Русский железобетон: начало

Заказной конкурсный проект Дворца Советов (архитекторы М. Я. Гинзбург, С. А. Лисагор, Г. Гассенпфлуг, инженер А. Ф. Лолейт)

О выдающемся инженере и ученом Артуре Фердинандовиче Лолейте (1868–1933).

«Гений, как передовой разведчик войска, нередко забегает слишком далеко вперед, занимает позиции, которыми не скоро в состоянии воспользоваться масса человеческая. Он предлагает часто слишком многое, слишком новое, за ним толпа следовать не может и, уморивши его голодом, ставит ему памятник много позже. <…> Но гений, как и природа, не может поступать иначе, чем поступает»¹. Судьба А. Ф. Лолейта служит ярким подтверждением этих слов его старшего современника — инженера и философа техники П. К. Энгельмейера.

Во многом Лолейт был первооткрывателем. На глазах и при непосредственном деятельном участии Артура Фердинандовича прошла грандиозная эволюция, которую претерпели теория и практика железобетонного строительства в конце ХIХ — начале ХХ столетия. Созданную им «новую теорию железобетона, приближающую расчет железобетонных конструкций к их истинной работе и дающую экономию», признали «не только у нас, но и за рубежом крупнейшим научным достижением»². В Москве о Лолейте напоминают многие уникальные постройки, в том числе здание Верхних торговых рядов (ныне — ГУМ), дом Моссельпрома, старообрядческие церкви в Токмаковом и Малом Гавриковом переулках.

* * *

Предки А. Ф. Лолейта по отцовской линии происходили из городка Владиславова на самой границе тогдашней Российской империи с Пруссией (ныне — Кудиркос-Науместис в Литве). Дед, Фердинанд, был садоводом. Отец, Фердинанд Фердинандович, рано осиротев, отправился в Вильну и поступил на службу в один из торговых домов. Здесь он познакомился со своей будущей женой, Фредерикой Ефремовной Кох, дочерью столяра из Пруссии.

В 1867 году супруги Лолейт переехали в Орел, где 5 (17) июня 1868 года у них родился сын Артур. Девяти лет он поступил в Орловскую классическую гимназию, где обнаружил редкие математические способности. Семья Лолейт была многодетной и не слишком богатой, поэтому уже с 13 лет Артур начал давать уроки математики и латыни, а позже готовил мальчиков ко вступительным экзаменам в средние учебные заведения.

В 1886 году, с отличием окончив гимназию и заработав летом уроками немалую по тем временам сумму — 150 рублей, Артур отправился в Москву. Блестяще выдержав экзамены в университет, он был принят на математическое отделение физико-математического факультета. Однокурсником его оказался С. А. Чаплыгин — будущий знаменитый ученый-аэродинамик.

«Мне вспоминается, — писал много позднее Сергей Алексеевич, — давно прошедший август 1886 года: мои товарищи и я, молодые студенты университета, с чувством глубокого почтения к нашей alma mater только что вошли в ее стены. Над физико-математическим факультетом в те времена сияли имена Цингера, Бредихина, Тимирязева, Богданова, Марковникова, Жуковского и рядом с ними, отнюдь не затемняясь их блеском, было имя Александра Григорьевича Столетова»³.

Деканом факультета состоял выдающийся математик Н. В. Бугаев (отец поэта Андрея Белого). И все же на Лолейта наибольшее влияние оказал профессор Федор Евплович Орлов. Этого талантливого ученого, преподававшего одновременно и в Императорском московском техническом училище, с благодарностью вспоминали его студенты — В. Г. Шухов, П. К. Худяков и многие другие инженеры.

Прикладная механика, курс которой Ф. Е. Орлов читал в университете, так захватила Лолейта, что он начал изучение необязательных дисциплин: сопротивление материалов, строительной механики, теории гидравлических двигателей. Отложив на год экзамены, он по совету профессора посвятил это время написанию сочинения на тему «Теория шарнирных сочленений», данную факультетом для соискания медалей, и 12 января 1891 года ему была присуждена серебряная медаль (золотая досталась Чаплыгину). В том же году Лолейт окончил университет. Сохранившийся документ гласит:

«Предъявитель сего Артур Фердинандович Лолейт, сын купца, вероисповедания евангелическо-лютеранского, по удовлетворительном выдержании в Московском университете в первой половине апреля 1891 г. полукурсового испытания и по зачете определенного уставом числа полугодий на физико-математическом факультете Московского университета по отделению математических наук, от коего получил серебряную медаль, подвергался испытанию в физико-математической испытательной комиссии при Императорском московском университете в апреле и мае месяцах 1891 г., причем показал следующие успехи: по сочинению весьма удовлетворительно, по письменному ответу по физике, механике и астрономии удовлетворительно, по математике удовлетворительно, по механике весьма удовлетворительно, по астрономии удовлетворительно, по физике весьма удовлетворительно, по предметам дополнительного испытания: по начертательной геометрии весьма удовлетворительно и по теории механизмов весьма удовлетворительно.

Посему <…> г. Лолейт удостоен диплома первой степени со всеми правами и преимуществами. <…>

г. Москва. Декабря 1 дня 1891 г.»⁴.

«В студенческие годы был он мал ростом, худенький, но чрезвычайно деятельный, энергичный и бодрый. Уже в своей юности он проявлял чрезвычайный интерес и любовь к предмету своей специальности» — таким Артур Фердинандович запомнился Чаплыгину. С молодых лет ему были в высшей степени присущи качества, делавшие его личность необычайно притягательной. «Сердце у Артура Фердинандовича было живое, отзывчивое и чуткое» (профессор А. А. Гвоздев), «Лолейт владел тайной труда, умением работать увлеченно и целеустремленно» (профессор К. М. Дубяга)⁵.

* * *

Дальнейшая судьба Лолейта могла сложиться совершенно иначе, чем она сложилась в действительности. Карьера профессора мало его привлекала, другого приложения своим силам он не видел, так что по совету родных в сентябре 1891 года, даже не получив еще официально университетский диплом, молодой человек поступил на одногодичное (специально для выпускников высших учебных заведений) отделение пехотного юнкерского училища.

Успешно окончив его с чином подпоручика, в сентябре 1892-го года он должен был продолжить службу во 2-м Софийском полку. Но вместо этого он подал прошение об увольнении в запас и устроился в только что основанное Акционерное общество для производства бетонных и других строительных работ на должность инженера-расчетчика.

«Задача правильного обоснования размеров конструкций, в коих столь разнородные по своим природным свойствам материалы, как бетон и железо, сочетаются в один монолит, — вспоминал позднее Артур Фердинандович в “Автобиографии”, — меня заинтересовала в высшей степени, и, невзирая на противные советы моих доброжелателей, в том числе и семьи, которые рисовали мне картины блестящей военной карьеры, я принял предложение Гука и поступил с 4 сентября 1892 года в проектное бюро фирмы на жалованье 75 рублей в месяц. Мне не пришлось раскаяться в принятом решении: работа в акционерном обществе все время оставалась полной захватывающего интереса».

Здесь нужно сделать небольшое отступление и рассказать об этом предприятии. «Справочная книга о лицах, получивших купеческие и промысловые свидетельства в г. Москве на 1895 год» сообщает, что торговый дом «Юлий Гук и К^о» «существует с 16 ноября 1881 г. Учредителем торгового дома состоит Юлиус фон Гук, а вкладчицею — Елизавета Егоровна фон Гук». О самом Юлии Александровиче фон Гуке, давнем знакомом семьи Лолейт, в том же издании в разделе «Купцы 1-й гильдии» говорится: «57 лет, дворянин, в купечестве состоит с 1873 г.».

Одновременно с основанием торгового дома, специализировавшегося на продаже строительных материалов и металлических изделий, Ю. А. фон Гук приобрел старинную усадьбу на Старой Басманной улице, 19, где ранее размещался медный, котельный и механический завод Карла Гекмана, закрытый по требованию властей как пожароопасный. В 1886 году фон Гук заинтересовался совершенно новым тогда для России материалом — железобетоном. В Москве на городских бойнях был устроен железобетонный свод пролетом 7,5 метра, опыты с которым дали прекрасные результаты.

В следующие три года фирма «Юлий Гук и К^о» возвела целый ряд железобетонных конструкций: для пассажа Л. А. Постниковой, фабрики Алексеевых, завода Ю. Гужона, городской прачечной, синагоги в Спасоглинищевском переулке, Петровской сельскохозяйственной академии, университетских клиник на Девичьем поле, Центральных (Хлудовских) бань и других зданий в Москве, а также для Реутовской и Тверской мануфактур, Невского стеаринового завода, Московско-Рязанской железной дороги. Работы велись под руководством главного инженера Рудольфа Францевича Иогансена.

Оценив перспективы начатой деятельности, фон Гук решил преобразовать строительный отдел компании в самостоятельное предприятие. Акционерное общество для производства бетонных и других строительных работ было «высочайше утверждено в 30-й день ноября 1890 г., и в 9-й день февраля 1891 г. Общество учреждено для производства бетонных и других строительных сооружений и работ, а также для выделки бетона и иных подобного рода строительных материалов и торговли оными в России и за границею. Основной капитал Общества определен в 300 тысяч руб., разделенных на 600 акций по 500 руб. каждая»⁶. Члены правления: директор-распорядитель — Ю. А. фон Гук, директора — Р. Ф. Иогансен и Густав Андреевич Кеппен — владелец торгового дома «Г. Кеппен и К^о» (продажа паровых машин).

В 1896 году Юлий Александрович продал усадьбу на Старой Басманной владельцу кондитерской фабрики Т. А. Кудрявцеву⁷ и перебрался в центр города на Мясницкую — «улицу камня, железа, зеркальных витрин с выставленными двигателями, контор, правлений и немцев»⁸, по праву считавшуюся в те годы техническим сердцем Москвы. Для акционерного общества фон Гук арендовал просторное помещение в доме 17, принадлежавшем текстильным фабрикантам Ермаковым⁹.

Дело сразу поставили на прочную научную основу. В ноябре 1891 года в Петербурге на Преображенском плацу в присутствии авторитетных специалистов — инженеров, архитекторов, представителей железных дорог и городских управ — были проведены официальные испытания различных типов железобетонных конструкций. Испытания осуществлялись совместно с механической лабораторией Института инженеров путей сообщения, которую возглавлял замечательный инженер и ученый Николай Аполлонович Белелюбский¹⁰.

А. Ф. Лолейт поступил в акционерное общество, когда оно выполняло крупный заказ — проектирование и возведение железобетонных конструкций для Верхних торговых рядов в Москве — в те годы самого большого по площади торгового здания Европы. Легкие переходные мостики между галереями пассажей стали первой самостоятельной работой молодого инженера. Насколько они хороши, наглядно показывает их сравнение с мостиками современными, сооруженными в здании ГУМа в 1990-х годах и начисто лишенными изящества — непременного свойства конструкций, созданных Лолейтом.

Сделанное на объекте компанией фон Гука высоко оценил архитектор здания — профессор Императорской академии художеств Александр Никанорович Померанцев: «Сим удостоверяю, что произведенные Вами на постройке Верхних торговых рядов в Москве крупные и сложные бетонные работы по системе Монье¹¹ по устройству разнообразных сводов, переходных мостиков и проч. исполнены вполне удовлетворительно, и я не могу не выразить моей признательности Обществу за добросовестное и аккуратное исполнение всех работ, произведенных на основании точных теоретических расчетов»¹².

9 июня 1894 года после сдачи специальной комиссии при техническом комитете Министерства внутренних дел профессиональных экзаменов Лолейта назначили помощником заведующего работами и управляющим бетонным заводом акционерного общества. В дальнейшем он занял должность главного инженера, а затем и директора правления компании.

7 февраля следующего года Лолейт выступил на состоявшемся в Москве II Съезде русских зодчих с вызвавшим большой интерес докладом «Краткий очерк общей теории системы Монье и значение ее в области развития технических знаний». К тому времени он стал уже одним из наиболее авторитетных специалистов в сфере железобетонного строительства.

Свое исключительное положение Артур Фердинандович отметил и сам, обращаясь к делегатам съезда: «Ваш покорнейший слуга, по-видимому, поставлен из всех нас в наиболее выгодные условия по отношению к теоретическому и практическому изучению системы Монье. Посвятивши себя специально изучению этого предмета и имея случай присутствовать при исполнении значительного числа разнообразнейших и часто весьма серьезных работ, я ежедневно имею под руками обширный практический материал для всестороннего изучения с точки зрения теории и исполнения. Мне, так сказать, воочию приходится присутствовать при постепенном развитии системы Монье с каждым новым сооружением, исполненным по этому способу, а то серьезное участие, которое мне приходится принимать в упомянутом исполнении, привело к тому, что по чувству нравственного долга я не мог не посвятить всех своих сил основательному изучению этого дела»¹³.

По свидетельству современников, «все публичные выступления Артура Фердинандовича были очень своеобразны: здесь ярко сказывался его веселый, бодрый, увлекающий нрав. Говоря, он был весь в движении»¹⁴. Так происходило и на сей раз. Очень вдохновенно Лолейт высказал и обосновал главный тезис доклада. «Системе Монье, по-видимому, суждено произвести в строительном деле переворот, не меньший произведенного в свое время началом применения сводов и, наконец, применением железа».

Подчеркнув, что «реальное направление века заставляет стремиться к возможной экономии, а потому и к возможно рациональному применению строительных материалов», докладчик продолжал: «Борьба с мертвыми массами в сооружениях, приводящая к разумной экономии в расходовании материалов, представляемых нам природою, — эта борьба есть нравственный долг зодчего: ведь его задача — строить не только прочно, а строить и прочно, и дешево. <…> Система Монье дает зодчему возможность подчинить природу материалов своей воле, заставить их работать так, как ему хочется, т. е. чтобы способность сопротивления каждого из материалов исчерпывалась вполне».

Вместе с тем Лолейт особенно выделил необходимость научного подхода к расчету железобетонных конструкций: «Что такое певец с огромным голосом при полном отсутствии слуха или живописец, страдающий дальтонизмом? Явления довольно грустные! Не менее грустным явлением будет зодчий, который вздумает применять систему Монье, не пользуясь теоретическим расчетом. Только технический расчет дает нам возможность увериться, что мы употребили материал на своем месте, и притом как раз в том количестве, которое достаточно и необходимо по существу действующих внешних сил. <…> Зодчий, который не умеет или не желает применять расчета при совместном употреблении бетона и железа, сделает лучше, если оставит это дело».

В 1903 году он вновь получил возможность изложить свои взгляды перед широкой аудиторией, выступив на созванном в Петербурге по инициативе правительства Съезде для выработки мероприятий к возможно широкому распространению железа в России с докладом «Система Монье. Ее применение, промышленное значение и вопросы, связанные с распространением железобетона»¹⁵.

Здесь Артур Фердинандович вновь подчеркнул: «Никакая форма, никакая комбинация пролета и нагрузки, по-видимому, не является непреодолимой для сооружений Монье. Чрезвычайная пластичность железобетона дает полный простор фантазии художника, не стесняя его в создании причудливых форм, а легкость, с которою сооружению в любом месте могут быть приданы необходимые и достаточные размеры, позволяют инженеру экономично и без риска возводить самые поразительные по смелости конструкции. <…> Самую выдающуюся роль железобетон, несомненно, играет в применении к устройству перекрытий всякого вида. <…> Огромное поле применения может открыться железобетону при устройстве искусственных сооружений — [таких], как путепроводы, тоннели, акведуки, подпорные стены, плотины и проч.».

Лолейт полагал, что во многих случаях железобетон способен с успехом заменить дерево, а это важно «как с точки зрения избавления страны от огромных убытков, которые население несет ежегодно от пожаров, так и с точки зрения сохранения наших лесных богатств, столь важного для земледельческой страны по той неразрывной связи, которая существует между количеством лесов и климатическими условиями страны».

С подачи Лолейта съезд ходатайствовал перед правительством о том, «чтобы было вменено в обязанность допускать железобетон наравне с камнем и железом, не делая никаких ограничений относительно сферы его применения, за исключением требования теоретического обоснования размеров конструкции», а также «об обязательном внесении в программы курсов специальных учебных заведений по строительному искусству отделов, посвященных изучению железобетона в объеме, соответствующем современному состоянию этой отрасли знания».

Тогда же Артур Фердинандович предложил съезду просить Министерство финансов о прекращении выдачи патентов «на какие бы то ни было новые усовершенствования или виды применения железобетона, так как правильная комбинация отдельных частей — арматуры и бетона — должна быть делом научного исследования, а не источником дохода».

В 1908–1911 годах главным образом благодаря Белелюбскому и Лолейту в России приняли первые технические условия и нормы на железобетон. Произошло это всего на два года позже, чем во Франции, изначально опережавшей Россию в применении нового материала на три десятилетия. Железобетон начал стремительно входить в отечественную строительную практику.

Несмотря на появление многочисленных конкурентов, Акционерное общество для производства бетонных и других строительных работ по-прежнему оставалось самой крупной и авторитетной фирмой в сфере железобетонного строительства. Только за 10 лет (1893–1903) при активном участии Лолейта были возведены разнообразные конструкции для зданий Зоологического музея Московского университета, аптеки Феррейна, городской думы, доходного дома страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре, 6 (кстати, в этом доме поселился фон Гук с женой Елизаветой Егоровной), универсального магазина «Мюр и Мерилиз», Императорских технического и Комиссаровского училищ в Москве, Русского музея в Петербурге и других. Многочисленные конструкции разрабатывались для промышленных предприятий по всей России — мануфактур Морозовых, Рябушинских, Прохоровых, Балтийского судостроительного завода, кондитерской фабрики «Эйнем», типографии А. А. Левенсона, завода Густава Листа, железных дорог — список можно продолжать и продолжать.

В 1896 году на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде компания фон Гука совместно с товариществом Рижского цементного завода К. X. Шмидта и московским Акционерным обществом для производства цемента и других строительных материалов и торговли ими возвела «один из эффектнейших частных павильонов <…> прелестный двойной павильон с арочным мостом», состоявший «из двух совершенно одинаковых темно-серых построек <…> в классическом стиле со статуями и скульптурными украшениями»¹⁶.

«Эту группу, — сообщал путеводитель, — можно отнести к числу наиболее выдающихся сооружений выставки. Она находится между центральным зданием и инженерным отделом. <…> Изящество формы и смелость конструкции невольно привлекают внимание посетителя, не говоря уже о том значительном интересе, который для специалиста представляет новизна конструкции. Павильоны, сооруженные из обыкновенного бетона с пустотелыми стенами, соединены между собою мостом из железобетона, имеющим в замке при 15-саженном (около 32 метров. — Е. Ш.) пролете толщину лишь в 15 сотых (32 сантиметра. — Е. Ш.). <…> Обществом бетонных работ <…> исполнены самые работы, a также произведены технические расчеты, лежащие в основании конструкции. Союз трех участников, очевидно, вызван желанием цементных заводов на деле доказать высокое качество своего материала и третьей фирмы — свою способность теоретически обосновать и практически воплотить самые сложные бетонные сооружения. Цель, по-видимому, вполне достигнута этой прекрасной постройкой»¹⁷.

Архитектурную часть проекта павильона выполнил известный московский зодчий Адольф Эрнестович Эрихсон, новаторские конструкции проектировал А. Ф. Лолейт. Это был второй в России мост из железобетона (первый появился в 1892 году в Красном Селе). «За отличное исполнение бетонных работ и широкое распространение сооружений по системе Монье» компания фон Гука удостоилась золотой медали¹⁸.

А. Ф. Лолейт был не только талантливым инженером, но и прекрасным организатором. Порядок выполнения заказов он ввел такой: под каждый комплектовалась артель, во главе которой стоял старший мастер. Работали по ежедневным нарядам, отчитываясь вечером о выполнении; расчет производился индивидуально. За несколько лет действия по этой схеме удалось создать квалифицированные бригады опалубщиков, арматурщиков, бетонщиков.

Из отзывов заказчиков: «С удовольствием свидетельствуем, что произведенные Обществом работы в главном корпусе нашей Городищенской фабрики по своей целесообразности и прочности не оставляют желать ничего лучшего. Январь 1895 года. Директор С. Четвериков»; «В Императорском фойе московского Большого театра устроен Обществом полуциркульный кессончатый свод пролетом 15 аршин (10,6 метра. — Е. Ш.). Работа исполнена отлично в конструктивном отношении, быстро и весьма аккуратно. 11 апреля 1896 года. Архитектор К. Терский».

В 1902 году открылись мастерские акционерного общества, где под руководством Лолейта велись испытания различных типов железобетонных конструкций. Для размещения мастерских член правления Г. А. Кеппен предоставил часть приобретенного им у А. П. Самцовой обширного владения в Девкином переулке, 4 (теперь это часть Бауманской улицы между улицами Ольховской и Спартаковской)¹⁹. При возведении стен мастерских Лолейт применил пустотелые железобетонные конструкции, подвергнутые затем всевозможным испытаниям на прочность и теплозащитные свойства. В том же здании он совместил надоконные перемычки с крайними ребрами перекрытия («окна под потолок»), использовал железобетон для устройства водяных ванн и вытяжных колпаков у кузнечных горнов.

В 1903 году по проекту Лолейта были сооружены своды двоякой кривизны в новой трапезной Никольской церкви на Долгоруковской улице (архитектор С. Ф. Воскресенский). Одновременно он выполнил ответственные работы для Музея изящных искусств (ныне — ГМИИ имени А. С. Пушкина). Руководивший строительством архитектор И. И. Рерберг свидетельствовал: «Подвальный этаж здания музея перекрыт железобетонными коробовыми сводами с распалубками пролетом около 11 метров. Их рассчитывал инженер Лолейт»²⁰. Также Артур Фердинандович проектировал железобетонные конструкции нового здания Евангелической церкви Петра и Павла в Старосадском (Космодамианском) переулке, а когда архитектор В. А. Коссов отказался выполнять эту работу, возглавил стройку.

* * *

Наступивший ХХ век все более и более становился веком железобетона. «За последние годы строительство широкой волной охватило нашу дорогую родину. <…> В этой области совершается что-то особенное и необычайное, к чему не привыкли еще. <…> Главные важные вопросы, касающиеся строительства, — это вопросы о бетоне, цементе и железобетонных сооружениях. Эта область, в особенности за последние годы, возбуждает великий интерес всех людей, которые близко стоят к ней в провинции и в столице», — такими словами приветствовал делегатов состоявшегося в марте 1912 года в Москве XIV Съезда русских техников и заводчиков по цементному, бетонному и железобетонному делу его почетный председатель — московский городской голова Николай Иванович Гучков²¹.

Талант и знания Лолейта оказались широко востребованными. Мало кто знает, что именно он проектировал и рассчитывал железобетонные конструкции для церквей в неорусском стиле, созданных Ильей Евграфовичем Бондаренко в Москве (в Токмаковом²² и Малом Гавриковом²³ переулках, на Малой Андроньевской улице²⁴), в Богородске (Ногинске) и других городах.

Архитектор рассказывал: «В своих церковных постройках я вводил железобетон во все возможные части здания как материал наиболее послушный, гибкий. Невольно увлекаешься, видя выражение своей идеи в таком материале. Исполняла мои постройки лучшая фирма по бетонным работам — “Юлий Гук”; ее инженер А. Ф. Лолейт приезжал ко мне. Подслеповатыми глазами с неизменными несколькими очками отыскивал он на счетной круглой, в виде часов, линейке нужные данные и затем постепенно подводил конструктивный скелет под мои рисунки архитектурных форм. Рождалась архитектура цельная. Так проходили работы по конструированию не только церковных зданий, но и так называемых гражданских, жилых»²⁵.

В 1911 году Бондаренко перестроил большую по площади, но неудобную лекционную аудиторию Исторического музея в читальный зал с отделением для рукописей и кабинетами для научных занятий. Проектирование железобетонного свода над обширным пространством консультировал Лолейт.

А несколькими годами ранее (1907) Артур Фердинандович создал первую большепролетную конструкцию из железобетона — поразительные по смелости замысла и художественной выразительности пологие веерные своды покрытия общей площадью 6 тысяч квадратных метров по сетке колонн 9 × 9 метров с 6-метровыми коническими световыми фонарями над ткацкой фабрикой Богородско-Глуховской мануфактуры Морозовых (архитектор — А. В. Кузнецов, с которым Лолейт много сотрудничал и впоследствии). Это здание по праву признано одним из шедевров русской промышленной архитектуры. О качестве же строительства говорит тот факт, что первый капитальный ремонт кровли и фонарей был осуществлен только через 60 лет (1967).

* * *

В 1909 году Лолейт проектирует для Трехгорного пивоваренного завода железобетонные закрома элеватора на 3,5 тысячи тонн. К этому же времени относится и самое, пожалуй, выдающееся его изобретение — безбалочные перекрытия. Идея, по словам изобретателя, возникла в результате «удачного разрешения задачи об устройстве основания под колонны пятиэтажного фабричного корпуса при крайне ограниченной строительной высоте. Так как по условиям грунта требовалось передать давление от колонн возможно равномернее на всю площадь в пределах внутреннего периметра стен, то было решено применить сплошную плиту достаточной жесткости»²⁶, а не обычную ребристую.

В 1909 году такую конструкцию Лолейт впервые использовал при строительстве прядильного корпуса Егорьевской мануфактуры и Золоторожского трамвайного парка на одноименной улице в Москве²⁷, а затем в оснащенном по последнему слову техники здании молочного завода А. В. Чичкина (Новорязанская улица, 18)²⁸. «Постройка эта исполнена в 1910 году и представляет собою один из первых опытов применения прямой безбалочной плиты в широком масштабе, а именно для устройства перекрытий всех этажей большого четырехэтажного корпуса», — свидетельствовал Артур Фердинандович.

Отличительной чертой предложенного им конструктивного решения являлось «отсутствие балок или ребер, выступающих из поверхности перекрытия; наоборот, сама плита устраивается настолько жесткой, что оказывается способной передать нагрузку непосредственно на колонны без помощи каких-либо промежуточных балок или прогонов»²⁹. Колоссальный шаг вперед! Безбалочные перекрытия стали первой собственно железобетонной конструкцией, отвечающей свойствам и возможностям именно этого материала, а не копирующей в той или иной степени конструктивные формы, присущие металлу и дереву. Их устройство обеспечивало «максимум использования естественного света для дневного освещения помещений и в то же время — наилучшие условия циркуляции воздуха благодаря отсутствию под потолком воздушных мешков».

Лолейт детально разработал весь комплекс вопросов, связанных с проектированием безбалочных перекрытий: метод их расчета, способ армирования, в том числе и заранее заготовленными арматурными сетками, форму колонн, усиленных «капителями в виде усеченных пирамид с широким основанием в плоскости потолка» и так далее. Уже к 1911 году площадь сооруженных компанией безбалочных перекрытий составила 160 тысяч квадратных метров.

Весной 1912 года прошли испытания конструкции нагрузкой до разрушения, подтвердившие, что безбалочные перекрытия имеют значительную прочность и могут применяться вполне безопасно. О своем изобретении в марте того же 1912 года Лолейт сделал доклад на XIV Съезде русских техников и заводчиков по цементному, бетонному и железобетонному делу, а в сентябре 1913-го — на заседании Русского общества испытания материалов в Москве. «Четырехлетняя практика доказала пригодность изложенных теоретических соображений и предложенного мною способа армирования безбалочных перекрытий для обеспечения их надежности», — констатировал он³⁰. Свою надежность конструкция блестяще подтвердила в 1925 году, выдержав сильное землетрясение в Ленинакане.

Практически одновременно с Лолейтом безбалочные перекрытия разрабатывал американский инженер Г. Турнер, однако метод их расчета впервые появился в США лишь в 1913 году. И, как это у нас нередко случается, о приоритете российского инженера не только ничего не знали за границей — о нем надолго забыли и в России³¹. В 1926 году Артур Фердинандович не без горечи писал: «Вопреки довольно распространенному мнению, будто родиной безбалочных перекрытий является Америка, необходимо указать, что <…> начиная с 1909 года нами построено много десятков тысяч квадратных метров таких перекрытий — и притом на основе совершенно иных принципов, чем американские. Само название “безбалочные перекрытия” введено нами, в то время как в Америке аналогичные перекрытия известны под именем так называемой “грибовидной системы”»³².

Действительно, если в США придавали большое значение мощности колонн, а плиту перекрытия рассматривали как развитие капителей в горизонтальной плоскости, наподобие шляпки гриба (откуда и название), то Лолейт рассматривал безбалочное перекрытие «с теоретической точки зрения как упругую пластину, подпертую в отдельных точках»³³. Русские перекрытия были значительно легче построенных по зарубежным методикам расчета.

К проектированию безбалочных перекрытий Лолейт возвращался на протяжении всей жизни. Одно из самых интересных решений Артура Фердинандовича в данной области — оставшийся неосуществленным проект семиэтажного здания универмага «Мосторг» (архитекторы — братья В. А. и А. А. Веснины) на месте предлагавшегося к сносу Голофтеевского пассажа³⁴. Его описание опубликовал журнал «Современная архитектура»³⁵. В публикации отмечается: «Проект конструкции здания и расчет исполнен профессором А. Ф. Лолейтом и представляет исключительный интерес как результат последних достижений современной техники».

Идея безбалочных перекрытий получила самое широкое распространение. В числе наиболее удачных с точки зрения художественной выразительности примеров ее воплощения в последующие годы — перронный зал станции метро «Кропоткинская» в Москве…