Палаты бояр Романовых

В центре Москвы сохранилось бо-
лее пятидесяти жилых каменных
зданий — палат ХVI-ХVII веков,
которые являются образцами древ-
нерусского зодчества. Одно из та-
ких зданий стоит на улице Варварке,
недалеко от Кремля. В нем располо-
жен музей «Палаты бояр Романовых»
(филиал ГИМ). В этом году исполня-
ется 150 лет со дня его открытия.

В конце ХV века активные строительные работы, проводившиеся в Кремле, распространились и на другие части Москвы, в первую очередь на Великий посад. Именно в это время здесь появляются первые каменные жилые дома, которые могли возводить только очень богатые люди. В одной из летописей говорится, что купец Тарокан в 1471 году «заложи себе полаты кирпичны <…> у градной стены, у Фроловских ворот». А уже через 14 лет в Зарядье строят каменные палаты «гости-сурожане» — Федор Вепрь, Василий Образец, Дмитрий Ховрин, Иван Бобрищев.
Палаты и усадьба на Варварке, скорее всего, принадлежали Ховриным — выходцам из итальянских колоний на Черном море. К Романовым усадьба могла перейти после женитьбы Никиты Романовича Юрьева на Варваре Ховриной, дочери Ивана Дмит­риевича Ховрина.
На первом плане Москвы конца ХVI — начала ХVII века усадьба отмечена под № 15. В экспликации к плану, составленной на латыни в 1613 году, под этим номером имеется запись: «Двор Никиты Романова, который был дедом ныне царствующего государя Михаила Федоровича».
Владение располагалось в нагорной части Зарядья, на возвышенном месте, называемом в ХVI веке Псковской горой, и имело форму неправильного четырехугольника. Высокая бревенчатая ограда окружала усадьбу, включавшую боярский двор, сад, огород, хозяйст­венные постройки. В то время там были два жилых строения. Одно — «палаты на нижних погребах», разобранные в конце XVIII века за ветхостью, — стояло в глубине двора на косогоре и являлось, по-видимому, основным жилым помещением боярской семьи. Другое — «палаты на верхних погребах» — находилось в восточном углу усадьбы, на месте сущест­вующего музея, и представляло собой «хоромный» тип жилища с многообъемной композицией.
Дом был выстроен из кирпича «глаголем» или «покоем». Палаты располагались так, что одним фасадом с окнами выходили на улицу, хотя крыльцо по-прежнему глядело во двор. Это было по тем временам новшеством: перемещение дома из глубины двора на «красную линию» улицы серьезно нарушало замк­нутость жизни городской усадьбы.
В юго-восточной части владения стояла Знаменская церковь с двумя приделами — Благовещения Пресвятой Богородицы и исповедника Никиты Мидикийского. Ее можно датировать ХV веком. В центре усадьбы имелось высокое сооружение типа башни, видимо, «повалуша» — летняя холодная спальня, куда на ночь могла уйти вся семья. На заднем дворе были огород и сад. Из множества хозяйственных построек до наших дней дошла лишь кирпичная дворовая печь (поварня).
О больших размерах усадьбы свидетельствуют ее границы, которые и сейчас хорошо просматриваются. На западе она соседствовала с Английским подворьем (сохранившиеся палаты Старого Английского двора), северная граница пролегала по Варварке, восточная упиралась в бывший Псковский переулок, а южная проходила намного дальше современной ограды музея — примерно посередине двора недавно снесенной гостиницы «Россия». Парадные ворота были со стороны Кремля, а вход для дворни — с южной стороны. Таким образом, усадьба Романовых представляла собой как бы поселок в городе, окруженный надежным тыном.

* * *

История старого дома на Варварке тесным образом переплетается с судьбой ее владельцев. Романовы — младшая ветвь одного из древнейших московских боярских родов Кошкиных — Захарьиных-Юрьевых. Родословная книга ХVII века называет их прародителем Андрея Ивановича Кобылу — боярина Великого князя Московского Ивана I Даниловича по прозвищу «Калита». Пятый сын Андрея Кобылы, Федор Кошка, стал прямым родоначальником Романовых. О нем известно, что он был боярином Великого князя Мос­ковского Димитрия Донского и его наследника. В 1380 году во время похода против Мамая на попечении Федора Андреевича оставались Москва и великокняжеское семейство. В 1393 году он выдал свою дочь Анну замуж за князя Михаила Федоровича Тверского и таким образом вступил в родство
с домом Рюрика.
Один из потомков Федора Кошки — Роман Юрьевич Захарьин-Юрьев (окольничий и воевода при царе Иване Грозном) — имел пятерых детей: Даниила, Долмата, Никиту, Анну и Анастасию, которая в 1547 году вышла замуж за Ивана Грозного. С этого времени началось возвышение рода Захарьиных. В первом колене Андрей Иванович Кобыла и его сыновья назывались Кобылиными, Федор Андреевич Кошка, его сын Иван и сын последнего Захарий — Кошкиными. Потомки Захария звались Кошкиными-Захарьиными, а затем они отбросили прозвище Кошкины и стали именоваться Захарьиными-Юрьевыми. Дети Романа Юрьевича Захарьина-Юрьева называли себя уже Юрьевыми, а потомки Никиты Романовича Юрьева — Романовыми.
К концу ХVI века из всех потомков Захария Ивановича Кошки осталась лишь семья Никиты Романовича, который и стал первым владельцем усадьбы в Зарядье. После смерти первой жены Варвары Ховриной, от которой родился сын Федор (впоследствии патриарх Филарет), Никита Романович женился вторично на дочери князя Горбатого-Шуйского Евдокии Александровне, родившей ему еще одиннадцать детей.
Брат первой, любимой жены Ивана Грозного Анастасии, тонкий политик и дип­ломат, Никита Романович был одним из самых влиятельных придворных Ивана Грозного и на протяжении нескольких десятилетий пользовался его особым доверием. С 1547 года сопутствовал царю во всех военных походах. Участ­вовал в Ливонской войне. В честь взятия Пернова (1575) присвоил себе в качестве личной эмблемы герб этого города — лифляндского грифона. С 1574 года возглавлял сторожевую и станичную службы на южных границах России, в 1580-1584 годах — наместничество в Новгороде.
Никита Романович был любим и популярен в народе, о чем свидетельствуют песни и предания о нем. Особой известностью на Руси пользовался сюжет, как он спас наследника царевича Ивана и получил от царя в награду «льготу нерушимую» для одной из своих вотчин: кто в ней от царского гнева укроется, того не тронут. Умер Никита Романович 23 апреля 1586 года, приняв перед смертью постриг с именем Нифонт. Его сыновья — Федор, Александр, Василий, Иван по прозвищу «Каша», Михаил — жили дружно и скромно. Все братья слыли красавцами, но особо выделялся Федор. По свидетельству голландского путешественника Исаака Массы, он был «красивый мужчина, очень ласковый ко всем и так хорошо сложен, что московские портные обыкновенно говорили, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: «Вы второй Федор Никитич!» В 1586 году Ф. Н. Романов упоминается как боярин и нижегородский наместник, в 1590-м участвует в качестве вое­­воды в походе на Швецию, в 1593-1594 годах он — псковский наместник, в 1596-м удостаивается звания воеводы правой руки. Был женат на дочери мелкого костромского дворянина Ивана Шестова Ксении и имел от этого брака пятерых сыновей и дочь. Большинство детей умерли в младенчестве. В живых остались Татьяна и Михаил — будущий первый царь династии Романовых (родился 12 июля 1596 года, по всей вероятности, в усадьбе, о которой идет речь).
После смерти царя Федора Ивановича, двоюродного брата Федора Никитича, последний стал считаться ближайшим законным претендентом на престол. Однако в 1598 году Земский собор единодушно избрал новым государем Бориса Годунова. Хотя Федор Никитич и подписался под Утвержденной грамотой, это не спасло Романовых от подозрений Годунова. В 1600 году Никитичей, как звали братьев Романовых, обвинили в злоумышлении «на государьское здоровье» и притязаниях на престол. Всех братьев, их детей и родственников арестовали. 26 октября 1600 года польские послы в Москве «видели, как несколько сот стрельцов вышли из замка (Кремля. — Г. Щ.) с горящими факелами и слышали, как они открыли пальбу». Дом на Варварке, в котором жили Романовы, подожгли. Под стенами усадьбы произошло настоящее сражение. Поскольку «боярская свита оказала отчаянное сопротивление, некоторых опальных убили, некоторых арестовали и забрали с собой».
В июне 1601 года завершилось следствие и был оглашен Боярский приговор, согласно которому братья объявлялись государственными преступниками, лишались всех званий и имущества. Усадьбу на Варварке, вероятно, «отписали на государя». Романовых и их родственников сослали кого куда: Федора Никитича — в Антониево-Сийский монастырь под Архангельск, где он был насильно пострижен в монахи с именем Филарет, жену его Ксению Ивановну (в постриге Марфа) — во владения Николо-Вяжищского монастыря в Тол-Егорьевском погосте Обонежской пятины Новгородского уезда, малолетнего сына Михаила (тому шел пятый год) и дочь Татьяну вместе с тетками Марфой Никитичной и Анастасией Никитичной, а также князем Б. К. Черкасским — в Белозерскую тюрьму. Александра Никитича отправили к Белому морю в Усолье-Луду, Михаила Никитича — под Пермь, в село Ныроб близ Чердыни. Василий Никитич был сослан сначала в Яранск и через месяц переведен в Пелым к брату Ивану; их держали на цепях в разных углах избы.
Из пяти Никитичей удалось выжить только Федору и Ивану. Боясь окончательно настроить против себя знать, Борис Годунов вынужден был смягчить участь опальных, приказав давать им хорошую еду, справить новую одежду, словом, «беречь во всем». Получили послаб­ление и женщины с детьми, которым велели переехать в вотчину Ф. Н. Романова — село Клин Юрьевского уезда.
Избавителем Романовых явился мнимый родственник — Лжедмитрий I, в 1606 году поставивший Филарета митрополитом Ростовским. Ивана Никитича он сделал боярином, а прах умерших братьев приказал перевезти в Москву; их захоронили в Знаменской церкви Новоспасского монастыря. С октяб­ря 1608 по май 1610 года Филарет пробыл в плену у Лжедмитрия II в Тушине, где был «наречен» патриархом, но занимал выжидательную позицию. В мае 1610-го вернулся в Моск­ву и принял участие в свержении Василия Шуйского. Будучи сторонником избрания на русский престол сына польского короля Сигизмунда III — Владислава, Филарет в 1610 году возглавил «великое посольство» под осажденный Смоленск, однако вскоре понял, что Сигизмунд хочет сам стать московским царем, и отказался вести переговоры. Король арестовал Филарета и ту часть посольства, которая его поддерживала, и в апреле 1611 года отправил в Польшу.

* * *

Таким образом, в 1601 году Романовы покинули свой двор в Зарядье и больше сюда не возвращались. В Смутноевремя, по всей вероятности, в усадьбе тоже никто из них не жил, хотя с 1610 по 1612 год инокиня Марфа (Ксения Ивановна) и Михаил находились в Москве и испытали на себе все ужасы польской оккупации и кремлевской осады. После освобождения Москвы от поляков Михаил с матерью отправляется в свои костромские вотчины, а затем в Ипатьевский монастырь. Там их застало Великое посольство Земского собора с сообщением об избрании 16-летнего Михаила Федоровича царем. 2 мая 1613 года он, «вшед в Моск­ву, взыде на престол царский». Жить новый царь стал в Кремле, его мать — государыня-инокиня Марфа — поселилась в Вознесенском монастыре, а родовая усадьба на Варварке получила название «старого государева двора». С 1613 года здесь расположилась своеобразная контора, которая занималась управлением вотчинами, принадлежавшими семье Романовых, и имела особый статус, не подчиняясь ни Приказу Большого дворца, ни Вознесенскому монастырю. В штате состояло 27 человек, которые служили «государыне инокине Марфе Ивановне по ее государскому указу всякие службы». В 1619 году Филарет вернулся из польского плена на родину и принял сан патриарха, а также титул «великого государя», чем установил двоевластие, поскольку так же титуловался его сын. Государственные дела решались ими обоими, а иногда Филарет принимал решения единолично. До конца жизни (1633) он был фактическим правителем страны.

* * *

Усадьба на Варварке как «старый государев двор» упоминается в переписи улиц и переулков в Кремле и Китай-городе, составленной после московского пожара 1626 года. Здесь отмечены «церковь древняя, двор, строение бояр Романовых». В 1631 году после смерти государыни-инокини Марфы царь и патриарх Филарет основали Знаменский мужской монастырь и передали ему эту усадьбу со всеми постройками, а также родовые имения и угодья, бывшие за Марфой. К этому времени на «старом государевом дворе» сохранились церковь Знамения Пресвятой Богородицы, два старинных здания — бывшие боярские палаты — и одна хозяйственная постройка. Угловой, северо-восточный участок был выделен в так называемый Осадный двор, то есть мес­то, где во время военных действий укрывалось население и хранились припасы. Обитель обнесли частоколом. В 1668 году сильный пожар вновь опустошил Москву. Игумен Арсений писал царю Алексею Михайловичу: «Монастырь Знаменский выгорел со всеми монастырскими службами и с запасами, и на церквах кровли обгорели, и Ваше государское старинное строение — палаты — от ветхости и от огня развалились, а нам, богомольцам твоим убогим, ныне построить нечем; место скудное; погибаем в конец». Монастырю помог богатый царский родственник — боярин Иван Михайлович Милославский, благодаря которому были не только восстановлены старинные палаты, но и возведены многие другие здания. Палаты начали восстанавливать в апреле 1674 года, когда «по приказу игумена Арсения с братьею нанят каменных дел подмастерье Ярославского уезду <…> Мелентий Алексеев с товарищи в монастыре на верхних погребах старые палаты разобрать по погребной свод и сделать палаты о двух жильях с крыльцом». Белокаменное основание и стены старого подклета сохранили. В дальнейшем палаты неоднократно перестраивались — не только по причине частых пожаров, но и в зависимости от потребностей и вкусов разных владельцев. В 1684 году с угла Варварки и Псковского переулка к зданию пристроили корпус, а в 1689-м переделали верхнюю часть палат, и они стали использоваться Знаменским монастырем в основном как казенные кельи.
Свои изменения в архитектуру монастыря и палат внес ХVIII век. С окончательным переносом столицы в Петербургослабилось внимание к Москве. Постройки допетровского времени начали приходить в ветхость. В 1714 году архимандрит Знаменского монастыря Серапион доносил, что «от большой улицы против Ростовского подворья упала ограда и на кельях крышки огнили, а построить нечем». В 1733-м архитектор Иван Федорович Мичурин описал «ветхости» обители, но этим дело и кончилось. В 1737-м сильный пожар испепелил большую и лучшую часть Москвы. Сильно пострадал и Знаменский монастырь. В том же году И. Ф. Мичурин осмот­рел и описал здания Китай-города, в том числе и монастыря. Внимание Коллегии Экономии и Правительствующего Сената было обращено на то, что монастырь основан на месте «старого государева двора». Однако в то время недос­таток средств не позволил провести ремонт монастырских построек. В 1743 году по указу императрицы Елизаветы Петровны в обители «исправили ветхос­ти», отремонтировали романовские палаты. В 1760-м рухнули трубы и кровля палат «на нижних погребах». Архимандрит Николай доносил: «Понеже в оном монастыре о средине имеются старинные покои, кои еще были до рождения блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича и до бытия родителя его святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Руси, почему оный Знаменский монастырь и называется, что на старом государевом дворе, в которых покоях <…> крыши и трубы <…> ночною порою упали, а своды в тех покоях еще от бывшего в 1737 году большого пожара обвалились <…> и жить невозможно». Далее архимандрит просил дозволения обветшавший корпус разобрать «и из того кирпича построить вновь на другом месте». Разрешение было получено, и корпус разобрали в 1769 году.
Обедневший монастырь не мог полностью себя содержать, и с конца ХVIII века некоторые помещения начали сдавать в аренду с условием производства за счет арендатора ремонтных работ. Это спасло палаты «на верхних погребах» от полного разрушения, однако каждый владелец перестраивал здание по-своему, и оно все более утрачивало первоначальный облик. В 1752-1762 годах здесь жил грузинский митрополит Афанасий, и палаты стали называться архиерейскими. Когда Афанасий уехал, их сдали внаем малороссиянину В. Григорьеву, затем московскому купцу Т. Ф. Болховитинову, а в конце ХVIII века — греку А. Ю. Горголи.
В 1812 году в Знаменском монастыре бесчинствовали французские солдаты, стоявшие там со 2 сентября по 10 октября. Они грабили имущество, жгли иконы, издевались над братией. После ухода Наполеона из Москвы палаты вновь сдавались в аренду. В 1817 году архимандрит Аполлос в донесении о последствиях французской оккупации вновь упомянул о том, что в этих палатах родился царь Михаил Федорович. Ввиду ветхости палат предполагалось даже их сломать и построить новые, но этому воспрепятствовал архиепис­коп Филарет (Дроздов, будущий митрополит Московский). По его распоряжению здание отремонтировали без изменения внешнего вида.

Для получения полной версии статьи обратитесь в редакцию