Всем миром

«Красноречивейшее слово профессора не может представить воображению
слушателя так ясно статую или картину, как простые слепок или рисунок. <…>
В Москве должно быть построено здание музея <…> не для одного наслаждения настоящего поколения, но и для поучения всех будущих».

Заведующий кафедрой истории искусств Московского университета
профессор К. К. Герц.
1858 год

_В 2012 году ГМИИ имени А. С. Пушкина отмечает свое 100‑летие. Между тем его открытие имело предысторию, насчитывающую несколько десятилетий. Идея впервые была высказана московской профессурой еще в XVIII веке (музей был необходим для учебного процесса). В 1790 году с инициативой создания в Москве музея выступил В. И. Баженов. Сам зодчий брался разработать архитектурный проект. Однако этот замысел не осуществился.
В 1816 году при Московском университете организовывается мюнц‑кабинет, демонстрировавший предметы, найденные при археологических раскопках, и слепки с античных скульптур. В 1831 году появился первый план создания публичного, а не только учебного музея. План был разработан внутри русской колонии в Риме и одобрен знаменитым скульптором Б. Торвальдсеном. Окончательную его «доводку» выполнили будущие профессора Московского университета М. П. Погодин и С. П. Шевырев. Однако и этот проект остался неосуществленным. В 1848 году мюнц‑кабинет преобразовали в Кабинет изящных искусств и древностей. Расположился он в двух небольших комнатах университетского здания на Большой Никитской улице. В 1857 году в университете открылась кафедра истории искусств2. Но Кабинет, предназначенный для обслуживания нужд кафедры, продолжал функционировать во многом случайно и оставлял желать лучшего.
Большая роль в пополнении и популяризации работы Кабинета принадлежала профессорам П. М. Леонтьеву (1822–1874) и Ф. И. Буслаеву (1818–1897). Первый с 1847 года возглавлял кафедру римской словесности и древностей, занимался собиранием копий античных статуй. После его смерти в Кабинет поступили гипсовые копии со статуй Аполлона Бельведерского, Дианы Версальской, Венер Медицейской, Милосской, Таврической и ряда произведений греко‑римской эпохи³. Ф. И. Буслаев, выдающийся филолог, статьей «Женские типы в изваяниях греческих богинь» привлек внимание общественности к деятельности Кабинета изящных искусств.
В 1870‑х годах в Кабинет поступила коллекция писателя В. П. Боткина и от него же — 3000 рублей. Помощь оказал и Эрмитаж, приславший серию слепков с античных подлинников. В 1893 году дар музею сделал П. М. Третьяков — на его средства были приобретены римские скульптуры. Впрочем, сам Павел Михайлович говорил, «что многого дать он не может, имея нравственные обязательства перед другими художественными учреждениями»⁴. Все яснее становилась необходимость организации нового музея, а главное — строительства большого вместительного музейного здания.
В качестве основного источника по истории ГМИИ имени А. С. Пушкина, как правило, привлекаются дневники И. В. Цветаева, в 1889 году возглавившего кафедру истории искусств Московского университета. Но под 9 июня 1898 года в дневниках имеется запись: «Целых два месяца не принимался за эту тетрадь»⁵. А ведь указанные два месяца и стали ключевым периодом в создании музея. Компенсировать информационный пробел помогают публикации старейшей российской газеты «Московские ведомости», которая всегда была тесно связана с Московским университетом.

* * *

В 1895 году ряд университетских профессоров, в частности И. В. Цветаев, снова заявили о необходимости создания особого музея, поскольку при чтении курса истории искусств нельзя обойтись без наглядных пособий. Вскоре душеприказчик знаменитой благотворительницы В. А. Алексеевой М. С. Нагаткин, согласно ее духовному завещанию, передал 150 000 рублей на создание будущего музея. Одним из условий В. А. Алексеевой было то, чтобы музей носил имя покойного императора Александра III⁶. Данное обстоятельство, кстати, оттолкнуло от музея многих потенциальных жертвователей. И. В. Цветаев отмечал в дневнике: «Одни отказываются по грубости вкуса, другие по скупости, третьи, имея иные области благотворения, <…> четвертые <…> по политическим соображениям (выделено мной. — В. Б.)»⁷. В числе не принявших присвоение музею имени Александра III были виднейшие московские старообрядцы — К. Т. Солдатенков, В. А. Хлудов… Солдатенков, например,
мотивировал свой отказ «нелиберальностью» Александра III и ратовал за присвоение музею имени Александра II. К тому же возглавил Комитет по устройству Музея Великий князь Сергей Александрович, имевший разногласия со многими членами Совета Училища живописи, ваяния и зодчества (то есть со значительной частью московских меценатов). По этой причине прекратил сотрудничество с Комитетом П. М. Третьяков, выведенный в свое время Великим князем из Московского художественного общества. Даже внут-ри университетской профессуры не было единства мнений по поводу создания музея. Такие профессора, как Вс. Ф. Миллер или П. Г. Виноградов, всячески приветствовали начинание и позже вошли в состав Комитета, профессорам же В. И. Герье и В. О. Ключевскому почему‑то был «самый успех этого дела противен»⁸.
В 1897 году публикуется проект нового учреждения⁹. 23 ноября прошло совещание, на котором обсуждались вопросы приобретения земли под музей и строительства здания. Совещание решило поднести московскому генерал‑губернатору адрес, подписанный гофмейстером Ю. С. Нечаевым-Мальцевым, попечителем Московского учебного округа Н. П. Боголеповым, ректором Московского университета П. А. Некрасовым, помощником ректора Н. А. Зверевым и профессором И. В. Цветаевым¹⁰.
28 апреля 1898 года в доме московского генерал‑губернатора состоялось открытие Комитета по устройству Музея. Среди учредителей (всего сорок один человек) были видные художники и архитекторы (В. Д. Поленов, Р. И. Клейн, Ф. О. Шехтель), историки (И. Е. Забелин, И. В. Цветаев, графиня П. С. Уварова), предприниматели (Г. М. Вогау, С. И. Мамонтов, М. А. Морозов, С. Т. Морозов, Л. С. Поляков, И. К. Прове, С. А. Протопопов, П. Г. Шелапутин), редактор‑издатель «Московских ведомостей» В. А. Грингмут, ректор Московского университета Н. А. Зверев, министр народного просвещения Н. П. Боголепов, Московский генерал‑губернатор Великий князь Сергей Александрович и Великая княгиня Елизавета Федоровна, семейство князей Юсуповых — графов Сумароковых-Эльстон. Впрочем, музей лишь учреждался, еще предстояло построить здание, укомплектовать фонды. На собрании в доме генерал‑губернатора архитектор Ф. О. Шехтель высказал желание передать музею гипсовые слепки с пергамских горельефов и обещал изготовить копии необходимых памятников эпохи Возрождения. На том же заседании было заявлено, что лицо, пожелавшее остаться неизвестным, просило дать ему право приобретения всех гипсовых отливок со скульптур Парфенона. Ю. С. Нечаев-Мальцев передал большую коллекцию памятников древнеегипетского искусства и финансировал 20‑метровую копию одного из мозаичных фризов собора Святого Марка в Венеции XIII века. О Юрии Степановиче следует сказать особо. Владелец огромного предприятия — знаменитых Гусь-Хрустальских стекольных заводов, он был европейски образованным человеком, блестящим знатоком древнего искусства. Много лет Ю. С. Нечаев-Мальцев состоял почетным членом, а затем и вице‑президентом Академии художеств; в дальнейшем взял на себя почти все расходы, связанные со строительством и отделкой здания музея¹¹.
Для более широкого привлечения вкладов учредили именные залы — по именам жертвователей. И. А. Колесников передал на устройство читальни 12 000 рублей; в письме М. С. Скребицкой из Петербурга сообщалось о ее готовности передать 20 000 рублей на зал Праксителя (в память отца, генерал‑адъютанта С. А. Юрьевича, одного из воспитателей Александра III); Рязанский губернский предводитель дворянства Л. М. Муромцев согласился оплатить расходы на отделку зала Ниобы (22 944 рубля) в память безвременно скончавшегося сына; неизвестный внес 25 000 рублей из капитала, оставленного ему как душеприказчику недавно скончавшейся москвичкой, гречанкой по происхождению, на устройство Греческого зала; М. А. Морозов на устройство зала Венеры Милосской и Лаокоона передал 30 000 рублей.

Для получения полной версии статьи обратитесь в редакцию