Ю.А. Мозжорин в деревне Орехово. 1930-е годы
О видном деятеле в сфере ракетно-космической техники Юрии Александровиче Мозжорине (1920–1998).
Юрий Мозжорин родился в подмосковной деревне Орехово Царицынской волости. Деревня была большая и богатая. Крестьяне занимались хлебопашеством, огородничеством. Славились местные яблоневые и вишневые сады. Помимо этого, жители занимались грузовым извозом, сапожным и портняжным ремеслом, изготовлением папиросных гильз. О своем детстве вспоминал: «Тогда эта деревня была далеким захолустьем. В непосредственной близости от нее водились волки, барсуки и лисы. <…> Возвышенность, где находилась деревня, спускалась к низине крутыми горами, поросшими высоким кустарником и орешником. Внизу протекала небольшая, но очень чистая речушка со странным названием Язвинка, из которой жители деревни брали воду. Речушка впадала в Верхний Царицынский пруд. В ней мы детьми до посинения купались, ловили корзинами рыбу: пескарей, линей, плотву, окуней и вьюнов» (список цитируемых и излагаемых источников см. в конце).
Отец Юрия Александр Алексеевич был энергичным и трудолюбивым человеком. Выходец из местных крестьян, после окончания реального училища он поступил в Управление Московско-Курской железной дороги, где прослужил 50 лет, пройдя путь от конторщика до старшего бухгалтера (за свои труды уже в советское время Александр Алексеевич удостоился ордена Ленина). Поднакопив денег, в 1914 году А. А. Мозжорин построил дом, в 1919-м женился.
Семья имела большое хозяйство: корова, овцы, гуси, куры, фруктовый сад площадью более 60 соток, пасека. Работников не брали, со всеми делами управлялись сами. При этом глава семейства ежедневно ездил на службу в Москву: дорога не близкая, только от деревни до станции Царицыно пешком — 2,5 километра. В 1930-х годах сад перешел в собственность местного колхоза имени С. М. Буденного. У Мозжориных, не вступивших в колхоз, отрезали большую часть земли, оставив лишь небольшой приусадебный участок.
Родители старались привить детям любовь к чтению. Мать Юрия, Агриппина Пименовна, страстно любила книги, рисование и даже выказывала способности к сочинительству. В доме имелась хорошая библиотека — зарубежная и русская классика, энциклопедии.
В начале 1930-х годов А. А. Мозжорин едва ли не первым в деревне приобрел радиоприемник. С тех пор Юрий стал радиолюбителем. Отец поощрял увлечение сына: покупал детали, выписывал журнал «Радио». Мальчик самостоятельно собрал приемник, вполне прилично работавший. Учился он в школе поселка Ленино (так в 1918–1991 годах называлось Царицыно), которую местные жители называли «Красной» — по цвету кирпичных стен здания. В этой школе еще сохранялись дореволюционные земские традиции, однако передовые педагогические идеи начинали проникать и сюда. «Испытывали новый коллективный метод обучения, — вспоминал Юрий Александрович, — так называемый бригадный, и ряд других новшеств. Бригадир должен был смотреть, чтобы в его бригаде все учились старательно, и сам отчитываться за усваиваемость пройденного материала. Я был бригадиром бригады имени Красина, состоявшей из шести человек».
В 1933 году Юрий перешел в царицынскую (Ленинскую) среднюю школу — знаменитую в округе «Бахрушинку», устроенную после революции в доме известного купца и мецената Н. П. Бахрушина (1854–1927). В старших классах начал интересоваться астрономией и физикой, чему много способствовал его учитель Анатолий Дмитриевич Шеламов. Школьное Общество любителей физики и астрономии проводило викторины, лекции и доклады с демонстрацией опытов. Один из докладов, сделанных десятиклассником Мозжориным, назывался «О кометах и метеорах».
Школу Юрий окончил с отличием и подал документы в Московский авиационный институт. Он мечтал заниматься конструированием самолетов. На медкомиссии, однако, вышла заминка: абитуриент оказался хил и тщедушен, и врачи посчитали, что с напряженной институтской программой ему не справиться. Молодой человек еле упросил его зачислить.
Учился Юрий Мозжорин всегда блестяще. Уже на втором курсе способного студента пригласили на Химкинский авиационный завод в конструкторское бюро В. Ф. Болховитинова. Он понравился главному конструктору не только огромным трудолюбием, но и умением нестандартно мыслить и отстаивать свои решения. В 1940 году учебную группу Юрия перевели в только что созданный Московский авиационно-технологический институт. Приходилось совмещать посещение лекций с работой, то есть очень мало спать и очень много работать.
До войны Юрий успел окончить три курса и 22 июня записался добровольцем в армию, хотя имел бронь. В учебном центре под Красногорском прошел курс военной подготовки. 20 июля отряд из 500 новобранцев послали на Западный фронт. Мозжорин в составе минометного расчета попал на передовую под городом Ярцево, где советские части сдерживали наступление врага, рвавшегося к Москве. На 14-й день боев он получил тяжелое ранение. По выздоровлении его зачислили в Ульяновское бронетанковое училище, а в январе 1942 года — в Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского.
Получив специальность инженера-механика, Юрий Александрович служил в авиационных частях Прибалтийского фронта, обеспечивая техническую исправность боевых самолетов. В конце войны он как один из лучших выпускников академии был направлен в Центральный аэрогидродинамический институт имени Н. Е. Жуковского (ЦАГИ) осваивать технику нового поколения — самолеты с турбореактивными двигателями. Однако с авиацией ему вскоре пришлось расстаться.
Многие мемуаристы отмечают наличие в характере Юрия Александровича мальчишеских черт. Вот лишь один пример. В мае 1946 года его вдруг вызвали в компетентные органы, где сообщили, что он в числе прочих счастливчиков отобран для работы на дипломатическом поприще. Но Мозжорина подобная перспектива отнюдь не привлекала:
«Вспомнив, что я на левое ухо плохо слышу после контузии в августе 1941 года, я решил воспользоваться этим, заявив:
— Я примерно представляю, чем придется заниматься в дальнейшем, и, согласитесь, мне неудобно будет часто переспрашивать услышанное из-за дефекта слуха.
Представитель был явно удивлен:
— А почему у вас в личном деле нет пометок?
— По-видимому, потому, что такой дефект не мешает мне выполнять обычные служебные обязанности, но, я полагаю, будет сильной помехой при исполнении новых. Поэтому я посчитал, что необходимо предупредить вас».
Его оставили в покое, но в авиацию вернуться все же не дали, командировав после войны в Германию для изучения немецких ракет дальнего радиуса действия «Фау-2». «Так я попал в объятия ракетно-космической техники. <…> Переход этот, как видно, был случайным и поначалу не вызвал у меня никакого энтузиазма: мучительная тоска по авиации еще долго преследовала меня. В отличие от пионеров РКТ — таких, как С. П. Королев, В. П. Глушко, М. К. Тихонравов, которые с молодых лет <…> были одержимы идеей космического полета, я был далек от этого и слабо представлял себе перспективы развития ракетной техники». В Германии Мозжорин познакомился с ведущими конструкторами-ракетчиками: В. П. Глушко, Б. Е. Чертоком, Ю. А. Победоносцевым, Г. А. Тюлиным, С. П. Королевым. Последний быстро оценил способности молодого энергичного инженера и пригласил к себе на работу. Но как военный человек тот своей судьбой распоряжаться не мог.
В феврале 1947 года Мозжорина отозвали в Москву, в Главное артиллерийское управление, занимавшееся созданием баллистических ракет дальнего действия, зенитных управляемых ракет и неуправляемых реактивных снарядов. Зачислили его в отдел теории полета. Параллельно Юрий Александрович, остро ощущавший необходимость в дальнейшем образовании, окончил Высшие инженерные курсы при МВТУ имени Баумана (там специалисты других профессий переучивались на инженеров-ракетчиков). Лекции на курсах читали известные конструкторы: Н. А. Пилюгин, В. Н. Челомей, В. П. Бармин.
Между тем в условиях холодной войны разворачивалось соперничество двух сверхдержав — СССР и США — по всем фронтам, в том числе и в сфере ракетной техники. В научно-исследовательском институте ракетных войск Министерства обороны (НИИ-4) разрабатывалась первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета (МБР). Возглавлял институт Г. А. Тюлин, и по его представлению в 1955 году на должность заместителя начальника туда перевели подполковника Ю. А. Мозжорина, которому поручили важнейшую тему — создание полигонного измерительного комплекса (ПИК) для испытаний изделия Р-7. Именно эта ракета через два года вывела на орбиту искусственный спутник Земли.
Сложнейший трудоемкий проект требовалось осуществить в кратчайшие сроки. Юрию Александровичу предстояло решить множество научно-технических задач. Одна из них — организация, помимо центрального пункта управления, 13 отдельных научно-измерительных пунктов (ОНИП) на территории всей страны — от Ленинграда до Камчатки. Нужно было выбрать места для их размещения, наладить связь, снабжение электроэнергией, обеспечить охрану, подобрать и обучить личный состав. Под руководством Мозжорина ПИК начал действовать уже через год. По ходу дела постоянно возникали дополнительные сложности финансового и административного характера, которые Юрий Александрович преодолевал, решительно добиваясь поддержки в правительстве, в Министерстве обороны. «Немалую роль при этом играло впечатление, которое оставалось от общения со столь компетентным, открытым и вызывающим доверие человеком, как Мозжорин».
Одновременно с 1956 года Юрий Александрович руководил созданием космического контрольно-измерительного комплекса (КИК) для обеспечения функционирования искусственных спутников, разработкой которых занималось возглавлявшееся Королевым ОКБ-1.
4 октября 1957 года в СССР был выведен на орбиту первый искусственный спутник Земли. Ракета-носитель, сконструированная на базе МБР Р-7, стартовала с военного полигона Тюра-Там (через несколько лет получившего название Байконур). Событие потрясло мир; позывные спутника слушали радиолюбители всех стран. Совершившие этот научно-технический прорыв советские ученые и инженеры удостоились высоких правительственных наград. Мозжорин стал лауреатом Ленинской премии…
