Ольгово. «Храм добродетели»
Два московских приятеля поэта Василия Львовича Пушкина (1766–1830).
В № 1 «Московского журнала» за 2019 год была опубликована статья «Дороже славы стихотворной» о гостеприимном доме В. Л. Пушкина и его завсегдатаях. Сегодня мы продолжим тему дружеских связей поэта, среди которых далеко не последнее место занимали отношения с Александром Александровичем Писаревым (1780–1848) и Степаном Степановичем Апраксиным (1757–1827).
* * *
Об Александре Писареве как о приятеле В. Л. Пушкина вспоминают редко. Это был тоже поэт, но в первую очередь он прославился среди современников как бесстрашный воин, герой Отечественной войны 1812 года. В разное время Александр Александрович являлся попечителем Московского университета, председателем Общества истории и древностей российских, Общества любителей российской словесности, Общества испытателей природы.
Писатель Н. Д. Иванчин-Писарев воспоминал о нем: «Первоначальное образование получил он в доме своего родителя, бывшего в дружеских сношениях со многими европейскими учеными того времени и дважды посещавшего фернейского старца (Вольтера. — Е. Д.). Из родительского дома Писарев поступил в бывший Сухопутный кадетский корпус. В чине полковника Семеновского полка участвовал в Бородинской битве. В беспримерной в летописях битве, где Россия одна понесла бремя всемирного освобождения, Писарев удивлял армию неустрашимостью и искусством распоряжений. <…> Заседали ль неприятельские стрелки в домах, за густыми деревьями и за каменными оградами, служившими им крепостцами; показывался генерал Писарев в цепи наших стрелков, водил их сам к нападению, не давал быстрым распоряжением их движений одумываться врагу — и сии же самые защиты неприятельские обращались в собственную нашу оборону и нападение. Можно сказать, что он рвал лавры из-под лезвия смертной косы».
Писарев был в числе русских генералов, занявших Париж. Император Александр I лично прикрепил к его мундиру орден Святого Георгия 3-й степени. Вернувшись к мирной жизни, генерал занялся словесностью и искусством. По словам современника, «в общественной жизни он соединял любезность светского обращения с простодушною откровенностью солдата; в ученой — умел заставить равно любить себя Карамзина и Шишкова, Державина и Дмитриева». В 1807 году Александр Александрович издал «Предметы для художников в стихах и прозе», в 1809-м — «Общие правила театра, выбранные из сочинений Вольтера». За эти и другие литературные труды его по предложению Г. Р. Державина избрали академиком.
Он был одним из первых историков войны с Наполеоном. Главный труд Писарева на эту тему — «Военные письма и замечания, наиболее относящиеся к незабвенному 1812 году» (М., 1817). Во время службы в Калуге он организовал кружок любителей словесности из числа подначальных ему офицеров и городских чиновников. Лучшие сочинения участников кружка увидели свет на страницах сборника «Калужские вечера, или Отрывки из сочинений в стихах и прозе военных литераторов» (М., 1825). Наконец, о чем уже сказано, в 1829 году Александр Александрович возглавил Общество любителей российской словесности при Московском университете.
Дом генерала на Волхонке посещали писатели и поэты, журналисты, представители науки, и в их числе, конечно же, В. Л. Пушкин. «Он (А. А. Писарев. — Е. Д.) любил сближать у себя людей ученых и просвещенных, — вспоминал М. А. Дмитриев. — Московские профессоры и литераторы, какие были, в том числе и я, обедали у него по воскресеньям, где было довольно весело, особенно нам, молодым людям».
Супругой Писарева в 1818 году стала Аграфена Михайловна Дурасова, в приданое за которой ему досталась усадьба Люблино. Усадебный дом сделался еще одним местом литературных встреч. Александр Александрович продолжил хлебосольные традиции прежнего владельца — богача и оригинала Н. А. Дурасова, и в летнее время в Люблинской роще дымились самовары, раскладывалось угощение на коврах и «толпами стекались жители московские». Вот как, например, В. Л. Пушкин зазывал в писаревскую усадьбу журналиста и издателя П. И. Шаликова:
Едем, едем, кум мой милый!
Я готов, подагрик хилый,
Ехать за город с тобой
В Люблино. Поэт-герой
Нас с любовью ожидает;
Он там счастие вкушает
И достоин, по всему,
Чтоб счастливилось ему.
В другой записке к Шаликову Василий Львович сожалеет, что не может приехать в усадьбу:
Генерала обойми.
Мыслил с добрыми людьми
Пировать — не тут-то было!
Что-то сердце приуныло,
Плохо жить приходит мне!
Веселися в Люблине!
Судя по всему, в 1820-х годах Писарев и Пушкин часто виделись либо искали встреч. В архиве генерала сохранилось его письмо от 9 июля 1825 года, адресованное тому же Шаликову. Процитируем отрывок:
«В два часа, в третьем явлюсь я за вами, чтобы отыскивать на кремлевском булеваре обеда и Василия Львовича:
Баловня и Муз и Граций —
Гостя-друга для бесед;
Легуве он наш, Гораций,
Пусть приправит нам обед
Разговором да стихами —
Есть и пить мы будем сами».
Здесь Пушкин в шутку сравнивается с французским поэтом Габриэлем Мари Легуве (1764–1812) и древнеримским поэтом Горацием.
* * *
С. С. Апраксин, как было прилично дворянину XVIII века, сделал военную карьеру. Участвовал в Русско-турецких войнах 1768–1774, 1787–1791 и 1806–1812 годов, служил на Кавказе, подавлял польское восстание (1794). После отставки (1809) зажил на широкую ногу в Москве. Современник писал о нем: «Богат-пребогат, фамилия не только знатная, но и заслуженная, дом как полная чаша; своя музыка, свой театр, свои актеры, <…> приветлив и радушен — гуляй, Москва!» Дом Степана Степановича на Знаменке был «совершенным дворцом и по обширности одним из самых больших» в городе, в нем устраивались «такие празднества, каких Москва уже не увидит».
Из воспоминаний поэта П. А. Вяземского:
«Чтобы дать понятие о широком размере хлебосольства его, скажем, что вскоре после возрождения Москвы он, не помню по какому случаю, дал в один и тот же день обед в зале Благородного собрания на сто пятьдесят человек, а вечером в доме своем бал и ужин на пятьсот. Это что-то гомерическое, или просто белокаменное, московское. Впрочем, не слыхать было, чтобы хозяйство и дела его были расстроены вследствие подобных балтазарских пиршеств.
Но не одними плотоядными пиршествами отличался этот московский барски-увеселительный дом. Более возвышенные и утонченные развлечения и празднества также не были забыты. Бывали в нем литературные вечера и чтения, концерты, так называемые благородные или любительские спектакли. <…> Дом Апраксина <…> предназначен быть храмом искусства».
В 1811 году Степана Степановича избрали «верховным учредителем в Москве карусели» — так называли в то время инсценировку рыцарских турниров, на которых состязались дворяне. Подготовка к действу заняла несколько месяцев. У стен Донского монастыря соорудили огромный манеж по проекту архитектора Франческо Кампорези, построившего для Апраксина также дома на Знаменке и в усадьбе Ольгово.
Поэт К. Н. Батюшков с иронией отмечал: «У нас карусель, и всякой день кому нос на сторону, кому зуб вон!» «Знаменитая карусель давалась два раза, 20-го и 25-го числа сего месяца, — сообщал А. Я. Булгаков в письме брату. — Зрелище было внушительное и великолепное. Здание огромное у Калужской заставы, квадрат 200 сажен, было до 7000 зрителей, 300 музыкантов, уборы на лошадях пребогатые. <…> Постройка только одного цирка стоила 20 000 рублей. Одним словом, все было великолепно».
«Прекрасной дамой» рыцаря Апраксина являлась его супруга Екатерина Владимировна, прозванная «разгневанной Венерой». Е. П. Янькова описывала ее так: «Лицом была очень красива: прекрасный профиль, взгляд выразительный, но общее выражение лица суровое, даже и во время веселости и смеха. По прежней привычке Екатерина Владимировна продолжала густо румяниться, когда уже другие переставали употреблять румяны. Одевалась она всегда хорошо и к лицу и более всего старалась нравиться своему мужу. <…> Чувствуя всю добродетель жены, Степан Степанович ее очень уважал, и, отдавая полную справедливость ей, он выстроил у себя в Ольгове в саду беседку наподобие древнего храма, посредине, на высоком пьедестале, поставил мраморную статую своей жены, а над входом в храм золотыми словами была надпись: “Дань уважения к добродетели”».
* * *
Представление о том, как проводил свой досуг Василий Львович в кругу друзей и знакомых, отчасти дает завершающий наше повествование сюжет.
30 мая 1816 года в день рождения Екатерины Владимировны в подмосковную усадьбу Апраксиных Ольгово были приглашены поэты Вяземский и Пушкин. Петр Андреевич по сему случаю сочинил сцену в одном действии под названием «Сельский праздник», Василий Львович выступил в роли постановщика. Игрался спектакль в чистом поле, причем автор и «режиссер» участвовали в нем как актеры. Это сочинение Вяземского ранее не публиковалось, поэтому приведем его практически полностью (незначительные сокращения в тексте не обозначены).
«Объявление:
Мая прелестного тридцатого числа
Охотники актеры,
Не опасаяся ни толков, ни укоры,
Не в славу ремесла,
Но к имениннице усердие питая,
Вам игрище дают,
И пляшут, и поют,
Любезную хозяйку величая.
Вот имена их тут:
Василий Староста, в актерстве поседелый,
Алеха балагур, Федюха наш веселый,
Певец, приятный молодец,
Затейник и писец —
Известный всем Петруха
И красных девушек собор
Расставят здесь приятный хор.
Проговорит стихи всем Сонюшка воструха,
С Алехой Верочка ударится плясать,
Наташи песнями вас будут утешать,
И Сонюшка другая,
Подругам милым подражая,
Вас также будет восхищать.
И вам еще скажу, но только мимоходом,
Что все окончится веселым хороводом».
Здесь сделаем отступление, чтобы пояснить, кто есть кто. «Василий Староста» — Василий Львович Пушкин. «Алеха балагур» — литературный и театральный деятель Алексей Михайлович Пушкин, славившийся в Москве как первый острослов. «Федюха» — камергер, чиновник Московского архива коллегии иностранных дел Федор Сергеевич Голицын. «Петруха» — Петр Андреевич Вяземский. «Сонюшка» — дочь Апраксиных Софья Степановна. «Верочка» — Вера Федоровна Вяземская, жена поэта. Далее в пьесе появятся героини Наталии Степановны Апраксиной, еще одной дочери хозяина усадьбы, m-lle Demidoff, которой являлась, возможно, Наталья Петровна Демидова (1791–1846), и Le Pr-e Sophie, чья личность не установлена. Продолжим…
