием — свыше 300 человек.
Наша часть получила задание спасти этих людей. Быстро приехав на объект и получив план укрытия от начальника службы убежищ, мы приступили к делу. Найдены запасные лазы и люки, пробиты отверстия в стенах подвального этажа. Из-под горящих развалин начали сперва выходить непострадавшие, затем легкораненые; на носилках вынесли тяжелораненых. В течение 15–20 минут очищены все отсеки, кроме одного, наружная часть которого полностью разрушена. Трудно сориентироваться, с чего начать спасение засыпанных там со всех сторон людей — их крики и стоны несутся отовсюду.
К этому времени пожар охватил всю надземную часть разбитой школы. Неуемно бушевало пламя, пожарные лили на него потоки воды, которая, проходя сквозь огонь и раскаленные груды щебня, нагревалась и, превратившись в горячую черную массу, низвергалась сверху и на пострадавших, и на спасающих. Прибыли компрессоры, начавшие подавать воздух отрезанным от мира людям, а также к отбойным молоткам, с помощью которых предстояло «прогрызть» в нескольких местах мощные стены подвала.
Боец Битмухамедов, наш лучший стахановец мирного времени, получил тяжелое и ответственное задание — под потоками горячей воды, в дыму, пробить сложенную в 3 кирпича на цементном растворе стену. На такую работу даже в обычных условиях ему потребовалось бы не менее четырех часов. Битмухамедов справился за 42 минуты, проделав в стене отверстие, через которое можно было начинать спасение людей. Несколько раз мы поливали его холодной водой, подавали компрессором к нему воздух, от потоков горячей воды накрывали брезентом, и как только он закончил, вытащили его на поверхность, дав возможность отдышаться. К этому времени в четырех других местах были также пробиты сквозные отверстия. Мы приступили к извлечению людей из подвала.
В одно из отверстий по-пластунски пробрался “верхолаз” Песня и через 2 минуты вернулся обратно, неся на руках 7–8 месячного ребенка; следом выползла мать. Оба не пострадали, только на носике ребенка виднелась маленькая царапинка.
У другого пробитого отверстия спиной к стене сидели на скамье двое, зажатые сверху разбитыми и лишь чудом не раздавившими их конструкциями, готовыми рухнуть при первом же прикосновении. Трогать эти обломки было ни в коем случае нельзя. Требовалось сначала отпилить ножки скамьи, опустить ее вниз и действовать дальше в образовавшемся свободном пространстве.
Слева, скорчившись, сидит грузная пожилая женщина. На коленях у нее — девочка. Подняли женщину — она мертва, девочка же, защищенная телом женщины, принявшим на себя удар балки, — жива.
Справа — еще одна женщина в красной кофточке. Волосы растрепаны, из носа и изо рта сочится кровь. Она бессмысленно водит глазами и шепчет одно слово: “Пить”. Напоили, дали кислород, ожила. Начала разговаривать, рассказала, сколько еще тут народу, кто где находится. В течение двух с половиной часов она, проявляя завидное мужество и самообладание, указывала бойцам ближайшие проходы к пострадавшим и согласилась покинуть подземелье только тогда, когда всех остальных извлекли на поверхность.
Между тем к командиру подбежал истопник школы. Он был легко ранен, отвезен в больницу и уже из больницы вернулся искать свою жену. По его словам, рядом с котельной имелся еще один подвальный отсек, где также находились люди, в том числе его жена. Попасть туда можно только через котельную, залитую водой из поврежденных водопроводов, причем вода все прибывает, так что даже если люди выжили после взрыва, через некоторое время их полностью зальет.
По грудь в воде минуем котельную, подходим к двери смежного отсека, стучим в дверь. В ответ — лишь слабые стоны. Значит, пока живы… Быстро ставится водоотсосная машина, вода в котельной начинает убывать, бойцы проламывают дверь, проникают в укрытие и одного за другим выносят оттуда уже отчаявшихся в собственном спасении людей»…
