Филипповна

С крыльца дома
старожила деревни Ясная Поляна Макарова хорошо видна тропинка,
поднимающаяся от плотины к усадьбе и исчезающая в кустарнике у
гигантской ивы, посаженной, по преданию, дедом Льва Николаевича Толстого
князем Николаем Сергеевичем Волконским. Неподалеку от ивы, у кучерского
двора, начинается дорога, которая ведет к могиле Толстого.
Услышать
здесь живое воспоминание о писателе казалось делом маловероятным.
Последние старики, помнившие Толстого, умерли… Тем неожиданнее
оказалась удача.
Старая женщина, поклонившись мне, прошла в дом, но
тотчас вернулась: хозяев не было. Мы разговорились, и я с изумлением
выяснил, что моя собеседница — дочь того самого крестьянского мальчика
Филипка из известного рассказа Толстого.
«Родилась я в Туле в 1894
году в день великомученицы Екатерины. Мой батюшка Филипп Андреевич
промышлял сапожным ремеслом у хозяина в артели, брал работу на дом. Жили
мы бедно. Харчи лавочник-сосед давал в долг. Семья была большая.
Матушке приходилось выпрашивать деньги, которые батюшка почти все
пропивал. Ссоры между родителями часто кончались побоями. Матушка,
доведенная до отчаяния, вынуждена была просить помощи у свекора, который
жил в Ясной Поляне. Он забрал нас к себе. Батюшке стало совестно, он
просил нас вернуться обратно в Тулу, но матушка наотрез отказалась —
прокормить детей в городе при постоянных его запоях было невозможно, да и
свекор воспротивился. Вначале батюшка нас навещал по большим
праздникам, привозил гостинцы, уверяя матушку, что если мы вернемся в
Тулу, он начнет новую жизнь… Да, видно, не суждено ему было обещание
выполнить. Незадолго до его смерти видели батюшку яснополянские мужики —
сидел босой у винной лавки. Было уже холодно, на дворе стоял октябрь.
Спросили его, почему не идет домой, а он ответил, что у него дома нет».
Так закончилась, по словам Екатерины Филипповны, жизнь яснополянского
школьника Филипка.
После продолжительной паузы она спросила, читал ли
я роман Толстого «Воскресение». «Помните Катюшу Маслову? Так это наша
яснополянская крестьянка, только звали ее Аксиньей».
— А вы застали ее?
—
Как же, застала, ведь она умерла, сердешная, когда мне шел восьмой
годок. Последнее время она не выходила из дома, чахоткой страдала.
Бывало, выйдет на крыльцо, а деревенские ребятишки ее обступят и
слушают, как она рассказывает сказки. Добрая была женщина, к нашему
приходу обязательно какой-нибудь гостинец приготовит. Одаривая, гладит
по головке и приговаривает: «Милые вы мои». Говорила она медленно,
переводя дыхание. Часто кашляла, при этом прижимала руки к груди и
закатывала глаза. Лицо становилось бледным как полотно. Нам делалось
страшно и больно за нее. В последнюю весну жизни у нее не хватало сил
дойти до крыльца, и мы собирались у открытого окна, перед которым она
сидела, устремив глаза куда-то вдаль. Она уже ничего не говорила, и мы,
постояв некоторое время, расходились. Только однажды попросила меня
принести полевых цветов, которые, по ее словам, напомнят ей далекую
юность.
Аксинью Базыкину граф заприметил еще до женитьбы и взял к
себе в дом горничной. Вскорости граф женился, в Ясную Поляну приехала
молодая хозяйка, то бишь Софья Андреевна. Она-то и удалила из усадьбы
Аксинью. Каково же ей было вернуться в родительский дом! Пошли слухи,
что дети от графа рождались у нее чуть ли не каждый год и куда-то
исчезали. Очевидно, их отправляли в тульский приют, иного выхода не
было. Родители Аксиньи решили во что бы то ни стало выдать ее замуж. В
деревне Грумант, что неподалеку отсюда, нашли парня и сыграли свадьбу.
Некоторое время Аксинья жила у мужа, а потом вернулась к родителям.
Поговаривали, что муж, прослышав о графе, запил и начал Аксинью
колотить. С этого времени она стала чахнуть. Граф, узнав об этом,
говорят, грозил мужику разными карами. Случай представился, когда был
очередной рекрутский набор. Граф в первую очередь велел сельскому сходу
сдать в солдаты мужа Аксиньи. Больше яснополянские жители его не видели.
— Где похоронили Аксинью?
—
Похоронили ее в Кочаках. Отсюда версты полторы будет. Могилка была у
самой церкви. Графа самого тогда не было. Он куда-то уезжал. Когда
приехал, говорят, тайком от графини ходил в Кочаки. Пономарь как-то
видел рыдающего у могилы графа.
— Сохранилась ли могила Аксиньи?
—
Нет, не сохранилась. Да ведь как она могла сохраниться, когда родители
ушли раньше. Царствие им небесное. Хоронили родственники, которые потом
могилку не посещали. До смерти графа кто-то ее убирал, всегда у креста
лежали цветы. После революции пошел такой разор жизни, что не до погоста
было. Я уехала учиться в Тулу, да так там и осталась. С тех пор
приезжаю в Ясную Поляну как гостья. Моих сверстников почти никого не
осталось. Не так давно похоронила братьев и сестер, остались только
племянники да внуки…
Екатерина Филипповна тяжело вздохнула,
опустила голову и долго просидела неподвижно. Наконец, снова оживившись,
возобновила разговор.
— Мне довелось видеть нашего барина совсем
близко, незадолго до его смерти. Раз пошли мы с матушкой за хворостом в
лес, спустились чащей к реке Воронке. Я стала собирать сухие ветки и
помогала делать вязанку. Окончили работу, уже собрались обратно, как
вдруг кусты раздвинулись и оказался перед нами сам граф. Матушка
испугалась, повалилась ему в ноги, прося о милости и снисхождении. Он
ласково поднял ее с земли и стал уверять в добром к ней, да и вообще ко
всем крестьянам отношении. Потом виновато развел руками и сказал, что
вот только теперь деревня Ясная Поляна со всеми угодьями принадлежит не
ему, а графине Софье Андреевне. И слуги ей подчиняются. Особенно,
предупредил он, остерегайтесь объездчика, человек он дикий и жестокий,
русского языка не понимает. Поймает и запорет нагайкой до смерти. С
этими словами граф взвалил на свои широкие плечи вязанку хвороста и
пошел по тропинке в сторону Старого Заказа. Очень скоро мы вошли в
аллею, где лес уже кончился. Он остановился, отдал вязанку матушке,
пожелал нам благополучно добраться до дому, а сам быстро пошел к
усадьбе.
Дома мы долго обсуждали странное поведение графа, не зная
тогда о его ссоре с графиней и о решении покинуть навсегда родное
гнездо.
Весть о смерти графа быстро долетела до Ясной Поляны.
Хоронили его всей деревней, шли по глубокому снегу к тому месту, где
совсем недавно случилась эта история с вязанкой хвороста…

Статья проиллюстрирована работами автора, выполненными в 1976 году.