«Дешево, спокойно, безопасно…»

Л. Премацци. Отделение почтовых карет и брик (станция почтовых дилижансов) на Большой Морской улице. Кузница и каретный сарай. 1848 год

Об организации дилижансного сообщения между Москвой и Санкт-Петербургом.

В начале XIX века русские, бывавшие за границей, познакомились с большим количеством европейских новшеств, в том числе и с таким средством передвижения, как дилижанс. Поэт и публицист Федор Николаевич Глинка писал: «Дилижанс — преогромная и превыгодная карета, в которой всяк за сходную цену может нанять себе место. Тут сидишь, как в комнате, в обществе пятнадцати или шестнадцати разного звания, разных свойств и часто разных наций людей. Монах, лекарь, офицер, дряхлый старик и молодая девушка нередко случаются тут вместе. Всякий делает, что хочет. Один читает, другой говорит, третий дремлет, четвертый смеется, пятый зевает»1. Постепенно идея завести дилижансы в России стала овладевать умами. Правда, скептики утверждали: вряд ли среди россиян отыщутся желающие по нескольку дней находиться бок о бок в одном экипаже с людьми иного социального положения и пола. Тем не менее идея не умерла. Инициатором ее реализации выступил петербургский (а ранее — московский) почт‑директор Константин Яковлевич Булгаков (1782–1835). Подведомственное ему учреждение не справлялось с растущими объемами перевозок, по поводу чего он сетовал: «Ко мне беспрестанно приступают, чтобы с почтой отправить человека, соглашаясь платить даже прогоны за две лошади, но это по правилам строго запрещено»2. Своим замыслом Константин Яковлевич в 1820 году поделился с жившим в Москве братом Александром: «Я взбудоражил Воронцова3, Потоцкого4 и прочих богачей учредить дилижанс по крайней мере между Петербургом и Москвою, сделал им род проекта, который они дополнят, и авось‑либо дело состоится. Они рады жертвовать тысяч 60 для столь полезного общего предприятия. Увидим, что‑то выйдет из этого, а принялись все горячо. Они рады жертвовать, лишь бы был прок»5. «Всякий, — продолжает К.Я. Булгаков, — будет иметь удобность ехать в Новгород, Тверь, Москву, платя только то, что стоит одна только лошадь, и то за первое место, прочие же будут еще дешевле. Как приятно это будет для офицеров, не имеющих состояния, для купцов и проч., кои на станциях не могут иногда дождаться лошадей и сидят суток по двое, особливо если такие же дилижансы учредятся до Риги, Вильно и в прочие места, что наши господа и намерены сделать, если дело пойдет на лад. Тогда заведутся и трактиры, где положены будут обеды и ужины для дилижансов, и много произойдет от этого начала полезного»6. Александр Яковлевич всецело одобрил намерение брата: «Ежели ты учредишь дилижанс между Москвой и Петербургом, то окажешь важную услугу множеству людей и оставишь прочный памятник своего почт‑директорства. Поверь, что и наша братия будет ездить, да первый князь Петр7. Иной и без нужды поедет в Петербург, сколько таких найдутся! Дело благое, полезное; надобно стараться, чтобы не стоила более 50 рублей поездка. А как все кинутся, привыкнут и убедятся в пользе учреждения, тогда смело надбавляй. Зимой еще кое‑как, а летом великое дело — дорожный экипаж. Все будут тебя благодарить и благословлять»8. Проект пришелся по душе представителям высшей аристократии, охотно приобретавшим акции создаваемого Общества первоначального заведения дилижансов. Вдохновленный К.Я. Булгаковым М.С. Воронцов привлек Л.С. Потоцкого, тот — князя А.С. Меншикова, графа Д.А. Гурьева и других. Начинание поддержало и петербургское купечество: «Тут они (купцы. — М. Б.) желают, чтоб я был председателем их комитета, составленного из нескольких доверенных членов. Этого желают <…> взявшие акции, говоря, что если под моим будет руководством, то они верят успеху. Слишком много чести; но если не будут ездить в дилижансе, то я не помогу. Надобно, чтобы здесь к этому привыкла публика и нашла свои удобства»9. Опасаясь, что в Петербурге не выкупят все акции Общества, Константин Яковлевич просил брата поискать возможных акционеров в Москве10. Успех затеваемого предприятия немало зависел и от тогдашнего московского почт‑директора Ивана Александровича Рушковского: «Если государь утвердит, то пошлю к Рушковскому экземпляр [“Положения об устройстве Общества”]; пусть предложит добрым москвичам, которые никогда ни от чего доброго и полезного не отказывались. Введется, так увидят, какое это благодеяние»11. 21 мая 1820 года учредительные документы Общества были представлены на утверждение Александру I. К.Я. Булгаков выказывал нетерпение: «Я уверен, что государь согласится; но надобно перейти еще через обыкновенные формы, то есть дело поступит, вероятно, в Комитет министров. <…> Это все надобно еще разобрать, но между тем уже будут делать коляски и все приготовлять»12. Императору идея действительно понравилась, и он «изволил изъявить свое согласие, только, так как компания просит привилегию (монополию. — М. Б.) на 20 лет, то и пойдет проект сегодня в Комитет министров; между тем уже почтовые коляски заказаны. <…> Денег собрано около шестидесяти тысяч — более, нежели надобно на заведение. <…> Иностранные купцы взяли много акций, а эти бы, конечно, не рисковали, если бы не были уверены, что предприятие удастся»13. Вскоре К.Я. Булгаков смог с удовлетворением сообщить брату: «Завтра собирается у меня комитет о дилижансах и положит основание сему славному заведению; тотчас будут делаться почтовые коляски, и к осени, верно, езда в них начнется…