Пристань на Большом Садовом пруду. 1898–1902 годы. Фотограф О. Ренар
Из воспоминаний дочери выдающегося ученого-лесовода Митрофана Кузьмича Турского (1840–1899).
Предисловие публикатора
М.К. Турский — единственный среди отечественных лесоводов, кому поставлен памятник. Этот памятник находится в Москве, в Петровско-Разумовском, на территории бывшей Петровской земледельческой и лесной академии (ныне — Российский государственный аграрный университет — Московская сельскохозяйственная академия имени К.А. Тимирязева). С 1876 года Митрофан Кузьмич был профессором кафедры лесоводства Петровской академии. Также он со дня основания (1889) состоял бессменным председателем Московского лесного общества. Им написаны десятки книг, сотни журнальных статей. Самый значительный его труд — энциклопедический курс «Лесоводство», вышедший в 1892 году и с тех пор переизданный 10 раз (последнее издание — М., 2010). М.К. Турский словом и делом учил видеть в лесе важнейший источник народного богатства. Он был философом лесоводства, педагогом, воспитавшим целую плеяду последователей, трудившихся на благо лесного дела в различных уголках нашего отечества; притом не только теоретиком, но и выдающимся практиком — проводил экспериментальные посадки на Лесной опытной даче академии (некоторые из них сохранились доныне). Дочь Митрофана Кузьмича — моя бабушка Ольга Митрофановна Турская (1887–1978) — оставила обширные воспоминания. Писались они в 1960‑х годах. Предлагаю вниманию читателей «Московского журнала» ту их часть, которая относится ко времени профессорства М.К. Турского в Петровской академии. Здесь он предстает не только великим тружеником на научной ниве, видным педагогом и общественным деятелем, но прежде всего главой многочисленного семейства, Отцом с большой буквы, человеком исключительных личных качеств. Текст печатается в сокращении, с незначительной редакторской правкой. Публикуемый фрагмент в оригинале не озаглавлен. В конце приводится список относящейся к теме литературы, в том числе цитируемой О.М. Турской.
Помнить себя начала очень рано, когда еще жили в Петровско-Разумовском. Мой отец Митрофан Кузьмич Турский с 1876 года был профессором лесоводства в Петровской академии. Жила наша семья (детей — восемь человек, шестеро родились в Петровско-Разумовском) в деревянном домике рядом с Лесным кабинетом1. Этот дом стоит и сейчас2, но вид его совершенно изменился. Я помню его очень живописным. На улицу он выходил террасой, сплошь увитой диким виноградом. По обе стороны террасы углы были выгорожены живой изгородью из елок. Тут цвели георгины и другие цветы. На террасу и в эти палисаднички выходили окна гостиной и папиного кабинета. За густой зеленью дом почти не был виден.За нашим домом начинался довольно обширный заросший травой двор, изрезанный тропинками. Одна из них вела в сад и небольшой огород. Кончались они заросшей кустами канавой, обозначавшей границу наших владений. За главным зданием Петровской академии, бывшим дворцом, и сейчас находится парк. Но в нем почти не сохранилось прежних старых лип. А какой это был чудесный липовый парк! Липы — не раскидистые, а стройные, высокие — придавали всему парку, особенно главной аллее, необыкновенно строгий торжественный вид. Они хранили в себе вековую гармонию покоя. В конце парка — живописный пруд с островами, покрытыми лесом, узкие протоки между ними осенялись смыкающимися кронами деревьев. На берегу — две пристани с лодками: одна для профессоров, другая для студентов. Тут же у берега стояли в воде и купальни. К ним вели мостки с перилами. Летом мы ходили сюда купаться. Зимой на пруду устраивался для студентов каток и ставились высокие деревянные горы — с них студенты неслись на железных санках через весь пруд и вылетали на покатый противоположный берег, где утыкались в снег. Нам, детям, не разрешалось даже близко подходить к этим горам. Мы катались с естественного прибрежного возвышения. В парадной части парка перед дворцом шла влево дорожка, обсаженная с обеих сторон цветами. Она упиралась в «Грот». На его верхнюю площадку вели две тропинки с широкими ступеньками. «Грот» был излюбленным местом наших игр. Осенью в парке мы любили на главной аллее шуршать опавшими листьями, собирать их в большие кучи и зарываться в них так, чтобы нас совсем не было видно. Убежим от старших подальше вперед, зароемся в такие кучи, а потом выскакиваем, наивно думая, что пугаем больших… С тех пор пряный запах опавших осенью листьев, их шуршание под ногами всегда, где бы и когда это ни случалось, неизменно переносят меня в раннее детство, на главную аллею парка в Петровско-Разумовском.
* * *
Помню один вечер… Темная передняя. Светится лишь щель закрытой двери в гостиную. У двери стоим мы — я с сестрой Елей. Стоим и слушаем. Из гостиной несется хоровое пение. Это поет хор студентов Петровской академии. Создал хор и руководит им наш старший брат Георгий. Зовем мы его Жунька. Он — студент Московского университета, математик. При этом большой любитель музыки и хорового пения. Отец поддержал его начинание. Сам он получил некоторое музыкальное образование в бурсе, где учился3, и мог давать брату советы по этой части. В гостиной происходит спевка. Нам вход туда запрещен. Старшая сестра Лиля счастливая: она взрослая, кончает гимназию, у нее хороший голос, и брат допускает ее на спевки. Иногда пение обрывается, брат что‑то говорит, а нам не слышно. Затеваем борьбу за замочную скважину. Шепот, возня… Дверь распахивается, перед нами Жунька. «Что вы тут делаете? Вам спать пора!» Мы покорно подчиняемся и тащимся к себе в детскую. Мы любим брата Жуньку, но побаиваемся. Он взрослый, уже с бородкой. Кончает университет, пишет большую работу по астрономии. Со стороны моей матери Екатерины Ивановны (урожденной фон дер Фирек) у нас в семье много ученых. Василий и Петр Бернгардовичи Струве — ее не то двоюродные, не то троюродные братья. Василий Бернгардович — астроном, один из основателей Пулковской обсерватории. Вот и Георгий увлекается астрономией и избрал ее своей специальностью. Но судьба распорядилась иначе, хотя он и получил за дипломную работу золотую медаль: отец соблазнил его заняться лесоводством, и брат сделался на всю жизнь лесоводом — достойным продолжателем дела своего родителя4. Георгий с раннего детства очень любил музыку — до самозабвения. На почве этой любви с ним как‑то произошел забавный случай. Будучи гимназистом 5‑й гимназии, он самостоятельно ездил учиться в Москву и однажды по дороге из гимназии увидел полк солдат, шагающих под звуки марша. Соблазн оказался велик! Георгий замаршировал вместе с солдатами и ушел с ними аж на Ходынское поле, где располагались военные лагеря. А дома удивляются и волнуются: куда пропал Жоржик? Лишь поздно вечером привел его, перепуганного и усталого, солдат, которому поручили доставить мальчугана домой. Хор, организованный им в студенческие годы, превратился в постоянный любительский коллектив, просуществовавший до самой революции. Отец тоже был очень музыкален, владел многими инструментами. Одно время у нас в доме собирались любители музыки из папиных сослуживцев и играли квартеты и квинтеты. Сама я этого не помню, знаю по рассказам старших. В отцовском кабинете долго висели на стене загадочные для меня медные духовые инструменты. Они возбуждали во мне жгучий интерес. В отсутствие папы я прокрадывалась в кабинет и с любопытством снимала их, разглядывала, пыталась извлекать из них звуки, но у меня, конечно, ничего не получалось…
