Кадр из фильма
О фильме режиссера В. Н. Беляева «Народные мстители» (1943) — первой советской полнометражной документальной ленте, посвященной партизанскому движению.
Василий Николаевич Беляев (1902/ 1903–1967) — один из выдающихся советских режиссеров-документалистов, вписавший ярчайшие страницы в кинолетопись Великой Отечественной войны. По значительности и многообразию созданных им произведений он стоит в одном ряду с такими кинорежиссерами, как И. П. Копалин и Л. В. Варламов1. Недаром историки кино называют В. Н. Беляева, И. П. Копалина и Л. В. Варламова «тремя богатырями фронтовой кинорежиссуры»2.
Военная фильмография В. Н. Беляева включает в себя пять полнометражных документальных лент — «Черноморцы», «69-я параллель», «Битва за Севастополь», «Народные мстители», «Парад Победы». В первых трех увековечены мужество и героизм наших моряков. В последнем прославлен исторический подвиг советского народа во Второй мировой войне. Огромный вклад, внесенный партизанами в достижение победы над гитлеровскими полчищами, запечатлен в киноэпопее «Народные мстители».
С послевоенного времени вплоть до дня сегодняшнего в числе наиболее «цитируемых» военных документальных фильмов остаются «Парад Победы», «Черноморцы» и «Народные мстители» В. Н. Беляева, что представляется глубоко закономерным. Начав творческий путь в двадцать лет кинооператором, Беляев-кинорежиссер выработал собственный неповторимый стиль монтажа — яркого, динамичного, пронзительного3. Вот что писал по поводу одной из картин Василия Николаевича его ученик и коллега Л. С. Данилов: «Все в картине — чистый репортаж. Сплошь правда. <…> По содержанию — жизнь. По смыслу — поэзия. Поэзия борьбы, поэзия мужества, поэзия надежд и разочарований, поэзия славы и победы. Оторваться от экрана невозможно»4.
В полной мере эти слова относятся и к фильму «Народные мстители». К его созданию В. Н. Беляев приступил в начале 1943 года, получив поддержку руководства Центральной студии кинохроники.
«Народными мстителями» называли в нашей стране партизан и партизанок, которые вели героическую войну в тылу врага на временно оккупированных немецко-фашистскими захватчиками территориях, часто находящихся за сотни километров от линии фронта. Фашисты же говорили о партизанах: «Невидимая смерть». Скрываясь в лесах, оврагах, на болотах и совершая молниеносные вылазки, а то и предпринимая масштабные боевые операции, советские партизаны истребили полтора миллиона вражеских солдат; в ходе «рельсовой войны» пустили под откос свыше 3000 следовавших из Германии на Восточный фронт эшелонов с боевой техникой, боеприпасами и другими грузами; разрушая коммуникации противника, взорвали около 3000 железнодорожных и шоссейных мостов. Партизанские соединения освобождали родные селения и города, восстанавливали в контролируемых ими районах советскую власть, помогали беженцам вернуться в свои дома. Действовавшие при отрядах типографии печатали листовки, рассказывавшие людям правду о событиях на фронтах, развенчивавшие миф о непобедимости гитлеровской армии, поднимавшие моральный дух и веру людей в грядущую победу.
По кратким сводкам Совинформбюро страна уже знала о мужестве, стойкости и беспримерной храбрости партизан. Беляев же поставил перед киносъемочной группой цель — создать грандиозную киноэпопею партизанской войны, зафиксировать на пленке размах ведущихся в тылу врага боевых действий, представить кинопортреты прославленных командиров и рядовых бойцов.
Остро стоял вопрос: показывать ли на экране лица партизан крупным планом. Ведь фильм мог попасть в руки врагов. Когда спрашивали об этом самих народных мстителей, те без колебаний твердо отвечали: «Пошлите немцам экземпляр, пусть они придут и возьмут нас!»5
Не меньшее бесстрашие и самоотверженность требовались от операторов, которым предстояло вести съемки, зачастую рискуя жизнью. Это хорошо понимали и руководители студии, и режиссер. Из большого числа кандидатов в съемочную группу фильма «Народные мстители» были выбраны мастера кинокамеры, обладающие, кроме высочайшего профессионализма, еще и такими качествами, как инициативность, находчивость, храбрость. Вот имена тех, кто в течение полугода день за днем вел съемки в Карелии, Ленинградской, Калининской и Брянской областях, в Белоруссии, Латвии, Крыму, на Украине, Кубани: Н. В. Быков, Б. В. Вакар, И. Н. Вейнерович, М. М. Глидер, Б. М. Дементьев, Г. А. Донец, А. Д. Каиров, Б. К. Макасеев, Я. Г. Местечкин, В. Н. Муромцев, А. И. Смолка, М. И. Сухова, В. А. Фроленко, Б. И. Шер, С. С. Школьников, Б. М. Эйберг. Настойчиво добивалась отправки через линию фронта к партизанам бесстрашная женщина-оператор М. И. Сухова. «Ей приходилось доказывать, убеждать, ссылаться на выносливость и здоровье»6, — пишет историк кино В.П. Смирнов.
Кинооператоров перебрасывали с Большой земли в партизанские отряды на самолетах; там, где отсутствовала возможность организовать посадочную полосу, они «десантировались» с парашютом. Для большинства из них этот прыжок оказывался первым в жизни.
Побывали в тылу врага у партизан и сам режиссер будущего фильма В. Н. Беляев, и автор музыки композитор Д. Б. Астраданцев.
В итоге на основе снятого богатейшего материала была создана кинокартина «Народные мстители» — масштабное эпическое полотно, которое стоит в одном ряду с такими «выдающимися культурными памятниками русского народа, как “Слово о полку Игореве” и “Война и мир” Л. Н. Толстого»7.
Фильм начинается с кадров, показывающих всю глубину несчастий, постигших нашу страну и народ в результате вторжения немецко-фашистских захватчиков. Горят подожженные города и села. Над ними со зловещим рокотом проносятся немецкие самолеты. Они бомбят и расстреливают с воздуха беззащитных женщин, детей, стариков. Тысячи беженцев. Замученные, повешенные и расстрелянные мирные жители…
Эти кадры сменяются сценой на лесной поляне, где партизаны произносят слова клятвы: «Я, гражданин Советского Союза, верный сын героического русского народа, клянусь, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей земле не будет уничтожен. За сожженные села и города, за смерть детей наших, за пытки, насилия и издевательства над моим народом клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно. Кровь за кровь и смерть за смерть! Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью и весь советский народ в рабство коварного фашизма. Если же по слабости, трусости и злой воле я нарушу эту свою присягу и предам интересы народа, пусть я умру позорной смертью от руки своих товарищей»8.
Верность клятве подтверждается чередой последующих эпизодов, смонтированных В. Н. Беляевым с подлинным мастерством и невероятной художественной силой.
…Падают спиленные деревья. На дороге перед автомобильной колонной гитлеровцев — непроходимый завал. Раздается голос кукушки, и партизаны из леса устремляются на попавшего в засаду врага.
…На условный знак девушки-разведчицы выходят партизанские часовые. Она сообщает, что в соседнее село нагрянули каратели. В штабе партизанского соединения легендарный вожак народных мстителей С. А. Ковпак детально разрабатывает план предстоящей операции. Ночью, использовав ранее захваченное у немцев оружие (пушки, минометы, автоматы), партизаны выбивают карателей из села и возвращаются в лагерь.
Благодаря фильму «Народные мстители» вся страна узнала о военном искусстве и подвигах выдающихся руководителей партизанского движения — С. А. Ковпака, С. В. Руднева, А. Ф. Федорова, А. Н. Сабурова и других.
Режиссер и операторы придавали большое значение правдивому показу масштабов «рельсовой войны», бесстрашия, ловкости и безошибочной точности действий подрывников. Однако уничтожение мостов и вражеских эшелонов на железных дорогах осуществлялось преимущественно ночью, когда кинокамера могла зафиксировать только вспышку взрыва. Чтобы дать возможность запечатлеть все это на пленке, партизаны, невзирая на опасность, переносили время операции на утренние и дневные часы. И оператору удавалось заснять, как убираются немецкие часовые, как закладывается взрывчатка, протягивается и поджигается огнепроводный шнур, как рушится мост или летит под откос железнодорожный состав.
Производились, тем не менее, и ночные съемки. Кинооператор В. Н. Муромцев, работавший в Ленинградской области, вспоминал: «Партизаны притащили на мост сухое сено и подожгли его. Немцы из ближайшего гарнизона тотчас же направились к мосту. Но даже предупрежденные языками огня, они не могли ничего сделать. Все было рассчитано точно: дрогнула земля, волна взрыва качнула пламя, мост приподнялся и рухнул. Мои товарищи выполнили задание, а зритель увидел на экране пылающий мост»9.
Поистине уникальные кадры смогли получить кинооператоры С. С. Школьников и Н. В. Быков, которые около полугода жили, сражались и работали у партизан Калининской области.
Однажды партизаны подорвали немецкий состав, перевозивший снаряды и цистерны с горючим. Школьников, наблюдавший эту картину через глазок включенной кинокамеры, позже писал: «Паровоз, а за ним платформы накренились и, наползая друг на друга, покатились под откос. А потом началось самое страшное: на платформах стали рваться снаряды. Поднялся такой грохот, будто вздыбилась сама земля. В багровых всплесках пламени фантастическим фейерверком взлетали камни, обломки рельсов, осколки снарядов. Затем взрывы утихли, и разбушевался пожар. Пламя обжигало лицо и руки, зато на пленке запечатлевалась каждая деталь. <…> Я залег за небольшим валуном. Снимать было удобно и относительно безопасно. В эти минуты меня и снял Николай (оператор Н. В. Быков. — В. К.)»10.
Кадр, о котором говорит С. С. Школьников, можно увидеть во многих книгах по истории советской военной кинохроники. А уникальный материал, снятый самим Семеном Семеновичем во время этой партизанской диверсии, неоднократно использовался в отечественных документальных и художественных фильмах как «символ мощи всенародной борьбы»11.
Заканчивается киноэпопея «Народные мстители» торжественно-волнующим эпизодом: юный партизан клянется, что, не жалея своей жизни, будет сражаться с фашистским оккупантами до полного их уничтожения и освобождения родной земли.
Фильм вышел на экраны в августе 1943 года и сразу приковал к себе внимание всей страны. Высоко оценила первую документальную киноленту о партизанах советская пресса. Газета «Комсомольская правда» писала 21 августа 1943 года: «Только крепкие духом люди, беззаветно преданные Родине, знающие цену счастья мирного труда, могут стать на этот тяжелый и благородный путь. Таковы партизаны и партизанки, чьи боевые будни мы видим в новом документальном фильме “Народные мстители”. Работа кинооператоров вызывает искреннее восхищение»12.
За создание фильма режиссер В. Н. Беляев, операторы Н. В. Быков, М. М. Глидер и М. И. Сухова удостоились Сталинской премии.
Во время Второй мировой войны «Народных мстителей» показали в 19 странах, и повсюду картина производила сильное впечатление на публику, а «критика, давно считавшая, что в области документального фильма советские студии остаются непревзойденными, посвятила ей серьезные и благожелательные статьи»13. Ленту называли «русским эпосом о партизанах»14, высоко оценивали авторский текст, написанный В. Н. Беляевым, и «замечательные операторские достижения»15.
☆ ☆ ☆
Весь снятый материал кинооператоры-документалисты сопровождали так называемыми монтажными листами, где подробно описывались места и участники зафиксированных на пленке событий. Как справедливо отмечал кинорежиссер, сценарист Л. Н. Сааков, монтажные листы к съемкам некоторых операторов «можно считать настоящими маленькими шедеврами, имеющими самостоятельную литературную ценность»16. В полной мере это относится к Виктору Николаевичу Муромцеву (1912–1945)17 — в мае–июле 1943 года он вел съемки, участвуя (о чем уже сказано выше) в боевых рейдах ленинградских партизан. В 1970‑х годах были изданы его воспоминания, основанные на фронтовых рабочих записях. Тогда же вышли воспоминания кинооператора Иосифа Наумовича Вейнеровича (1909–1998), который одним из первых запечатлел боевые действия партизан Украины под руководством С. А. Ковпака. Эти издания, наряду с мемуарами других кинооператоров-партизан — М. М. Глидера18 и С. С. Школьникова19, являются источником ценных сведений по истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. К сожалению, книги указанных авторов давно стали библиографической редкостью, оставаясь доступными преимущественно узкому кругу исследователей. Ко дню 77-летия победы нашего народа над фашизмом, думается, будет нелишним хотя бы отчасти восполнить столь досадный пробел. Ниже в качестве приложения к статье публикуются фрагменты воспоминаний И. Н. Вейнеровича и В. Н. Муромцева20.
Иосиф Наумович Вейнерович
В тылу врага
С первых дней войны добивался я разрешения на съемки в тылу врага, у партизан и наконец получил его.
Была ранняя весна. Немцы, создав по всему фронту глубоко эшелонированную оборону, просматривали, простреливали на подступах к своим позициям буквально каждый метр. Перебраться к ним в тыл можно было только воздухом.
До этого я никогда не прыгал с парашютом, а предстоял ночной прыжок, да еще в районе сплошных лесов. Пришлось срочно пройти курс обучения. Экипировка была простая: ватник, теплые ватные брюки и непромокаемые сапоги. С собой взял только самое необходимое: съемочный аппарат, пленку, наган, автомат, две гранаты и десятидневный запас продуктов, но в общем получилось немало. Обвешанный со всех сторон, я еле влез в самолет.
Летели в абсолютной темноте, лишь изредка нас освещали лучи прожекторов, но по сигнальным ракетам штурмана они тут же угасали. Пока это были свои, но вот и линия фронта.
Красными стремительными молниями резанули ночное небо трассирующие пули зенитных пулеметов. Желтые вспышки разрывов окольцевали самолет. И снова темнота — мы уже за линией фронта, над оккупированной немцами территорией.
Ни единого огонька. Изредка чернеют населенные пункты, небольшие перелески. А вот уже и лесные массивы… Мерцают огоньки костров.
– Мы над целью — приготовьтесь! — коротко командует мне штурман.
Подхожу к люку. Холодный ветер перехватывает дыхание. Штурман что-то высматривает внизу. Промелькнула чернеющая пятнами домов деревня.
Слышу команду: «Пошел!»
Стараюсь ни о чем не думать, отрываюсь от самолета, несколько мгновений захлебываюсь воздухом, кувыркаюсь.
Рывок раскрывшегося парашюта, и после долгого шума мотора и свиста ветра как‑то необычайно остро воспринимается тишина. Движения не ощущаю, кажется, повис в воздухе над темной бездной. Проверил, все ли при мне. Все на месте. Остается только хорошо приземлиться.
Меня явно несло на лес, он чернел внизу. Вот уже различаются верхушки деревьев, отдельные небольшие поляны. Подтягиваю стропы, стараюсь попасть между деревьями. Поздно. С размаха ударяюсь о верхушку дерева. Парашют повисает на сучьях.
В темном небе, ожидая моего сигнала, плавно кружит самолет. Снимаю перчатки и карманным электрическим фонарем подаю условный сигнал. Летчик сбрасывает мешок с продуктами и запасом пленки. Самолет уходит в ночь.
Я в тылу врага.
Приготовив автомат и гранаты, осматриваюсь; я стою по колено в воде в небольшой разлившейся лесной речушке. Неосмотрительно брошенные перчатки уплыли.
Заметив по треску сучьев место падения груза, иду туда нарочно по воде, чтобы не оставлять следов, изредка останавливаюсь, прислушиваюсь.
Партизаны, уведомленные о моем прилете, должны встречать меня в деревушке, которую штурман показал еще с самолета.
Ориентируясь по компасу, направляюсь к ней. Слышу приближающиеся голоса. А вдруг немцы?!
Руки невольно крепче сжимают автомат. Притаившись за деревом, вслушиваюсь. Говорят по-русски, ищут парашютиста, но где гарантии, что не полицаи?
Первые мгновения проходят настороженно, затем — дружеские объятия. И вот я уже у костра партизан. Их человек двадцать с винтовками, ручными гранатами, пулеметами, автоматами. У некоторых вместо пояса набитые патронами пулеметные ленты.
Прибытию моему рады — человек с Большой земли. Не успеваю пожимать тянущиеся со всех сторон руки, отвечать на бесконечные вопросы.
Ночь пережидаем в ближайшей деревне. С первыми петухами выхожу на улицу, и опять бесконечные вопросы: «Как там Москва, Ленинград, удержатся ли? Правда ли, что Сталин и Ворошилов выехали из Москвы?» Опровергаю брехню фашистов.
Как-то сам по себе возникает митинг. Население деревни собирается на него как на праздник. Почти все вооружены, даже девушки с карабинами и винтовками, некоторые опоясаны пулеметными лентами. У всех на головных уборах или на груди красные ленточки.
О делах на Большой земле, успехах Красной армии, разгроме немецких войск под Москвой слушают, затаив дыхание, не пропуская ни слова.
Кем-то вносится предложение послать на Большую землю рапорт о своих делах. Его пишут тут же за столом президиума:
«…Партизанские отряды области истребили за полгода свыше 5000 солдат и офицеров противника, пустили под откос 16 воинских эшелонов, взорвали 340 автомашин с живой силой и техникой, уничтожили 29 самолетов, 33 танка и броневика, подорвали около 100 мостов. Партизаны изгнали немцев из 345 населенных пунктов и снова восстановили там Советскую власть».
Цифры изумляют меня. Смотрю на простые крестьянские лица и, откровенно говоря, даже не верится, неужели все это сделали они?! Неужели гитлеровцы не в силах справиться с такими мирными на вид, покладистыми людьми?
<…> К вечеру поступает сообщение, что в соседнем районе партизанские отряды готовятся к очередной боевой операции. Накануне несколько немецко-венгерских карательных батальонов напали на окраинные села партизанского района, охранявшиеся лишь небольшими заставами, и дотла сожгли одно из сел, зверски истребив все его население.
Взяв с собой проводника, я немедленно отправился в это село. На крестьянской телеге, запряженной парой лошадей, мы ехали по глухим лесным дорогам. В попадавшихся на пути селах шли боевые приготовления: грузились на телеги боеприпасы, устанавливались пулеметы. На улицах строились провожаемые женщинами и детьми еще безусые парни и бородачи. Много было в строю и женщин.
Проводник пояснил, что это группы самообороны, организованные населением для защиты своих сел. Их вооружили трофейным оружием партизанские отряды, и теперь добровольцы собирались помочь разгромить карательную экспедицию оккупантов, отомстить за загубленных фашистами родных и друзей.
Сами же партизанские отряды располагались у созданной ими линии обороны.
В одном из больших селений мы засняли выступление на операцию партизанского отряда.
Бойцы были в кожухах и в армейских шинелях, в пилотках и в зимних шапках. У каждого винтовка, отечественная или добытая в бою у врага, за поясом гранаты, тесаки, через плечо — пулеметные ленты. Это была партизанская пехота.
Рядом на запряженных тройками лошадей тачанках хозяйничали пулеметчики, заботливо протирая свои «Максимы».
Молодцевато выглядела кавалерия. Какой-то парень в новеньком желтом кожухе и папахе привязывал к уздечке своей лошади красный бант. Другой, лихо сдвинув на макушку добытую где-то матросскую бескозырку, обматывал себя пулеметными лентами.
Командир — в кожаном пальто, высокий, по-армейски подтянутый — оглядел вытянувшиеся вдоль улицы готовые к походу колонны подразделений, посмотрел на небо и обратился к сопровождавшему его комиссару: «Как думаешь, подходящая ночка будет?» Комиссар в ответ улыбнулся. Оба сели на верховых коней, и отряд двинулся в путь.
Темнело. Моросил мелкий холодный дождь. Лошади с трудом тащили по грязи подводы, груженные патронами, минами, снарядами. Смачно ругаясь, десять обвешанных винтовками и гранатами парней вытаскивали за колеса застрявшую пушку.
Люди шли в бой. Добровольно организовались они в партизанские отряды, чтобы защищать свои села и семьи от гитлеровских грабителей, свою Родину — от позора и подневолья, и шли в бой как на обычную, ставшую уже привычной работу.
Против карателей выступало одновременно несколько партизанских отрядов. Объединенное командование разработало план действий. По строгому графику каждый отряд должен был занять исходные позиции.
В ночь намечался первый удар.
Штаб объединенных отрядов должен был разместиться в том самом селе, которое накануне сожгли фашисты.
Командовал операцией командир одного из отрядов, тогда еще мало кому известный С. Ковпак. Однако те, кто видел его в бою, рассказывали про него настоящие легенды. Да и теперь один из партизан сказал мне:
— Раз Ковпак с нами, все будет в порядке.
— Быть фрицам битыми, — добавил другой.
К штабу решили пробираться напрямик лесом.
<…> Дорога казалась бесконечной. Возникали уже сомнения, не заблудились ли? Не попадем ли к немцам в этом чернильном мраке ночного леса?
Но проводник, молодой приятный парень, бывший разведчик, уверенно вел нас по извилинам и развилкам лесных дорог. И вскоре мы въехали в село, вернее, на то место, что еще недавно было селом.
Пахло гарью. Дымились груды развалин, изредка поблескивая еще огоньками тлеющих головешек. Ни одного строения, только зловеще торчали печные трубы.
Прошли всю двухкилометровую улицу села — нигде ни души. И вдруг топот верховых. Захватив аппаратуру, мы спрятались в развалинах и приготовили оружие. Лошадь с повозкой оставили на дороге. К ней на полном скаку подъехали два конника с винтовками в руках. Один из них, объехав вокруг повозку, крикнул в темноту:
— Эй, кто тут?
Мы потребовали пароль. Нам ответили.
Вместе с разведчиками мы направились к уцелевшему каким-то чудом дому, стоявшему в стороне от главной улицы.
Для штаба в нем очистили одну из комнат, окна завесили мешками и на первых порах зажгли лучины. В комнате стояли лишь разломанный стол и перевернутый пустой сундук. На полу валялись какие-то обломки утвари, тряпки.
Почти вслед за нами к дому подкатили несколько тачанок и бричек, с них соскочили вооруженные люди.
Прибыл, оказывается, и Ковпак, сошел с одной из бричек, остался на улице беседовать с окружившими его селянами. Женщины плача рассказывали ему о жуткой расправе, учиненной здесь карателями.
Побеседовав с народом, Ковпак прошел в занятую под штаб хату.
Там горела уже керосиновая коптилка. На прислоненном к стене поломанном столе лежала развернутая карта, исчерченная красными и синими линиями. Начальник штаба, в военной форме, с красными, воспаленными от бессонницы глазами, доложил Ковпаку о плане предстоящей операции, о движении отрядов, о расположении противника.
За стеной плакал грудной ребенок.
Ковпак посмотрел на часы. Было двадцать пять минут первого.
— Пойдемте на улицу, сейчас начнется, — позвал он нас всех. И мы вышли.
Раздался гул артиллерийских залпов. Стреляло около двух десятков орудий и тяжелых полковых минометов. Где-то далеко слева небо обагрилось заревом пожара. Ветер доносил треск пулеметных очередей.
То и дело, перемежаясь, взлетали красные и зеленые ракеты.
Наблюдая за ними, Ковпак, ни к кому не обращаясь, как бы сам себе пояснял:
— Так, так! Ворвались в село. Молодцы!
— Дуйте туда, — сказал он наконец, обращаясь ко мне, — будет что снять!
Мне дали верховую лошадь, сопровождающего, и мы галопом помчались туда, где языки пожарищ раскинулись примерно на двадцать пять километров. Это был фронт боев…
